Не ошибся я и в том, что на лице девушки не было заметно отчаяния.
Отослав служанку, Верта попросила меня отвести ее в парк, слава о котором докатилась даже до человеческих земель. Отказывать ей я не стал – знал, что за ее внешним спокойствием прячется сильная воля, не позволяющая проявить эмоции. А прогулка вполне могла если уж не вернуть в ее душу безмятежность, так хотя бы слегка успокоить. Это было самое малое, что я должен был для нее сделать.
Я помог ей накинуть легкий плащ, идеально подходивший к простому, но элегантному платью, в которое она переоделась, пока я беседовал с князем, и подал руку, на которую она облокотилась, одарив меня странной улыбкой.
Покинув гостиную, интерьер которой лучше иных слов говорил о вкусе и щедрости главы клана тигров, мы направились к малоизвестной для тех, кто не был завсегдатаем этого замка, лестнице, ведущей прямо в парковый комплекс. На мой взгляд, он уступал лишь одному саду – тому, который был разбит в крепости у повелителя демонов.
Мягкие ковры, мозаика на стрельчатых окнах, аромат свежесрезанных цветов в больших напольных вазах, изящные статуэтки на мраморных подставках.
Впрочем, все это лишь мишура. И мы с Вертой оба это понимали, потому что каждому из нас довелось узнать, что именно в этом мире имеет настоящую ценность. Но, увы, это так тяжело давшееся знание не отвергало понятия долга и делало выбор между ним и любовью более тяжелым.
– Еще есть надежда. – Мы не торопясь подошли через укрытую ветвями деревьев аллею к фонтану, когда я нашел в себе силы заговорить.
Глядя на то, с каким мужеством она принимала необходимость этого решения, я не самыми пристойными словами поминал и собственного короля, и князя с его заботой о наследнике, и… себя.
Нет, мы с Алексом так и не стали близки настолько, насколько связала дружба меня, Арадара, Ренарда и Терзара, но пара разговоров по душам у нас с ним состоялась. Но ни в первый, ни во второй раз я не посчитал для себя возможным заговорить о его отношениях с сестрой моей жены.
Вероятно, попроси меня об этом Самира, и я нашел бы нужные доводы, чтобы объяснить, как сложно в нашем мире обрести любовь и как легко оборвать ее нити.
Увы, теперь я мог лишь терзаться о несделанном, не имея права посвятить Верту в то, что было задумано ее братом.
– Анжи ошибся. – Голос Верты был настолько тих, что я едва расслышал его в журчанье воды, падающей из раскрытых ладоней высеченной из горного хрусталя статуи женщины, установленной в центре небольшого бассейна. – На Алекса нельзя давить.
Смысл сказанного ею, дошедший до меня сквозь пелену собственных раздумий, пронзил сердце болью, словно кинжал.
Она знала… Она не могла не знать! Одна из лучших выпускниц пансиона для благородных девиц, помощница лорда, возглавлявшего тайную канцелярию…
Она не могла не понять, ради чего король пошел на то, чтобы лишить ее свободы выбора мужа!
– Верта… – Стыд сжигал мою душу. И пусть я лишь принял волю своего господина, в моих силах было все изменить. Но я не сделал этого.
Я, конечно, мог оправдать себя тем, что совершенно иные проблемы требовали моего внимания, что Азаир был для нее тем самым идеальным партнером, о котором можно было только мечтать, что их союз только упрочит связи, сложившиеся между оборотнями и людьми… но я не имел права оправдывать свое бездействие. Потому что лучше многих других знал, что значит любить и быть любимым.
– Так действительно будет лучше. – Ее ладонь легла на мою, которой я сжимал рукоять кинжала. Словно прощая. – Но… я все равно верю.
Тиана
Очнулась я то ли от холода, то ли… от боли. Впрочем, через мгновение уже не могла разобрать, что мучает меня сильнее.
Не открывая глаз и сохраняя поверхностное дыхание, вслушалась в то, что меня окружало, но, как ни напрягала слух, кроме монотонной капели слева от себя, ничего подозрительного не обнаружила. Присутствия магии – тоже.
Нет, она была, и я ее ощущала, но через толщу чего-то, что не позволяло ей приблизиться ко мне, окружая плотным, уютным коконом.
Посчитав, что сколько ни откладывай, а столкнуться с действительностью придется, приподняла ресницы, отметив, что вокруг хоть и довольно темно, но не настолько, чтобы использовать кошачье зрение. Не хотелось мне проявлять свои способности, и не только потому, что это подпитывало почти истаявшую связь с тотемом.
Чем меньше обо мне знают те, в чьи руки я попала, тем лучше.
Если, конечно, это им уже неизвестно.
Убедившись, что мое возвращение из беспамятства никого не заинтересовало, попыталась сесть. Пусть и не с первой попытки, но мне удалось и это. Ну а словечки, которые сопровождали такое нехитрое действие, я оставила на совести решивших, что бой двое на одного – честный.
Возможно, не появись в самый разгар сражения еще парочка желающих пообщаться с нами с помощью мечей, мы с Ньяллем и вышли бы победителями из этой схватки – даже мой старший дядя, признанный мастер клинка, по достоинству оценивал способности барса.
Но… нам не повезло: противников оказалось слишком много для нас двоих и они нам мало в чем уступали. Если не сказать больше – один из тех, с кем сражался друг и помощник моего мужа, покорял сочетанием ледяного спокойствия, удивительной подвижности и непредсказуемости. О технике же его боя можно было только мечтать.
Именно его мне и стоило благодарить за то, что я находилась здесь, а не там, где остался истекающий кровью оборотень.
Остались… На вопрос, почему никто из них не пришел к нам с Ньяллем на помощь, мог последовать вполне однозначный ответ.
Как ни странно, но боль и холод, вернувшие мне сознание, с каждым мгновением отступали, словно их задачей как раз и было вырвать меня из объятий беспамятства. В голове начали всплывать воспоминания о пребывании в одной из пещер Крыма – странное ощущение, в котором смешались глубокая, умиротворяющая тишина, влажность, мимолетное прикосновение к коже сквознячка и напоминающий представление о небытии мрак.
Именно благодаря памяти я и была сейчас уверена, что нахожусь под толщей горных пород.
Посчитав, что мое одиночество может быть прервано в любой момент, я, стараясь не делать резких движений, поднялась. И не пожалела об этом. Меня хоть и слегка покачивало из стороны в сторону, но я вполне сносно держалась на ногах.
Несколько шагов влево, откуда доносилось цоканье капель, – и я уперлась в деревянную перегородку. Кованую ручку, наводящую на мысль о двери, я обнаружила довольно скоро.
Открыть ее я не успела.
Из-за спины, из той темноты, что показалась мне потерявшейся во мраке каменной стеной, раздался голос, который мне не был знаком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});