Данил нажал тангенту, выходя на внутренний канал отделения.
– Внимание на местах, ребята! Осмотреться! Есть контакт. Ахмед двухсотый… – в ухе раздался отборный мат Профессора и Кубовича. – Кроме него, еще один «двухсотый» абориген, и один доходит.
– Допросить успеешь?
– Попробую. Подстрахуйте коробочкой, не хватало еще гранату в окно заполучить, – Данил погасил фонарь и выглянул из окна, оглядывая территорию на предмет подкрадывающихся аборигенов.
– Сделаем.
С улицы послышался рев, и в сарае резко посветлело. Прожектор бил не только в окно, но и в щели между досками – достаточно для того, чтобы осветить все пространство внутри. И наверняка снаружи, через щели, его фигура видна как на ладони…
– Фары уберите! – зарычал Данил, падая на пол.
Освещенная зона сместилась в сторону, и в сарае резко потемнело.
Данил подполз к учащенно дышащему и пускающему кровавые пузыри селянину, вытащил шприц, вкатил противошоковую, адреналин – чтоб хотя бы минут пятнадцать еще продержался – и достал нож с коротким лезвием.
– Ну что, ублюдок, поговорим?
Спустя несколько минут, которые для аборигена превратились в вечность, полную боли, Добрынин уже знал все. Селяне действительно были людоедами – а чем еще прикажете пропитаться, если после Начала на много километров вокруг из живности остались только одни собаки? Прокофьич не соврал, говоря что в деревеньке большинство жителей были охотниками. Вот только охотились они не на животных. Какое там зверье, все зверье либо повымерло, либо ушло из этих мест, в глубь лесов к чистым землям. И скотины в деревушке тоже не осталось – корову, спасая от радиации, в погреб не загонишь, а свинья столько жрет, что не напасешься на нее. Так и погибла вся живность, даже на развод не осталось. Поначалу, когда обнаружилось такое катастрофическое положение с мясным продовольствием, сильно не тревожились – нет мяса и ладно, хлебом да картошкой проживем. Однако – не получилось. Протравленная земля рожала мало, на все селение не хватало. Первый урожай, снятый по осени, подъели к середине зимы – и разразился жесточайший голод. Раньше в аналогичных ситуациях целыми семьями снимались и уходили на заработки – а что теперь, когда вокруг смерть? Селение оказалось в тупике, впереди уже маячил призрак тощей старухи с косой – и тут вдруг как-то выяснилось, что у одного из жителей деревни погреб заполнен припасами почти до краев! Пытались получить еду мирным путем, но мужик заартачился, заперся в доме, начал палить из ружья, пристрелил двоих человек… Народ, озверев, разметал избу несчастного по бревнышку. Селянин и семья его были убиты, но хоронить их дальновидный председатель категорически запретил – велел вырыть яму, заполнить ее льдом и положить тела туда. До поры до времени. Народ и не возражал – большинство не понимало, к чему такое указание, а те, кто оказался умнее и смекнул, – промолчали. И запасливый Прокофьич оказался прав. Когда по весне погреб был выметен подчистую, и люди опять готовились потуже затянуть пояса, – вспомнили про мороженое мясо, дожидавшегося своего часа на огороде председателя… Почти полтонны, а в деревне опять голод… Кто устоит?
Начало было положено.
В последующие несколько лет была съедена половина населения деревушки. Урожай по-прежнему был плох, сколько бы его ни растягивали, заканчивался к середине зимы – и тогда в дело вступал Жребий. Люди собирались в самом большом доме на окраине села, хозяев которого сожрали еще в самом начале, и тянули соломинки, выбирая – кто будет следующим. Орущего благим матом, вырывающегося человека – а то и двух-трех – резали тут же, как барана. Сдирали кожу, потрошили, разделывали, раздавая по дворам – и каждый, возвращаясь домой с кусками парящего на морозе свежего мяса, молился, чтобы следующим стал не он…
Но вот, спустя несколько бесплодных лет, земля, наконец, восстановила свои силы. Урожай был так богат, что его хватило на полторы зимы. Люди вздохнули с облегчением – кошмар, казалось, позади… однако – не тут-то было. Зверь, отведавший человеческого мяса, никогда не забудет этого. То же стало и с людьми – они вошли во вкус, а может быть, под влиянием радиации перестроился обмен веществ, но факт оставался фактом – селянам теперь хотя бы изредка, необходим был кусок свежего человечьего мяса. И тогда началась охота. Убивали и ели всех – забредших на огонек путников, захваченных в плен в соседних селениях и даже проходящие мимо караваны. Техника была отработана до мелочей – тепло и радушие, доступные селянки, обильная еда и самогон со снотворным – и вот уже очередная жертва висит на вертеле в большом камине в доме на окраине. В деревушку пришла сытость, довольствие и богатство – награбленное с караванов делилось поровну на всех, а их прошло за все эти годы не один и не два. И теперь отделению противостояли не бедные охотники с двустволками, а матерые грабители-мародеры, вооруженные настоящим боевым стрелковым оружием…
Ночную тишину внезапно вспорола короткая очередь из пулемета. Данил вскочил, прислушиваясь… Секунда ожидания – и еще одна. И сразу же в ответ – резкие ружейные выстрелы. Один, второй, третий. Короткий перерыв, дуплет и несколько автоматных очередей. В наушнике раздался рык Лехи, а вслед за ним – еще две короткие очереди «Печенега».
– Шрек, что у тебя?!
– Контакт! – рявкнул тот. – Вдоль улицы… У них автоматы!
БА-БАХ – винтовка Счетчика…
– Ли!
– С юга подходят несколько групп, – раздался в наушнике пыхтящий голос китайца. – Меняю позицию, ухожу на крышу!
Данил вскочил на ноги.
– Семеныч – туда!
– Работаем!
БТР взревел, разворачиваясь, и рванул напрямую через кусты. Данил выскользнул из сарая и, огибая здание с другой стороны, побежал к каравану.
Пулеметные очереди теперь грохотали, не переставая, и через мгновение к ним присоединился раскатистый лай автоматической пушки БТР. Данил добежал до угла, присел, выглянул – коробочка двигалась с южной стороны, стреляя куда-то в темноту в том направлении, откуда пришел караван. Туда же, лежа на крыше одного из кунгов, палил и Леха.
– Обозначьте цель! – заорал в микрофон Данил.
КПВТ на башне качнулся, и во тьму улетело несколько длинных стремительных полос. С той стороны сразу же раздался душераздирающий вопль – попал. Насколько можно было судить, трассеры ушли по левой стороне улицы. Данил прицелился, ругнувшись еще раз по поводу НСПУМ – но во тьме шевелились лишь неясные тени. Опустил «винторез», собираясь сменить позицию поближе к каравану, дернулся из-за угла… и тут же, чертыхнувшись, попятился назад – с парадного входа по одному, крадучись, выбирался целый косяк вооруженных «калашами» аборигенов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});