Читать интересную книгу Жестокий век. Книга 1. Гонимые - Исай Калашников

Поначалу он въезжал в чужие курени с большой опаской, чаще всего глубокой ночью, но постепенно страхи прошли. Люди, даже не во всем согласные с ним, не думали выдавать его. Он осмелел настолько, что, узнав от Наху-Баяна, отца Боорчу: Таргутай-Кирилтух отправился на большую охоту, — решился навестить главный курень тайчиутов. Осторожный Джэлмэ отговаривал:

— Если в курене оставлен крепкий караул, нас схватят.

— Крепких караулов зимой никто не оставляет. А курень Кирилтуха со всех сторон защищен другими куренями тайчиутов. Так что караула там, наверное, совсем нет.

— А зачем тебе это, Тэмуджин? — спросил Боорчу. — Кого там повидать хочешь? Шаман же говорил…

— Ты считаешь, я все время буду думать головой шамана? — оборвал друга Тэмуджин. — Едем!

День был серый. Низко над землей висели плотные облака, в открытых местах мела поземка. Снежные струйки текли по сугробам, врывались в лес и увязали в кустарниках. Тэмуджин, Боорчу и Джэлмэ ехали по краю леса: тут их труднее было заметить. Впереди, как всегда, Джэлмэ. В левой руке ремни поводьев, в правой — лук. При малейшей опасности он не замедлит пустить его в ход, Боорчу держится позади Тэмуджина, он зорко смотрит по сторонам. С этими парнями он чувствует себя спокойно в любом месте. Их врасплох не застанешь, оробеть не заставишь.

Под копытами скрипел снег, потрескивали сухие ветки и сучья. Ехали по знакомым с детства местам. Где-то по правую руку осталось урочище Делюн Болдог. Там он родился, там прошли самые счастливые детские годы. Юрты обычно стояли на возвышении недалеко от озера. Солнечным утром, щурясь от света, бежал он по тропинке к воде. Роса холодила босые ноги. Из-под берега, заросшего осокой и редкими камышами, взлетали утки. Сделав круг, они садились на середину озера у круглого, как шапка, островка, и ровная блестящая гладь воды взламывалась, от островка к его ногам бежали пологие волны. Такие же волны разбегались кругами, если он бросал в воду камень. Противоположный берег, заросший кустами ивняка и темными елями, оставался в тени, оттуда плыли клочья белого тумана, огнем вспыхивали на солнце и медленно таяли.

За юртами вольно, не теснясь, стояли могучие сосны. Вокруг стволов на земле лежали ершистые шишки. Босиком ходить под соснами было плохо — шишки больно кололи ноги. Вечером, когда садилось солнце и в воздухе начинали звенеть комары, он любил кидать шишки в огонь. Они ярко, с треском вспыхивали, чешуйки сначала чернели, круто заворачивались, потом раскалялись, и шишка становилась похожей на сказочный огненный цветок.

Делюн Болдог… Его родовое кочевье. Там он впервые сел на коня, впервые натянул лук. Сейчас Делюн Болдог чужой. И озеро, скованное льдом, и сосны, и его тропа, скрытая снегом, — все принадлежит другим людям…

Джэлмэ натянул поводья. Слева открывалась узкая долина, свободная от деревьев и кустарников. На южном косогоре табун лошадей копытил снег, добывая корм. Людей не было видно, но вдали из-за сопки поднимались дымки. Там был курень Таргутай-Кирилтуха.

Лесом обогнули долину, подошли к куреню на три-четыре полета стрелы. Он стоял в глубокой котловине. Сверху хорошо была видна большая белоснежная юрта Таргутай-Кирилтуха, замкнутая в кольцо юрт поменьше — в них жили его родичи и нукеры. Внешнее кольцо составляли разношерстные юрты пастухов и рабов — боголов. Просторная площадь перед нойонской юртой была пустынна, у коновязи топталось на привязи пять-шесть неоседланных коней. Значит, кто-то из мужчин все-таки есть. Иного Тэмуджин не ждал. Не оставит же Кирилтух курень совсем безнадзорным. Он покосился на Боорчу, на Джэлмэ — знают ли они, какой подвергаются опасности? Джэлмэ теребит тетиву лука, она отзывается тихим звоном, и хмуро пошевеливает широкими бровями, поседевшими от налета инея. Боорчу неотрывно смотрит на курень и машинально подергивает себя за кончик правой косички, вылезшей из-под лисьего малахая. Да, они все понимают. Может быть, только страх меньше, чем ему, холодит их нутро: они плохо знают, что будет с ними в случае неудачи. А он знает… И все-таки не повернет назад. Он должен сделать то, что задумал. Делаешь — не бойся, боишься — не делай!

С севера почти вплотную к юртам куреня подступали заросли кустарника. Тэмуджин хотел было проехать ими, но передумал. Заросли низкие, редкие, всадников они не скроют. Лучше ехать по открытому месту. Это не вызовет подозрений. Увидев их, тайчиуты скорее всего подумают — свои.

Так и вышло. Ни на подъезде к куреню, ни в самом курене на них никто не обратил внимания. У белой юрты Кирилтуха Тэмуджин и Боорчу спешились, передав коней Джэлмэ.

— Жди час и никого не впускай в юрту, — приказал Тэмуджин.

В это время полог юрты откинулся. Вместе с клубами теплого воздуха появился Аучу-багатур. Увидев перед собой Тэмуджина, попятился.

— Не ждал? — с напускной приветливостью спросил Тэмуджин. — Было время — ты искал меня. Теперь приходится искать тебя.

Он выдернул из ножен меч. Аучу-багатур отскочил и побежал мимо юрты. Джэлмэ вскинул лук. Не попал. Аучу-багатур умело уворачивался от стрел, кидаясь то в одну, то в другую сторону. Скоро он скрылся за юртами, и оттуда донесся его злобный крик.

Джэлмэ выругался.

Боорчу с обнаженным мечом бросился в юрту. Следом за ним кинулся и Тэмуджин.

В юрте были Улдай и несколько женщин. Они сидели вокруг котла с дымящимся мясом, обедали. Боорчу пнул ногой котел, сгреб Улдая за воротник шерстяного халата, плашмя ударил мечом по широкой спине.

— Встань, сын блудливой собаки!

Женщины завизжали, сбились в кучу. Улдай, выпучив от страха глаза, поднялся, вытер о бока жирные ладони. Боорчу приставил к его брюху острие меча.

— Сейчас Аучу-багатур приведет сюда нукеров. Если кто-то из них выпустит хотя бы одну стрелу, ты умрешь. Прикажи своим женщинам, пусть они идут к Аучу-багатуру и скажут: твоя драгоценная жизнь в его руках.

Улдай посмотрел на свой живот, на лезвие меча и, не поворачивая головы, будто опасаясь, что любое его движение будет гибельным, проговорил:

— Идите и скажите…

Женщины гурьбой бросились к дверям. Тэмуджин остановил их.

— Передайте Аучу-багатуру еще вот что. Пусть все взрослые люди соберутся сюда. Я хочу им сказать несколько слов. — Повернулся к Улдаю: Одевайся.

Сын Кирилтуха еле натянул на себя шубу — руки не слушались его. От полного лица отлила кровь, и оно стало желтее осенних листьев березы.

— Посмотри на него, друг Боорчу! И такие-то люди правят нашим народом!

Они стянули ему за спиной руки, вывели из юрты, бросили поперек седла Джэлмэ. Тот без слов понял, что к чему, убрал лук в саадак, вынул нож, приставил его к шее Улдая. Тэмуджин и Боорчу сели на коней, стали ждать.

Люди собирались за юртами, не осмеливаясь выйти на площадь.

— Подходите ближе! — крикнул Тэмуджин.

Несмело, с оглядкой люди стали приближаться. Мужчин было мало, женщины, подростки, старики. Тэмуджин увидел Сорган-Шира. Его спаситель благоразумно прятался за людскими спинами. Ни Тайчу-Кури, ни других людей, которых он знал в лицо, здесь не было. Не показывался и Аучу-багатур. И это тревожило. Не задумал ли чего черный пес Кирилтуха?

— Люди! — Тэмуджин привстал на стременах. — Вы удивляетесь, что я пришел сюда. Я пришел к вам. Многие из вас были слугами моего отца. Силой, угрозами вас принудили покинуть свою госпожу и мою мать. Я был мал и не мог защитить ни ее, ни вас. Я сам, хотя род мой высок и знатен, как строптивый богол, носил кангу. Небо помогло мне. И вот я снова здесь, но уже свободный, с мечом в руках и без страха в сердце. Я говорю вам: пришла пора возвращаться к своему природному господину. Я жду вас со стадами и имуществом. Верность будет вознаграждена. Это говорю вам я, Тэмуджин, сын Есугея.

Люди молчали. Он и не надеялся на отклик, более того — он знал, что вряд ли кто в ближайшее время осмелится уйти от Таргутай-Кирилтуха. Цель у него была другая. Слава о его дерзкой смелости станет гулять по куреням, и воины, больше всего уважающие храбрость, крепко задумаются. Они рассудят так: этот Тэмуджин далеко пойдет. Если он не убоялся среди бела дня появиться у порога такого могущественного врага, как Таргутай-Кирилтух, то что его может остановить на избранном пути?

А Аучу-багатура так и не было… И Тэмуджин ни на миг не забывал об этом. Кончив говорить, он предупредил:

— Не вздумайте стрелять нам в спину. Улдай поедет с нами…

Из куреня он выехал первым. Ему было страшно. Но, чувствуя на себе взгляды толпы, сидел прямо, ни разу не оглянулся. Лишь когда отъехали от куреня на расстояние, недоступное для стрел, повернул лошадь. Джэлмэ ехал следом, все так же прижимая нож к шее Улдая, Боорчу сидел в седле задом наперед, держал в руках лук со стрелой. Тэмуджин полной грудью вдохнул морозный воздух, сорвал с головы шапку, с силой хлопнул ею по колену, засмеялся: