— Не факт. Мне вон в окно не хочется прыгать с десятого этажа. По твоей же логике выходит: надо пойти и сигануть, — сказал Чимоданов.
— Не передергивай! Человек всегда знает, чем настоящее «не хочется» отличается от идиотского. Лень и потакание себе покрывает нас не только телесным жиром, но и душевным. Мы становимся как бройлера на гнилых ногах, годные только на убой мраку, — сказала Даф.
Петруччо скривился.
— Ну и речугу ты задвинула! Нечего тут агитацию разводить! Меня Арей послал за Мефом! Лучше бы, конечно, снова Мошкина выпнули, но я ему первый попался.
Дафне этот ночной вызов не понравился. Особенно теперь, перед поездкой, когда мир напружинился в тревожном ожидании.
— Меф больше не подчиняется Арею! Он ушел от мрака! — твердо сказала она.
Чимоданов с любопытством, как птица, склонил голову набок. По его лбу удивленной гусеницей проползла бровь.
— Мне так Арею и передать? — уточнил он.
Дафна с надеждой оглянулась на Мефа. Тот ощутил, что ей хочется именно такого ответа, четкого и категоричного, но сама принимать за него решение она не станет.
— Надо сходить! — сказал Меф виновато. — Арей не стал бы звать просто так, особенно теперь, когда он… Я быстро.
Дафна на мгновение закрыла глаза. Она отлично поняла пропущенное слово. Это слово было «обижен». Только наивный Меф мог считать, что перед мраком и Ареем у него по-прежнему существуют обязательства. Нелепость! Все равно как если бы заяц искренне думал, что обидел волка, посмев убежать и оставить его без обеда.
— Я с тобой, — сказала она.
— Как хочешь, — ответил Меф. Почувствовал, что Даф немного обиделась, и уточнил: — Я хотел сказать: если ты, конечно, хочешь…
Чимоданов с любопытством уставился на вещи, которые Даф стопками начала раскладывать на диване.
— Куда собрались-то? — спросил он тоном великого инквизитора, который обнаружил под подушкой у заключенного напильник.
— У меня чемоданное настроение, — сказала Даф.
Петруччо дернулся, точно его ткнули в нос.
— «Че», а не «чи», — подчеркнула Даф, правильно поняв причину этого движения.
* * *
Меф привычно присел под лесами, пропуская над головой железку с торчащим болтом, о который за эти годы раз десять пытался пробить череп, пока не научился наклоняться. Спилить болт или расплавить его взглядом было делом двух минут, однако Меф был истинный сын Зозо и не искал легких путей. Его даже забавляло, что на болт за минувшие годы сгоряча было наложено столько проклятий, что в темноте он светился как радиоактивный.
— Ну что, мы идем или как? — запыхтел им в спину Чимоданов, у которого всегда в последнюю секунду начинался спешливый трясунчик.
Дафна неприязненно покосилась на опознающую руну мрака, сердито мигнувшую на нее красной каракатицей, и вошла.
Приемная мрака встретила их непривычным гвалтом.
Возле Наты, которая и не думала спать, хотя уже рассветало, крутилось несколько суккубов. Меф видел их и прежде, когда продлевал им регистрацию. Кажется, они ошивались при каком-то молодежном шоу на телевидении, где и улавливали эйдосы.
Один — сонный блондин, состроченный пополам с тощеватой жилистой брюнеткой — почти повис на Нате. Касался ее напудренной губкой, что-то маскировал, качал головой и отскакивал, как художник от мольберта, чтобы бросить взгляд издали.
Другой суккуб — рыхлый и зевающий — устанавливал на штатив видеокамеру. Третий — наполовину лысый, как Сократ, наполовину лохматый, как рок-звезда — начальствовал над остальными. Скучая, он глубокомысленно созерцал собственные ноги, точно размышлял, где он мог прежде с ними встречаться? Четвертый возился со звуком и, успешно имитируя отсутствующую застенчивость, просил у Наты разрешения продеть ей под блузку микрофон. Продел, расправил проводок и остался доволен.
— Готово! Проверяем! Скажите что-нибудь! — потребовал суккуб-звукооператор.
— Ты идиот, болван и тупица! — сказала Ната.
Суккуб не обиделся.
— Отлично, лапочка! Просто отлично! Только не касайся микрофона подбородком! Головку чуть повыше! Ну-ка еще разик! — попросил он.
— Пошляк, хам и посредственность!
— Чудесно! И помни про головочку! — одобрил суккуб.
— Ну, скоро там? — нетерпеливо крикнул начальствующий суккуб.
— Секунду! — Суккуб с губкой коснулся Наты в последний раз и отпрыгнул кузнечиком. — Проверка! Поехали!
Вихрова сделала шаг к зеркалу, в котором, размахивая руками и пытаясь поймать ее взгляд, прыгал молоденький офицерик. К камере она предусмотрительно держалась вполоборота.
— Привет! Я Наташа! Это послание для того единственного, кто меня любит. Жду тебя завтра в двенадцать часов у памятника Пушкину! Приходи!
Ната еще раз улыбнулась, помахала рукой и отступила назад.
— Ну как? — спросила она.
Начальствующий суккуб поморщился.
— Плохо! Не надо улыбаться! — заявил он. — Похмурее… помрачнее… Шепелявь! Глупо хихикай! Ковыряй в носу! Пускай слюни на подбородок! Не старайся нравиться! Старайся активно не нравиться!
Ната надулась. Перспектива пускать на подбородок слюни привлекала ее мало.
— Это еще зачем?
— Подумай сама! Мы будем крутить ролик трижды в час, целый день, по всем каналам. Нам нужно, чтобы пришли только те, кто уже умирает от любви, и как можно меньше новых! Ясно? Среди них непременно окажется тот, кто тебя сглазил.
— Ясно! — сказала Ната.
Она отвернулась от суккуба и внезапно обнаружила рядом Даф.
— Чего тебе надо, светлая? Вас Арей ждет! Не торчите здесь! — закричала она, спеша втолкнуть Мефа и Дафну в кабинет к Арею. При этом она упорно поворачивалась к ним только одной половиной лица.
* * *
Арей сидел, откинувшись в глубоком кресле, и что-то диктовал Улите. Насколько Меф понял, или объяснительную записку, или письмо Лигулу.
— С новой строки… Да, у нас выбраковка эйдосов куда больше, чем в Европе. Да, планы мы заваливаем. Но зато и ярких эйдосов у нас на порядок больше. Нет, Россию надо губить гордыней, но никак не потребительством… Точка. Подпись.
Диктующий Арей был окутан сумеречным облаком. Это облако и было истинным мраком и управляло помыслами мечника. Меф его не различал, зато Даф отлично видела. Когда они вошли, Арей даже не взглянул на них, зато облако, выбросив щупальце, потянулось к Мефу. Даф незаметно выдвинулась вперед, заслонив его. Щупальце коснулось ее и поспешно отдернулось.
Арей поднял голову. Его тяжелый, испытующий взгляд скользнул по лицу Мефа и застыл. Дафне чудилось, будто то хорошее, что было в Арее изначально, по праву творения — ибо и языческие боги, пока не пали от гордыни, являлись творением света — пытается пробиться сквозь плотный, давящий слой мрака. Пытается, но не может. Лишь волны ходят по чавкающему болоту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});