Прошло еще три часа. Монах за это время не произнес ни слова.
Возглавлявший процессию слон вступил на тропинку, хорошо утрамбованную разными животными. Она вела на обширный, круглый луг, лежавший точно озеро среди леса, деревья которого становились все выше.
Почва была теперь болотистой. Среди густых кустов и водных растений журчали струйки свежей, прозрачной воды.
— Сюда слоны приходят на водопой, — спокойным голосом проговорил монах и прибавил, указывая на луг: — А здесь их пастбище.
— Хорошо, коли так! — отвечал министр.
— Послушай и убедись.
Раздался топот лошадиных копыт. Появился загонщик на взмыленном коне.
— Господин!.. Слоны!.. — кричал он, запыхавшись.
— А белого среди них нет?
— Схен-Мхенг среди них. Будда велик!
Со всех сторон появились другие разведчики, подтвердившие слова первого. Все ожили, приободрились, у всех откуда-то появились силы.
Забыта усталость, забыта тревога. Люди наперебой поздравляли друг друга. Каждый представлял себе обрадованного императора, щедро раздающего награды направо и налево.
Слонов было немного. Не более десятка. Вожаком — Схен-Мхенг.
Они мирно паслись на другой стороне луга, так что ручных слонов можно было расставить по опушке за деревьями. Так и сделали. Окружили слонами луговину, по кругу поставили и всадников. Дикие животные хорошо просматривались сквозь деревья. Успех казался неизбежным. Министр, замирая в трепетной надежде, вздумал поближе взглянуть на предмет их поисков. Он сошел с гауды и тихо прокрался сквозь чащу, подобравшись к стаду метров на двести.
Это было крайне неосторожно. В стороне от стада, шагах в пятидесяти, то есть не далее чем в ста пятидесяти от опушки, стоял настороже сам вожак — гигантский белый слон. Сомнений не оставалось. Его видел монах. Собственно говоря, он был не белый, скорее бледный, беловатый.
Увидав это живое воплощение Будды, министр не удержался и вскрикнул от радости.
Сейчас же вслед за этим возгласом послышался гнусавый трубный звук, напоминавший тромбон.
Вожак давал стаду сигнал спасаться бегством. Мастодонты вздрогнули, насторожились, подняли хоботы, завертели короткими хвостами — и бросились в лес.
Проклиная себя за неуместное любопытство, министр хотел приказать пуститься в погоню, как вдруг по лесу прогремел чудовищно громкий выстрел.
Белый слон остановился как окаменелый, испустил ужасный крик, зловеще слившийся с отголоском выстрела, и тяжело рухнул на землю.
ГЛАВА XII
Ходьба по лесу утомляет. — Если нельзя идти, лучше бежать. — На холмах. — Под гору. — Поляна. — Солнце. — Фрике убеждается, что шел не к шлюпке, а от нее. — Кобра-капелла, или очковая змея. — Пора! — Воды!.. — Муки Тантала. — Еще минута ожидания. — На смену жажде пришел голод. — Четыре тысячи килограммов мяса на двоих.
Фрике сказал: «Горы — это хорошо. С высокого места будет виднее, в этом наше спасение».
То, что парижанин громко назвал «горами», оказалось всего лишь лесистыми холмами, высотой не более четырехсот метров. Он решил подняться на них. Как человек опытный, пошел не прямо вверх, взбирался, словно по серпантину.
Мальчику это показалось чересчур медленным, против такой скучной, тихой ходьбы он протестовал прыжками и скачками, постоянно убегая вперед и возвращаясь обратно.
Фрике удерживал его, пытаясь убедить, что по горам в такую жару нельзя ходить быстро, и если Яса не уймется, то скоро вспотеет и выбьется из сил.
Действительно, уже через четверть часа мальчик прибежал весь мокрый, точно из бани, и жалобно попросил пить. Он чувствовал себя совершенно разбитым.
— Что, уморился? Я ведь говорил… На, выпей кофе. И давай посидим минут пять, отдохнем.
Они сели на корень могучего тека, протянувшийся по земле точно спина крокодила, перевели дыхание и продолжили подъем.
Адская жара начинала действовать и на Фрике, на холмах она была невыносимой. Но он все равно поднимался, превозмогая усталость и делая частые остановки ради ребенка.
Вскоре, однако, мальчик совершенно выбился из сил и едва тащился.
— Давай руку, я тебя поведу. Умираешь от жажды? Отпей немного. Довольно. Через некоторое время получишь еще, а я обойдусь.
Сделали более продолжительный привал. Когда встали, мальчик не мог двигаться.
Молодой человек вытер ему лоб, помахал, словно веером, лоскутком коры, содранным с дерева, дал выпить еще несколько глотков воды с кофе. Дав ему в руки самодельный веер, парижанин сильной рукой поднял его и посадил себе на спину.
— Эй! Поехали! — крикнул он со смехом. — Нужда-то что значит! Сам еле двигался, а вот взял теперь груз — и ничего, иду. Здесь оставаться нельзя, здесь место нехорошее.
И он шел, шел, опасаясь, что, если остановится, будет не в состоянии продолжить путь.
— Ух, больше не могу! — сказал он наконец и вовремя успел спустить мальчика на землю, а то упал бы вместе с ним.
Но не упал, прислонился сначала к дереву, потом сел под ним, будучи не в силах не только двигаться, но даже о чем бы то ни было думать.
Парижанин опасался, что, если остановится, будет не в состоянии продолжить путь.
И на беду все питье вышло, не осталось ни капли, нечем было промочить горло, смочить пересохший язык.
— Кажется, комедия окончена, — пробормотал бедный юноша.
Глаза его блуждали, горло сдавил спазм. Лиловые губы запеклись.
Вдруг он радостно вскрикнул. Нескольких минут отдыха оказалось достаточно, застилавший глаза туман рассеялся. Он видел яснее и понял, что находится на площадке, а не на склоне. На вершине холма!
Возможно, по другую сторону есть вода. Фрике встал и храбро двинулся вперед. Отдохнувший мальчик мог теперь идти сам. По спуску они шли легко и довольно быстро.
Вскоре очутились на неширокой поляне, ярко озаренной солнцем.
Парижанин невольно рассмеялся, забыв свои мучения.
— В добрый час! Ловко! Шли целый день, думая, что на запад, а пришли как раз на восток. Стало быть, шлюпка позади нас. Если месье Андре меня ищет, ему придется непросто. Вставай, мальчуган! Если не можешь больше идти, побежим.
Друзья нашли несколько кислых ягод, обманули ими жажду и стали спускаться — поневоле бегом — по крутому спуску сквозь густую траву, хворост и всякую мелкую растительность.
Теки неожиданно закончились к великой радости Фрике, которому они порядком надоели. Появились другие представители лесного Царства.
Пришлось пустить в ход тесак, прочищая дорогу. Молодой человек был полон энергии, не думая больше о голоде и жажде — у него появилась надежда.