Уэйд мысленно согласился, что она права, подумав также, что, если Доминик Трент подойдет к Кэтлин или к Бекки на расстояние меньше десяти миль, никакая власть в мире, никакие связи или друзья не спасут жалкую шкуру этого человека.
— Тебе больше не нужно беспокоиться насчет него. — Ему захотелось обнять ее и, прогнав поцелуями мрачные воспоминания, сказать ей, что с ним она всегда может чувствовать себя в безопасности.
Но ведь никакого «всегда» не будет. Кэтлин Саммерз уедет с ранчо «Синяя даль» точно так же, как это сделала ее мать, лишь только пройдет год.
От этой мысли Уэйд ощутил такую нестерпимую боль, точно его внутренности опутала колючая проволока. За болью последовал страх. «Эй, Баркли! Очень уж ты здесь завяз! «
Он выпустил руки Кэтлин и откинулся назад, внимательно глядя ей в лицо при свете заходящей луны.
— Если у Доминика Трента хватит ума показаться здесь, я о нем позабочусь, — сдержанно сказал он.
— Это не твоя проблема, Уэйд, — Кэтлин с трудом удержалась от желания погладить его колючий подбородок, — а моя. И я с ней справлюсь. — Она глубоко вздохнула, сердце у нее заныло, потому что в его глазах она не видела больше ни тепла, ни мягкости, одну только настороженность. Он отгородился от нее, отдалился — после того, как она излила перед ним свое сердце. Что-то в глубине ее души надорвалось, и ей вдруг стало холодно и очень одиноко.
Она закуталась в простыню и хотела было подняться с кровати, чтобы вернуться в свою комнату, но Уэйд схватил ее и толкнул обратно на подушку прежде, чем она успела встать на ноги.
— Куда это ты, интересно, собралась?
— В постель.
— Ты в постели.
— Я имею в виду свою постель. — Она спокойно встретила его взгляд. — Не думайте, что если мы… мы с вами сделали… это… что вы что-то мне должны. Что вы должны попробовать защитить меня от Доминика Тре…
— Что значит «попробовать»? — прорычал он. — Я, черт побери, защищу вас!
— Почему? — Губа у нее задрожала. — Потому что вы дали Ризу это глупое обещание?
— Ты не должна так говорить! Я дал ему слово, Кэтлин!
— А я вас от него освобождаю, — прошептала Кэтлин. — От всяких обязательств вообще. — Она попыталась было слезть с кровати, все еще придерживая на себе простыню, но Уэйд снова толкнул ее на кровать. И прежде чем она успела что-либо сообразить, он уже сел на нее верхом.
— Черт побери, да ведь я обязан сдержать обещание, — сказал он. Она широко раскрыла глаза и попробовала сесть. Уэйд опрокинул ее на спину и прижал к кровати всем своим телом. — Не только перед Ризом, но перед самим собой. После сегодняшней ночи, я полагаю, мы больше не враги, верно? Теперь мы… друзья. А я всегда стою горой за своих друзей.
Друзья. Оказывается, теперь они друзья! Она сглотнула и заговорила со всем самообладанием, на какое была способна сейчас, когда боль разрывала ее:
— Мне не нужны ваши благодеяния. И я их не хочу. Если и существует одна вещь, которую я поняла после всего, что произошло, — это то, что мне нужно полагаться только на самое себя. Так что когда дойдет до Доминика Трента…
— В жизни не видывал таких упрямых женщин! — взорвался Уэйд.
— Благодарю вас, а теперь будьте любезны отпустить меня!
Уэйд скрипнул зубами.
— Разумеется. Идите.
Он перекатился через нее, и Кэтлин поднялась, но в спешке, пытаясь одновременно удержать на себе простыню и слезть с кровати, потеряла равновесие и упала ему на грудь. Уэйд тут же обнял ее.
Следующее, что Кэтлин поняла, — что она лежит, распростертая, на спине, а он снова наклоняется над ней, но на этот раз его глаза сверкают не только от возмущения. В ней зародился ответный жаркий трепет, потому что она прочла в этих глазах страсть, желание и нечто вроде насмешки. Вдруг до ее сознания дошло, что простыня сползла до уровня талии и что грудь прикрыта только прядями распущенных волос.
Уэйд тоже это осознал. Осознал всем своим телом, почувствовала Кэтлин, извиваясь под ним.
— Уэйд…
— Ты ведь не взаправду хочешь уйти, верно, Кэтлин? — Он прижался к ней крепче, его губы коснулись ее век. Его улыбка опалила ее душу.
— Что, если… я скажу, что хочу? — Но голова у нее уже закружилась, сердце забилось. Кэтлин едва дышала, потому что он провел губами по ее шее, заставив все тело напрячься от желания.
— Тогда я бы сказал, что нужно узнать наверняка.
— И… — Кэтлин не удержалась и застонала, когда Уэйд снова запечатлел обжигающий поцелуй около ямочки на ее шее. — Как же мы это сделаем? Вы… м-м-м… вроде бы не поверили мне, когда я сказала…
— Есть только один способ все узнать. — Его блестящие глаза смотрели ей в глаза, и Кэтлин задрожала от желания, подавить которое у нее недоставало сил.
— И что же… это за способ? — прошептала она, как зачарованная. Он приблизил к ней свои губы.
— Поцелуй, принцесса. — Уэйд усмехнулся. — Помните, поцелуи не лгут.
О, как ждали ее груди его прикосновения, а тело от вожделения было словно охвачено огнем. Его губы все приближались и приближались.
Он медленно припал к ней губами, и Кэтлин превратилась в средоточие наслаждения, ничего больше не чувствуя и не желая.
Она забыла обо всем, кроме этого человека. Этого мгновения. Этого поцелуя.
Ночь окутала их, руки Кэтлин обвились вокруг его шеи, и опять были и страсть, и нежность…
Глава 21
Дрю Рейли был в отвратительном настроении. Лежавшая рядом с ним молодая девица пошевелилась и сладострастно потянулась всем телом, голым под влажными простынями. Она была потрясающе горяча и в меру глупа, с маленьким личиком, полными красными губами и волосами черными как вороново крыло. Но он больше не хотел ее. Они провели вместе всю ночь, и он все еще не был удовлетворен.
Впервые хорошая еда, дорогие сигары, соблазнительная женщина из городского борделя не могли снять напряжение из-за тревоживших его проблем.
Пожалуй, их так и не удастся разрешить.
— Провались все к чертям!
Рейли встал с кровати и быстро оделся при смутном свете луны, проникавшем в окно.
Девица только перевернулась на другой бок, простыня сбилась в сторону. Он вышел из комнаты и направился на улицу.
Ему нужно было пройтись, подумать. Была середина ночи, самое темное время. Время, когда ему думается лучше всего.
Дрю Рейли, как всегда безупречно выглядевший, в отличном костюме, на котором, казалось, никогда не бывает ни единой складочки, в модном котелке, с сигарой в уголке рта, шел по главной улице Хоупа.
Город, темный и безмолвный, словно вымер. Он шел и шел по улице, поворачивал и шел обратно, все время думая о ранчо «Синяя даль».
Нужно найти способ, чтобы заставить парней Баркли и Кэтлин Саммерз продать его. Если этого не сделать, ему придется снова отправиться в эти бескрайние унылые равнины, поросшие полынью, полные диких зверей, и уже больше не возвращаться. Его деятельность в одном из самых могущественных синдикатов на востоке страны подвергается опасности, очень серьезной опасности, и ему грозит потеря всего, что он наработал в течение своей жизни, — репутации, богатства и уважения, с которым к нему относятся короли с Уолл-стрит. Его партнеры вместе с Э. М. Пидмонтом моментально разнесут весть о его неудаче, и тогда все, чего он достиг, превратится в прах.