Глава 57
Военный коммунизм. - Установление "нового общественного поряд ка". - Разрушение русской хозяйственной культуры. - Катастрофа в сельском хозяйстве. - От всеобщей трудовой повинности до милитари зации труда. - Отмена денег. - Создание государственных монополий.
Безжалостно разрушая вековой уклад Русского народа, большевистский режим стремится навязать ему космополитические, утопические формы жизни.
Еще задолго до революции российские социалисты разработали умозрительную схему будущего народного хозяйства, отвечавшую их понятиям об идеальном общественном устройстве. В учебнике известного коммуниста А. Богданова "Краткий курс экономической науки", пер
*1 Россия и евреи. Берлин, 1924. С.64. *2 Дикий А. Указ. соч. С.221-222.
584
вое издание которого относится к 1897 году, а последнее, пятнадцатое, - к 1924 году, наиболее ярко и систематически изложены космополитические принципы построения социалистического хозяйства, которое, без сомнения, разделялись большинством российских коммунистов. "Тип организации, - излагается в учебнике, - не может быть иным, как централистическим, но не в смысле старого, авторитарного, а в смысле иного, научного централизма. Его центром должно являться гигантское статистическое бюро, на основании точных расчетов распределяющее рабочие силы и средства труда, т.е. вырабатывающее единый хозяйственный план для всей экономической системы". Национальный характер, особенности народной жизни в этой схеме в расчет совсем не принимаются. Хозяйство рассматривается безотносительно к исторически сложившимся хозяйственным связям. Более того, считается, что "масштаб организации с самого начала должен быть мировой или близкий к мировому, чтобы новое общество не зависело в своем производстве и потреблении от обмена со странами, не вошедшими в него..." Движущей силой хозяйственной системы социалисты мыслят не материальные и моральные стимулы, а товарищескую дисциплину, которая, пока общество не воспиталось в духе коллективного труда, включает и принуждение. Общественная собственность на средства производства предполагает общественно-организованное товарищеское распределение на уравнительной основе.
Исчерпывающая картина нового общественного устройства, старательно насаждаемого большевистским режимом, дается Л. Троцким в книге "Терроризм и коммунизм". В приводимом ниже обширном отрывке из этой книги формулируется кредо коммунистических вождей на новый мировой порядок.
.
По сути дела, воззрение Троцкого на переустройство труда в новую историческую эпоху отражало мировоззрение паразитических, деклассированных, босяцких слоев общества. Именно для этих слоев труд был проклятьем, а лень - осью жизни. В их представлении нормальный человек может трудиться только по принуждению, из-под палки.
587
Нравственные ценности русского крестьянина, и прежде всего трудолюбие как добродетель, были совершенно непонятны и даже дики для этих слоев. Золотой век для них - это время, когда не надо будет работать, а только наслаждаться вечной праздностью. Недаром Троцкий говорит о лени как о двигателе прогресса. Социалистический лозунг освобождения труда мыслится им как освобождение от труда. Золотая мечта лодырей и паразитов.
Именно поэтому он всегда был враждебен русскому крестьянству, начисто отрицая его культуру. Он писал: "Мужицкая основа нашей культуры - вернее бы сказать, бескультурья - обнаруживает все свое пассивное могущество". Это могущество традиционной крестьянской культуры Троцкий и его последователи "огнем и мечом" пытались уничтожить, подавить "косность широких слоев отсталой народной массы". И это была не просто борьба людей, а двух противоположных идеологий - трудовой и нетрудовой (паразитической).
В идеях Троцкого в чистом виде появилось утопическое стремление к созданию всеобъемлющей, всезнающей, всепонимающей централистской системы административного диктата, сочетающейся со всеобщей милитаризацией труда, бюрократизацией и натурализацией распределения и обмена, огосударствлением профсоюзов. Именно он стал одним из главных инициаторов проведения этой системы в жизнь. Крах этой системы он позднее объяснял не принципиальной ее порочностью, а низкой культурой населения России, которая еще не доросла до столь "совершенных" форм хозяйственного развития. Вот как это он сам рассказывал на XI партийном съезде: "Мы начали в хозяйственной политике крутым и непримиримым разрывом с буржуазным прошлым. Раньше был рынок - упраздняется, свободная торговля - упраздняется, конкуренция - упраздняется, калькуляция коммерческая - упраздняется. Что вместо этого? Централистский верховный священный ВСНХ, который все распределяет, все организует, обо всем заботится: куда машины, куда сырье, куда готовые продукты, - он из единого центра через свои ответственные органы решает, все распределяет. Мы на этом плане осеклись. Почему? Потому что оказались недостаточно подготовленными... А если бы не осеклись? Или другими словами: если бы другой рабочий класс на известной стадии своей диктатуры имел бы возможность, по своей культурной подготовке, перейти к этому централистическому государственному упразднению рынка, конкуренции, калькуляции и к замене этого единым хозяйственным планом, все охватывающим и все предусматривающим... тогда огосударствление профсоюзов и плановое руководство социалистическим хозяйством означали бы две стороны одного и того же процесса".
Абсолютное непонимание традиционной крестьянской культуры было для Троцкого не случайным. В истории страны он видел только отрицательные стороны - темноту, невежество. Прошлое России, да и вообще Русский народ Троцкий просто презирал. "Россия приговорена своей природой на долгую отсталость, - заявлял он. - Ни один государственный деятель России никогда не поднимался выше третьеразрядных имитаций герцога Альбы, Меттерниха или Бисмарка". Вообще Россия для Троцкого - провинциальное захолустье, в котором не было ничего ценного, а только "варварская жестокость самодержавного государства, ничтожество привилегированных классов, лихорадочное развитие капитализма на дрожжах мировой биржи, выморочность русской буржуазии, упадочность ее идеологии, дрянность ее политики". Российское "третье сословие", заявлял Троцкий, "не имело и не могло иметь ни своей Реформации, ни своей Великой Революции". Российская история, по мнению Троцкого, не дала в прошлом ни Лютера, ни Фомы Мюнстера, ни Мирабо, ни Дантона, ни Робеспьера. Вся русская культура - лишь "поверхностная имитация высших западных моделей и ничего не внесла в сокровищницу человечества".
Как некогда маркиз де Кюстин, Троцкий предлагает строить Россию заново, прежде всего очистив ее от всякого "исторического хлама", называемого некоторыми отсталыми людьми "культурно-историческим наследием". Что делать с такими отсталыми людьми, Лев Давидович знает точно. "Враждебные государству элементы, - пишет он, - должны направляться в массовом порядке на объекты строительства пролетарского государства". Большая часть пятнадцатого тома собрания сочинений Троцкого посвящена милитаризации труда, которая должна осуществляться путем превращения производственных районов в миллионные дивизии, объединения военных округов с производственными подразделениями. На важнейших объектах он предлагает создавать "ударные батальоны, чтобы они повысили производительность личным примером и репрессиями..."
Троцкист Гольцман на V Всероссийской конференции профсоюзов (ноябрь 1920 года) высказывает следующее кредо: "Другой способ (способ воздействия на рабочих) - это способ принуждения, способ реальной политики, которая не останавливается ни перед какими методами, как методами поощрения рабочих, так и методами принуждения, беспощадной палочной дисциплины по отношению к рабочим массам, которые нас тянут назад. Мы не будем останавливаться перед тем, чтобы применить тюрьмы, ссылку, каторгу по отношению к людям, которые неспособны понять наших тенденций".*1
*1 Протоколы X съезда РКП (б). М., 1931. С.871.
589
А каковы их тенденции, троцкист Гольцман рассказывает в своей книге "Реорганизация человека" - превращение людей в роботов и винтиков производства. "Труд и отдых чередуются по предначертанной программе, обеденное время регулируется сигналом. Стихия быта заменяется его рационализацией. В питание и отдых врывается поэзия машинистов. Наступает в наиболее изощренной форме... механизация жизни".*1
Гольцман провозглашает бесплодное потребительство, объявляя потребление целью жизни. Необходимо "расширить количество предметов, подчиненных человеку".
Задача организации потребления и, по сути дела, задача жизни в том, чтобы не упустить ни одного атома материи. Природа дана для удовлетворения потребностей человека. Все для человека. Никаких святынь. Святотатство всегда было лозунгом жизни. Вся древняя культура - хлам. Прочь ее. Пожившему человеку не грех и умереть.