Читать интересную книгу ЦУНАМИ - Анатолий КУРЧАТКИН

В «тойоте» было двое: молодой и пожилой таец. Молодой — совсем молодой, лет двадцати, двадцати двух — или сколько там ему было на самом деле? — пожилой — более чем пожилой, почти старик, но оба в костюмах с галстуками, разве что у пожилого пиджак переношен, потерял форму и обвис, и у обоих зубы сверкали лазерной белизной, хотя, может быть, у пожилого то были искусственные челюсти. Пожилой и вел машину, и выполнял роль гида. Молодой, видимо, был у него или на подстраховке, или на стажировке.

— Сейчас мы с вами заедем еще в три места и возьмем других членов нашей группы, — крутя руль и одновременно оборачиваясь к ним назад, говорил пожилой. Английский был у него беглый, но, возможно из-за вставных челюстей, до того невнятный, что Рад понимал его с пятого на десятое и вынужден был просить Нелли переводить. — О нашем маршруте и порядке его прохождения я расскажу позднее, когда вся наша группа будет в сборе. А пока любуйтесь видами нашего замечательного города, заложенного на территории древнего королевства «Миллион рисовых полей» около двухсот пятидесяти лет назад. Надеюсь, мой английский понятен вам? — осклабясь во всю ширь своих великолепных зубов, как специально обращаясь к Раду, вопросил их гид и водитель. Нелли поспешила заверить его:

— Понятно, понятно. — После чего накрыла руку Рада, лежавшую у него на колене, своей. — Я буду и дальше твоим переводчиком. Мне это приятно.

Руку, договорив, она не отняла. Рука ее лежала на его руке, возникшая вчера в аэропорту неловкость была прорвана, как тонкая, паутинная пленочка, от нее не осталось и следа. Теперь вместо нее была ясность — содержание, должное неизбежно отлиться в форму. Вот этому, в какую форму, только и осталось определиться. Отсутствие Дрона диктовало форму почти с неумолимостью наступления рассвета или заката.

Рад попытался защититься от самого себя образом Жени-Джени, только что с такой остротой напомнившей ему о себе, но тщетно: образ Жени-Джени уже был мертв — как моментально прогоревший костер из соломы, лишь шевелились, дотлевая, жалкие пепельные остатки; вытеснения не получилось, вместо этого ему подумалось: как они схожи, Женя-Джени и Нелли. Не чертами лица, не обликом — типом. Повадками, манерой говорить, выражением глаз. Впрочем, еще и круглыми аккуратными попками.

Он почувствовал: если Нелли не отнимет своей руки еще мгновение, в следующее его ладонь будет уже ощущать на себе груз ее ягодицы.

Рад взял ее руку и, преодолевая сопротивление, переложил ей на колени. Нелли, пока он совершал эти манипуляции с ее рукой, смотрела на него с усмешкой.

— Боишься? — проговорила она, когда рука ее лежала у нее на коленях. — Чего ты боишься?

— Не надо, Нелли, — мягко сказал Рад. Она подняла словно бы в изумлении брови.

— А что, кто говорил, что надо? Мне приятно быть твоим переводчиком. Я что-то сказала еще?

«Тойота» сверкнула с улицы в проезд и остановилась около просторного высокого крыльца какого-то отеля — белоснежной бетонной глыбы, прошитой строчками окон. Пожилой повернулся к Раду с Нелли, бросил им, ослепив зубами: «Quite a minute», — и, открыв дверцу, выпрыгнул наружу. Молодой тоже повернулся, тоже улыбнулся им, но ничего не произнес.

— Перевести тебе, что было сказано? — спросила Нелли.

— «Буквально минуту», — ответил Рад.

— Неужели можешь обходиться без меня?

— Только на таких простых фразах.

— В общем, не увольняешь?

— Но только без зарплаты, — проронил Рад.

— О, я тебе нужна! — Нелли захлопала в ладоши. — Я тебе нужна!

Стеклянная дверь отеля раскрылась и выпустила на крыльцо пожилого, за которым, бурно щебеча друг с другом, шли две девушки-тайки. Они определенно были тайки, но что-то вместе с тем в рисунке их тайских лиц было не тайское. Не в чертах, а именно в рисунке.

Пожилой откатил перед девушками дверь салона, девушки, не переставая щебетать, пригнув головы, вошли внутрь, поздоровались, бегло, не с тайской щедростью, улыбнувшись, сели на сиденье за Радом с Нелли, защебетали дальше, и тут стало окончательно ясно, что щебечут они на английском. Причем английский их был без всякой тайской певучести, а настоящий, внятный английский язык, так что их речь, несмотря на скорость, с которой они пуляли друг в друга словами, была доступна и Раду.

Пожилой появился в кабине, захлопнул за собой дверцу, повернул ключ зажигания, и «тойота» тронулась.

Нелли наклонилась к Раду:

— Знаешь, кто такие? Рад пожал плечами:

— Нет, откуда.

— Метиски. Дети таек, вышедших замуж за европейцев. Приехали на историческую родину туристками припадать к корням.

— Почему ты так думаешь? — спросил Рад.

— А вот проверим, — не ответив ему, сказала Нелли, развернулась на сиденье и, мгновенно перейдя с русского на английский, звонко проговорила:

— Здравствуйте, мои дорогие! Будем вместе? Давайте знакомиться. Я Нелли. Моего друга зовут Рад. А вас?

Девушки назвались.

— Мы из России, — объявила следом Нелли — что, в общем, если не быть слишком уж точным, соответствовало действительности. — А вы?

Девушки оказались из Канады.

— Учитесь там или вообще там живете?

Девушки, перебивая друг друга, не замедлили сообщить, что и учатся, и вообще живут, и более того — там родились, а Таиланд — родина их матерей, и они очень любят сюда приезжать и путешествовать по этой земле.

— Н-ну? — проговорила Нелли, разворачиваясь обратно и усаживаясь на сиденье рядом с Радом лицом вперед. — Слышал? Кто тут не верил?

— Здорово! — сказал Рад. — Восхищен и преклоняюсь.

— Жена шпиона, — с небрежностью изрекла Нелли. Рад тотчас вспомнил их разговор с Дроном в день приезда сюда.

— А все же шпион? — спросил Рад. Хотя на самом деле после их разговора с Дроном в день приезда в Чиангмай это теперь не имело ровным счетом никакого значения.

Нелли ответила ему долгим, исполненным непонятного смысла взглядом. Во всяком случае, значение его Раду было недоступно.

— Хотела бы я знать, — сказала она потом.

— Ты что, не знаешь, служит он в разведке или нет? — Рад удивился ее словам.

— Не знаю, — сказала Нелли.

— Как это? Так не бывает. Как это жена может не знать?

На этот раз Нелли молча пожала плечами.

У Рада было чувство, он опять заглянул в самые дальние, захламленные комнаты их жилища. Царивший там хаос был грандиозен, и в щель, образованную приоткрывшейся дверцей потайного шкафа, виднелся выбеленный годами скелет.

«Тойота» остановилась у очередного отеля. Пожилой вновь выскочил из кабины, взлетел, пригибаясь вперед, по ступеням и скрылся за входной дверью. Отель снова был бетон и бетон — рукотворные пещеры, взгроможденные одна на другую и забранные стеклом.

— Замечательно, что мы не в таком, — глядя вместе с Радом в окно, сказала Нелли. — То ли дело наша деревенская гостиница с завтраком над рекой.

Рад согласился с ней:

— Да, это так.

— У Дрона звериный нюх на лучшее. Во всем. В чем угодно. На все. Чего ни возьми. Будь это выбор пива…

— Или страны проживания, — закончил ее фразу Рад.

Неллины колокольчики в горле прозвенели смехом.

— Нет, звериный, звериный. Я уже вроде привыкла, а все равно поражаюсь.

— Как у настоящего шпиона, — подытожил Рад.

— Ой, ну вот подала я повод для шуток, — Нелли будто отмахнулась от надоевшей мухи. — Совсем здесь шпион-нешпион ни при чем. — Это ему дано от рождения. Как цвет глаз. Как форма ушей.

Как форма носа, прозвучало в Раде. Но этой шуточки он уже себе не позволил.

— Слушай-ка, расскажи, как вы живете в Америке? — проговорил он чуть погодя. — А то ведь я даже не представляю себе.

— Как живем? — Она помолчала. — Ну, может быть, расскажу… А ты мне скажи, вы поговорили, о чем ты собирался?

Настала очередь Рада взять паузу.

— Зачем тебе? — Уж чего Рад не хотел делать — это обсуждать с ней свою историю. Расскажет ей Дрон — бога ради, но обсуждать еще с ней? Нет, плакаться в жилетку женщине — это было унизительно. — Если что, ты можешь как-то воздействовать?

— Едва ли, — тотчас отозвалась Нелли. — Даже точно нет, — добавила она следом.

— Ну так и нечего мне тебя грузить, — сказал Рад. — А разговора с ним мы еще не закончили. Еще продолжим.

— О, — протянула Нелли, — Дрон умеет канителить. В этом он тоже мастер. Все жилы вытянет — такую канитель на ровном месте разведет.

Пожилой выскочил из отеля один. Фраза, которую он бросил своему молодому напарнику, садясь в кабину, была на тайском, но смысл ее был ясен и без всякого перевода: здесь от экскурсии отказались.

В третьем отеле в «тойоту» подсел один человек — немолодой японец истощенного вида с цифровой камерой на груди. Казалось, он был подшофе: с замедленными движениями, с замедленной реакцией, с замедленной речью. Истощенный вид ему придавали глубокие скобки морщин на щеках, тоскливые глаза, и даже тонкие черные усики над губой, должные, видимо, сообщать чертам лица определенную бравость, только подчеркивали эту истощенность.