Читать интересную книгу Выбор Геродота - Суханов Сергей Сергеевич

— Давай по новой, — подначивал судовладельца виноторговец.

Выпив, Ликид спросил:

— Он теперь куда поплывет?

— В Афины, куда же еще. — Стукнув яйцо тупым углом о край мраморной скамьи, Мегакл ловко очистил скорлупу.

— Ну, не знаю… — протянул судовладелец. — Зачем тогда он взял с собой галикарнасцев?

Мегакл чуть не подавился: "Сволочь! И это ему известно".

Несиот разлил вино по канфарам.

— Эй, не гони! — попытался урезонить торговца рыбой Ликид.

— Так надо еще успеть попариться, — оправдывался тот. — Вон, смотри, эфебы уже возвращаются.

Горговец рыбой кивнул в сторону группы молодых людей, ввалившихся в раздевалку с площадки для бега.

Ликид масленым взглядом прошелся по атлетически сложенному парню. Он был уже заметно нетрезв.

Подмигнув Мегаклу, судовладелец заговорщическим тоном заявил:

— Вон тот чернявый хорош.

Виноторговец смущенно кашлянул:

— Да я вообще-то по девочкам.

— Можно и по девочкам, — снова хмыкнул судовладелец.

— Тогда я сейчас заскочу к Энобию, — заторопился Несиот, — пусть сгоняет к Филомеле. Предупредит, что мы потом к ней двинем — готовые для чистой любви.

Он заразительно засмеялся. Мегакл присоединился к товарищу. Улыбнувшись, Ликид отправил в рот кусок угря.

"А эти аристократы — ничего, компанейские, — подумал он. — Надо найти к ним подход".

Несиот поднялся с места. Зачем-то начал рыться в своей нише. Мегакл все понял и закрыл его от взгляда судовладельца, повернувшись к тому лицом с кувшином в руке.

Энобий подсчитывал мелочь, полученную за день от посетителей. Кожаная мошна с драхмами многообещающе звякнула по каменной столешнице.

Несиот наклонился к самому уху банщика.

Весомо процедил:

— В парную пока не заходи. И присмотри за вещами.

Энобий молча кивнул.

Вернувшись в аподитерион, торговец рыбой потянулся:

— Ну что — погреемся?

— Успеем? — засомневался Ликид.

— А то! — не терпящим возражений тоном заявил Несиот. — Энобий сказал, что пар еще есть.

Захватив с собой веники, губки и масла, компания двинулась по коридору к бане. Навстречу гулякам шли раскрасневшиеся посетители. В войлочных шапках на голове они все казались на одно лицо.

В элеотесионе шла уборка.

Малолетний раб веником подметал пол, собирая в совок соскобленную грязь, остриженные волосы и ногти.

Другой мальчик складывал в мешок крупный мусор: пустые арибаллы из-под масла, куски губки, брошенные одноразовые стригили. Третий окатывал водой мраморные скамьи.

"Пшел!" — Ликид пинком выгнал сборщика мусора.

Остальные рабы выскочили сами — с пьяными гостями лучше не связываться. Убраться в элеотесионе можно и потом, когда они вернутся в раздевалку после парилки.

Обмазав себя маслом, судовладелец подошел к пифосу с древесной золой. Мегакл с Несиотом услужливо обсыпали его черным порошком, по-дружески хлопали по плечам, терли губкой спину до выступления пены.

Ликид довольно улыбался, внимание коллег его приятно удивило.

"Вот бы так на Ареопаге, — мечтательно думал он. — Согласие по всем вопросам и всеобщее внимание".

Грязь каждый счищал сам — эта процедура считалась интимной, поэтому помощь могла быть неверно истолкована. Проведя тупым металлическим лезвием по коже, Ликид вытер стригиль о край скамьи.

Так вообще-то делать не принято — для этого есть раковина с проточной водой. Но судовладелец плевать хотел. Богатый человек всегда находится в привилегированном положении. А для уборки помещения есть рабы.

Окатив себя морской водой, компания направилась в парилку. Белое марево делало комнату похожей на чашу вулкана. На полу валялись размокшие оливковые листья, стебли мелиссы и крапивы. Пахло как в осеннем саду после ливня.

Мегакл плеснул воды на горячие камни, от которых вверх метнулось облачко пара. Охнув, Ликид схватился за уши. Несиот начал хлестать себя по бокам эвкалиптовым веником — неистово, словно адепт Кибелы под деревом Аттиса.

В восторге судовладелец поднялся со скамьи. Подойдя к кратеру, опустил в него ладони. Потом плеснул воды на лицо и грудь. С наслаждением выдохнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

"Если на свете есть блаженство, то оно здесь и сейчас", — подумал он.

В этот момент Мегакл подошел к нему со спины. От подсечки Ликид рухнул на колени. Несиот одной рукой взял его за подбородок, а другую положил на затылок.

Резко качнувшись в сторону, торговец рыбой ударил судовладельца виском о край скамьи. Тот кулем повалился на пол. От спутанных волос растекалось красное пятно. По телу Ликида прошла судорога, вскоре он затих.

Мегакл выглянул в элеотесион — никого. Эвпатриды выскользнули в коридор. Раздевалка тоже пустовала. Последние посетители, скорее всего, уже выпивали на свежем воздухе.

Тогда они быстро собрали вещи. Завернувшись с головой в гиматии, вышли наружу. Прошли мимо рассевшейся перед статуей Геракла компании. Бронзовый герой одобрительно взирал на отдых афинян.

До диктериона Филомелы было рукой подать.

Теперь главное — напиться в дымину и устроить дебош, чтобы шумных посетителей запомнили. Если их спросят, где они провели ночь, ответ будет правдивым — среди порнай.

"В бане были? Были. Ликида видели? Видели, но ушли раньше. Сколько он там был и чем занимался — не наше дело. Умер? Несчастный случай? Не может быть. Хотя… Он уже до нас лыка не вязал. Хороший был человек…"

4

До острова Аморгос доплыли за день. Лемб летел как на крыльях, подхваченный попутным Скироном. В трюме под рогожей были сложены амфоры с наксосским вином.

Пятеро гоплитов, скинув тораксы, лениво развалились на кормовой палубе. После резни на Наксосе для них каждый мирный день казался подарком судьбы.

Пассажиры устроились на носу. Паниасид и Геродот прятались в тени привязанного к форштевню пифоса с питьевой водой. Агесия накрылась шкурой барана. Спала или просто делала вид — было непонятно, но галикар-насцы ее не трогали.

Паниасид поднялся, опустил в пифос ковш на длинной ручке. Сначала дал напиться племяннику, остатки выпил сам.

— Можно и мне? — попросила Агесия.

Хлебнув из ковша, села, стянула растрепавшиеся волосы ремешком. Взгляд дочери архонта перестал выражать черную тоску, но брови оставались нахмуренными.

Дядя с племянником тихо вспоминали бой и последующую казнь Фаланта.

— Мне вот что кажется странным, — заметил Паниасид, — почему на агоре его никто не оплакивал? Боялись, что ли?

— Так ведь повстанцев кого убили, кому колодки надели, — возразил Геродот. — Некому было. Кимон отправил целый корабль с рабами на Делос.

— А родственники?

Племянник не успел ответить, потому что Агесия мрачно сказала:

— Нет у него никого.

— Как так? — удивился Паниасид.

— Фалант родом не с Наксоса, а с Аморгоса. Разбогател на продаже льна. Отец был его торговым партнером. Фалант потому и не отстал от него, что они вместе ворочали большими деньгами. Только отец хотел торговать с Афинами, а Фалант — с Персией. Вот на этом и разошлись… В общем, вся родня у него — на Аморгосе.

— А семья…

Агесия помолчала, раздумывая, стоит ли продолжать.

Потом все-таки рассказала:

— Фалант сам через горе прошел. Только все случилось по его вине… У него были жена и двое сыновей. Когда отца выбрали архонтом, Фалант с ним уже поссорился. Он вообще со всеми ругался. Даже с сыновьями. А отец — наоборот, добро помнил. Так вот… Сыновья Фаланту говорят: "Нам Мнесифил обещал хорошие должности: одному — агоранома, другому — элимена". А он им: "Только через мой труп, потому что Мнесифил мне враг". Но сыновья для себя уже все решили. Фалант жил в усадьбе, так они в город сбежали. Взяли в аренду синоцию рядом с нашей виллой. Фалант рассвирепел, потому что хотел, чтобы вся семья уехала в Сарды.

Агесия запнулась. Было заметно, что ей трудно говорить.