на него донести. Кажется, он и собирался это сделать, он вас искал. Но не успел найти…
– А каким образом сам Сиротинин собирался перебраться на Запад? – поинтересовался Егоров. – Про тебя все понятно: ты бы поехал на очередные соревнования и там сделал заявление, что остаешься за рубежом. А с ним как?
– Ну, во-первых, была надежда, что со временем на соревнования вместе со спортсменами будут отправлять также и тренеров, – ответил фигурист. – Это бы сняло все вопросы. А если бы его не отпустили на соревнования, он собирался купить путевку в одну из соцстран – в Чехословакию, Болгарию, Югославию, – а оттуда уже перебраться дальше за рубеж. Он об этом много думал.
– Я вижу, твой отец вообще обладает выдающимися способностями организатора, – заметил капитан. – А он не думал, что с такими способностями он и здесь мог бы неплохо устроиться?
– Нет, у него была одна мысль – перебраться на Запад, – ответил Лещинский. – Он хотел стать не просто богатым человеком, а миллионером. Иметь собственную яхту, слуг…
– Скажи, а почему ему потребовалось меня убивать? – спросил Егоров.
– Ну, сначала он ваше убийство не планировал, – начал рассказывать Лещинский. – Сначала он надеялся перевести стрелки на Леонтьева. Для этого я и сдал жемчужные серьги в скупку…
– А откуда ты взял паспорт твоего друга Леонтьева?
– У отца есть свой человек в паспортном столе в Мытищах, – объяснил Лещинский. – Отец ему много платит, и тот готов изготовить любые документы – хоть паспорта, хоть водительские права, хоть наградной лист. Так вот, сначала отец надеялся, что он переведет стрелки на Игоря, его арестуют, и нам уже ничто не будет угрожать. Но вы каким-то образом разгадали наш замысел, не стали задерживать Игоря. И вообще вы слишком близко подобрались к отцу, сходили на «Динамо», где отца хорошо помнили. Надо было что-то делать, вот тогда он и решил вас убрать.
– И ты так спокойно говоришь о том, как собирался, в общем, погубить человека, которого считал своим другом? – удивился капитан.
Лещинский пожал плечами:
– А что делать? Такова жизнь. Жизнь есть непрерывная борьба за существование. Или ты кого-то ешь, или тебя едят. Мы с отцом предпочитаем… нет, теперь уже, наверно, надо говорить «предпочитали», находиться среди тех, кто ест других.
Егоров и Храпченко заново взялись за главного обвиняемого, используя против него признания Лещинского. Допросы Игоря Сиротинина продолжались по многу часов, следователи сменяли друг друга. Главарю банды поневоле надо было что-то отвечать на многочисленные вопросы, на предъявленные ему обвинения. И постепенно он начал понемногу говорить. Эти его «полупризнания» дополняли недостающие детали уголовного дела.
Спустя месяц дело было готово к передаче в суд. Теперь Егорову нужно было получить санкцию своего начальника, полковника Волкова, на такую передачу. И поздно вечером, после очередного допроса Сиротинина, он направился в кабинет полковника.
Ждать в приемной ему не пришлось – секретарь сказала, что полковник его ждет. И вот Егоров вошел в знакомый кабинет и услышал голос его хозяина:
– Ну, проходи, проходи, садись. С чем пришел?
– С готовым обвинительным заключением, – отвечал Егоров. – Дело можно передавать в суд хоть завтра, Семен Егорович.
– Хоть завтра, говоришь? – усмехнулся полковник. – Ну, в таком случае расскажи, как выглядит твое обвинительное заключение…
– Перед судом должны предстать два человека, – начал рассказывать Егоров. – Это отец и сын: тренер по фигурному катанию Игорь Сиротинин и фигурист Роман Лещинский. Вначале в деле фигурировала также партнерша Лещинского Вера Найденова, но в итоге мы решили не выдвигать против нее обвинения. Ведь, по сути, ее можно было обвинить только по одному эпизоду – когда она по требованию Лещинского звонила мне, чтобы выманить меня в парк Горького, где глава преступной группы должен был свести со мной счеты. Но ее вина в этом эпизоде с трудом доказывается: ведь я не могу с уверенностью утверждать, что Найденова меня выманивала, а сама она факт такого звонка отрицает. И к тому же не хочется ломать жизнь девчонке, которой едва исполнилось шестнадцать лет. Так что обвиняемых осталось двое.
– Что каждый из них делал в этом тандеме, я, в общем, знаю, – сказал полковник. – Но я не уверен, что ты сможешь доказать их вину в каждом эпизоде. Как обстоят дела с доказательной базой?
– Доказательства собраны надежные, Семен Егорович, можете не сомневаться, – ответил капитан. – Основных доказательств вины Игоря Сиротинина имеется два. Первое – это показания Лещинского. А второе – награбленные с мест преступлений вещи, найденные в сторожке, в которой скрывался Сиротинин. Драгоценности, монеты, книги, а также деньги, вырученные за продажу части вещей. Так что мы можем уверенно обвинять Сиротинина в организации преступной группы и убийстве четырех человек: дирижера Юрия Воскресенского, артиста Бориса Соколова, певицы Виолетты Леонидовой и Петра Петровича Измайлова, человека, который продал артистке ожерелье. А также в сопротивлении работникам милиции при задержании, которое привело к нанесению тяжелых ранений сержанту Быкову.
– Да, кстати, как дела у Ивана? Поправляется? – спросил Волков.
– Вчера выписался из больницы, – ответил Егоров. – На следующей неделе выйдет на работу. Так вот, Сиротинина мы обвиняем по целой группе статей: организация преступной группы, убийство, грабеж, хранение оружия… И по каждому обвинению есть показания свидетелей и улики.
– Но ведь прямых доказательств его вины у нас по-прежнему нет, – заметил полковник. – Ни его отпечатков пальцев или следов, ни его показаний…
– Зато все другое есть, – ответил Егоров. – Я не сомневаюсь в том, каким будет решение суда.
– Хорошо, а Лещинскому ты что вменяешь?
– Лещинского мы обвиняем в соучастии в преступлениях, – сказал капитан. – Он помогал отцу проникать в квартиры своих жертв. Помогал совершать грабежи, выносить награбленное и прятать его. И он продавал часть награбленных ценностей за границей.
– А эту часть обвинения удалось подтвердить? – поинтересовался полковник. – Французская полиция оказала помощь?
– Да, мы связались с коллегами из Франции и Италии по линии Интерпола, и они провели свою часть работы, – сообщил Егоров. – У нас есть имена всех посредников в Париже и Риме, покупавших у Лещинского награбленные вещи.
– Так, значит, и с этой стороны мы вооружились доказательствами, – кивнул Волков. – Что ж, я вижу, что расследование завершено. А трудное было дело, а, Егоров?
– Трудное, Семен Егорович, – согласился капитан. – Долго я не мог к этим двоим подобраться. Старший так организовал пропажу или подделку всех документов о себе, что стал кем-то вроде человека-невидимки. Он есть – и в то же время его как бы и нет. А младший, наоборот, находился на виду, но ведь ни у кого даже мысли не было, что он причастен к этим кровавым