Читать интересную книгу Лилис - Олег Лукьянов

Белоснежный череп обратился на меня пустыми глазницами. В них не было никакой искры, но из черных, казавшихся бездонными провалов меня изучал чуждый всему живому разум.

На секунду я решил, что это и есть бог Мортиус, но понял, что передо мной всего лишь один из его слуг. Лич. Кажется, так называют подобные существа.

Он ударил первым. Ударил тем, чего я не смог опознать. Это не было волной энергии, которую преобразуют маги, от него в мою сторону не двигалось никаких мыслеформ, просто в тонком мире произошли едва уловимые изменения и эхом отозвались на физическом плане.

Меня оторвало от поверхности, подняло метров на пять и с огромной силой грохнуло оземь. Даю слово, если бы не противодействующие неведомой силе, захлебывающиеся от двухсотпроцентного прилива энергии антигравы, меня бы не спасла никакая божественность. А так, хоть и ощутил себя размазанной по стеклу мухой, все же поднялся на ноги и нанес ответный удар.

Я – бог. Бог металла и техники, но что я мог сделать в данной ситуации?

Меня окружала груда металлолома, но, чтобы воспользоваться сущностью, требовалось две, а то и три секунды. Бывали ситуации, такие, например, как поединок с Инспектором на Аливрии, когда этих секунд у меня не было. Вот и сейчас враг не собирался давать мне ни мгновения – готовил новый удар. Опережая его, вынужден был атаковать врукопашную.

Мои глаза видели перед собой худую и хрупкую фигуру в балахоне, но руки утверждали, что бьют по гранитному валуну. Мозг любого другого уже оцепенел бы, а я изо всех сил продолжал колотить даже не шелохнувшегося противника.

Бездонные провалы глазниц попытались проделать со мной прежний фокус, но на этот раз, прежде чем ноги стали отрываться от земли, в голос завопило наученное горьким опытом подсознание. Ему, так же как и мне, не хотелось вновь чувствовать беспомощность и боль. Видимо, от этого возгласа и проснулась дремавшая во мне сущность.

Она наполнила каждую клеточку моего тела, не затронув при этом мой мозг. На этот раз розовая пелена не затмевала взора, голова не разрывалась от боли, туман не стремился взять надо мной контроль. Сама же сущность без моего участия погасила энергию, направленную на меня из тонкого мира. Я приземлился на ноги без всякого ущерба для себя, но ничего не успел сделать из-за новой атаки.

Тварь в балахоне соображала удивительно быстро – стоило ее излюбленному приему не сработать, и она воспользовалась другим. В моей груди словно появилась пудовая гиря, она сжимала легкие, пока из них не вышел весь воздух. А я не мог заполнить легкие вновь – все мои попытки вдохнуть хоть самую малость воздуха тонули в пучине отчаяния. Под бесстрастным взглядом Тьмы, обитающей в глазницах мертвеца, у меня сжалось сердце. Его прихватило, словно тисками, не дающими не то что биться – трепыхаться.

Содрогаясь от леденящего внутренности давления, сделал два шага и схватил лича за то место, где у человека должно было располагаться горло. Одновременно с этим моя сущность идентифицировала новую угрозу и мигом выбросила из тела нечто, породившее нарастающее давление. Я с наслаждением вдохнул воздух и с облегчением услышал стук собственного сердца…

Тут же сдавил гада сильнее, но шея не поддавалась, позвоночный столб был крепок, как лом.

В шлем сбоку саданул кирпич. Тут же рассыпался, не причинив вреда, но вслед за ним в затылок ударило что-то, похожее на наковальню. Я закачался, едва не упав, о шее скелета в балахоне больше и не вспоминал. С земли в воздух поднимался всякий хлам: начиная от камней и железного мусора, кончая телами солдат в боевых доспехах и даже ржавым остовом древнего авто…

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что в следующий миг все это упадет на меня. И я сделал так, чтобы на месте точечной бомбежки меня уже не было, о чем ни капли не пожалел.

Несколько тел солдат на бешеной скорости врезались друг в друга, загрохотали посыпавшиеся на них камни, а от упавшего сверху авто содрогнулась земля.

Впервые за долгое время меня охватил гнев. Да как же так? Я, бог, не в силах расправиться с каким-то скелетом в рясе? Тяжелая кровь ударила в голову, в глазах потемнело, и тупая сущность, продолжавшая действовать автономно от меня, связала гнев с недавним возбуждением эфира и наконец решила, что творящиеся неподалеку события являются негативными и даже враждебными.

Остов машины вновь начал подниматься, а с копий, разбрызгивая кровь, стали срываться люди – лич не мелочился в выборе инструментов для моего убийства. Однако от меня пошла короткая волна, пронзившая всю материю на пару километров. Я буквально ощутил зашифрованное в ее составе слово. «Запрещаю!» – гласило оно.

Авто и раненые солдаты, так и не набрав высоты, рухнули на землю. Лич покрутил черепом, похоже удивляясь тому, что окружающие предметы более ему не подчиняются. Он уставился на меня как раз в тот момент, когда я, мой гнев и сущность, слившись воедино, нанесли сокрушительный удар.

Гнев требовал, чтобы мой кулак покарал врага, я это требование поддерживал, а сущности этот вопрос был безразличен. Удар тремя слившимися воедино ипостасями оторвал верхнюю часть черепушки, вторая же рука, ухватив за горло закачавшегося лича, вогнала в его позвонки разрушительную энергию.

Кости вспыхнули, как порох, ночь окрасило красное и зеленое пламя, что-то беззвучно закричало… Я чувствовал, как в тонком мире погибает чуждая всем живым сущность. И когда разжал пальцы, на землю упала только догорающая ветошь, некогда бывшая рваным балахоном.

Спустя полминуты отовсюду набежали солдаты. Некоторые подхватывали полузамученных товарищей и волокли их куда-то к цитадели, некоторые пытались помочь пострадавшим на месте.

На меня старались не смотреть. Я их понимал. Лучше никогда не смотреть на то, чего не в силах постичь; жить, веря, что никакого бога нет, а человек произошел от обезьяны, намного лучше. Живется веселей, а гадится проще.

Я направился к цитадели с таким видом, будто только что был прилюдно бит розгами. Будто меня унизили, втоптали в грязь. Ведь, несмотря на победу, моя самооценка резко упала. Если я с таким трудом справился с каким-то поднявшимся из мертвых скелетом, то мне лучше сразу вскрыть себе горло, если предстоящий разговор с Мортиусом выйдет из-под контроля. Все равно он закатает меня в асфальт в первую же секунду.

Немного утешало лишь сознание того, что моя сущность учится вместе со мной. Я чувствовал, как она перестроилась, будто аура мага, наложившего на себя защитное заклинание. Как только в следующий раз меня попробуют поднять в воздух или забросать камнями при помощи телекинеза, сущность проснется и отразит нападение, словно активированный энергетический щит доспеха. Неплохо бы ее натренировать, чтобы защищала не только от телекинетических воздействий.

И вообще. Пора уже осваивать способности. Вон чего только стоит волна… та Запрещающая печать, наложенная на всю материю в округе. А ведь печать – лишь вершина айсберга: я чувствовал это всем нутром.

Нет, все же нет! Какое бы счастье тебе ни привалило, нельзя достичь всего и сразу. Мои пот, страх и кровь стоили того, чтобы открылась еще одна маленькая грань данных мне способностей. Возможно, если стану чаще попадать в подобные неприятности, откроется все, что должен уметь бог… Правда, подобные неприятности грозят однажды оборвать мою жизнь – а это очень обидно. Что же, пусть все идет своим чередом. Стоп… есть еще один способ: надо освоить медитацию.

Дав себе слово, что займусь этим в самое ближайшее время, успокоился и вновь обратил внимание на некие потусторонние шумы, которые за это время только усилились. Казалось, что рядом стонут, шепчут, кричат, выкрикивают имена бесформенные тени и полупрозрачные сущности. Я-то ладно, мне все это фиолетово, но как же себя чувствуют солдаты? Почему не оглядываются ежесекундно и не сходят с ума от страха? Или они более толстокожие и пока еще не ощущают начала поглощения этого мира чем-то иным, бесформенным и безжизненным?

Тем временем слух о моей победе распространился по округе. Часовые цитадели отдавали честь, едва меня завидев, а личная охрана генерал-губернатора даже ухом не повела, когда я входил в его покои.

Правитель в танковой броне, тускло освещаемый одиноким факелом, принял меня сидя. За его спиной виднелся силуэт Лары.

– Ну что же, – сказал губернатор. – По крайней мере, ты доказал, что достоин серьезного отношения к себе. Я слушаю со всем вниманием.

Чадящий факел неожиданно полыхнул яростней, в деталях осветив сексапильную… женщину. Теперь на лице Лары проступили чувства. Буря чувств.

Она хотела мне улыбнуться, тут же одергивала себя и застывала с каменным выражением лица, но глаза сияли от восторга и обожания. Затем эта маска давала трещину, губы растягивались в улыбку, и все повторялось.

Я вновь уставился на генерала: