— Настоятель удивлен очень не может мудрейший говорить на языке родина!
— Э-э-э… — Я поспешил захлопнуть пасть.
— Это он про кого сказал «мудрейший»?! — ревниво вклинился в разговор Транквилл. — Про тебя, что ли?!
— Получается, про меня. И он почему-то уверен, что я знаю местный язык.
— О! Настоятель говорит, что понять загадка, загадать мудрейший даос! — продолжал переводить толстый монах. — Он непременно решать ее, а пока пройти в трапезную!
— Вот это дело! — довольно прогудел Андрэ. — Хорошие тут люди. Душевные!
Я только фыркнул, услышав этот вывод.
Но к вечеру был вынужден признать правоту нашего простодушного короля. Служители неведомых богов оказались действительно очень гостеприимными и душевными людьми. Впрочем, если подумать, так ведь драка во дворе началась исключительно по вине Андрэ. Хотя как тут не вспомнить сакраментальное «что ни делается, все к лучшему»? Победа Андрэ над монахами оказалась весьма кстати. Неизвестно еще, пустили бы нас переночевать, не впечатли король местного настоятеля крепостью своей головы. А если бы и пустили, вряд ли устроили бы для нас такой торжественный прием, богатый пир и — что гораздо важнее — вряд ли стали бы хвастаться перед нами древними реликвиями монастыря.
Ага! Вот именно!
Таблички я узнал сразу.
Собственно, только Андрэ не догадался, что пластины из золота, развешанные по стене, и есть искомые нами записи индейских шаманов. Да еще маленький Волчонок просто не знал о цели наших поисков, потому смотрел на таблички без особого интереса. У меня же просто лапы зачесались, и еле-еле удалось себя уговорить не проявлять к табличкам подозрительного внимания.
— А что здесь написано? Мне кажется, знаки на пластинах непохожи на ваши буквы!
— О! Мудрейший даос продолжает загадка! — неизвестно чему обрадовался настоятель. — Конечно, непохож! Знаки говорить на языке далекий народ за морем!
— И прочитать их, конечно, не удалось? — предположил я.
— Удалось! — торжественно объявил настоятель. — Очень удалось!
Со слов Волка мы уже знали, каким путем таблички попали в монастырь. Поначалу путь этот совпадал с тем, что проделал наш отряд. Бестолковый отпрыск Волка, как можно было догадаться, продал таблички за бесценок какому-то купцу. Тот, в свою очередь, отвез в Московию и там продал с большой выгодой для себя одному боярину — так в тех краях называют именитых дворян, — большому любителю всяких древностей. Боярин этот также был большим любителем азартных игр и вскорости проиграл таблички другому купцу, водившему караваны в Чайну. Купец же счел мудрым преподнести такую редкость китайскому чиновнику, от которого весьма зависел успех торговых операций в этой части Чайны. Наместник, будучи человеком любопытным, но крайне занятым, отправил таблички в монастырь, настоятель которого славился своей мудростью и познаниями в языках. В этом месте толстенький монах так горделиво надулся, что ни у кого не осталось сомнений, кто в монастыре на самом деле знаток языков. Настоятель тоже это понял и немедленно опробовал на гордеце новый посох, что принесли ему вместо расколотого о голову Андрэ. Придя в себя через некоторое время, толмач продолжил свой рассказ уже гораздо скромнее. Надписи на табличках расшифровывали с большим трудом, но благодаря высокому уровню криптографии в Чайне и присущей чайнезам скрупулезности недавно все-таки перевели. Свитки с переводом были отправлены чиновнику, который, в свою очередь, отправил их дальше — в столицу, вверх по бюрократической лестнице. В этом месте переводчик позволил себе высказать скептицизм по поводу дальнейшей судьбы свитков с переводом.
— Сын Неба мудр и думать о стабильный империй! Стабильный империй не надо колдовства! Свитки лежать в библиотек долго-долго, никто не читай!
Местный чиновник — видимо, тоже из беспокойства о стабильности в империи — повелел хранить таблички в монастыре. Решение его нельзя было не признать мудрым. Во-первых, случайный человек вряд ли мог попасть в маленький горный монастырь, о котором почти никто не знал. Во-вторых, сами монахи считались непревзойденными мастерами воинского искусства и были прекрасной охраной.
Впрочем, во втором пункте я склонен был усомниться. Как и Герда, с которой мы обменялись мнением, как только гостеприимные монахи проводили нас в нашу комнату и удалились.
— Никакой охраны рядом с хранилищем я не заметила, — согласилась с моими наблюдениями девушка. — И места такого, где мог бы стоять сторож, там нет.
— Они полностью полагаются на то, что в монастырь так просто не пробраться.
— Похоже на то. Вопрос в том, сможем ли мы выбраться?
— Может быть, тебе просто попросить монахов изготовить снадобье? — осторожно предложил Хосе Альфонсо. — Почему нужно обязательно красть таблички?
— Потому что я обещал Анне помочь вывести королевство из долговой ямы.
— Скорее уж потому, что у тебя явно выраженные криминальные наклонности! — язвительно проскрипел Транквилл.
— Ты так думаешь? — Я демонстративно выпустил когти.
— И склонность к бессмысленному насилию! — Петух поспешно отбежал в дальний угол. — Ты же это не серьезно, Конрад? Мы же друзья!
— Мне было бы очень тяжело потерять старого друга, Гай! — признался я. — Потому сделай одолжение — не беси меня сейчас! Я слишком часто находился в шаге от спасения, но каждый раз что-то мне мешало. И если опять что-то пойдет не так…
Я ничего не сказал про посланца дьявола. Тень его уже явственно преследовала меня, даже когда я бодрствовал, — благо никто из отряда ее пока не замечал. Во сне же тварь почти настигла меня, и спать удавалось мне теперь исключительно урывками, когда сознание просто покидало тело от усталости. Он должен вот-вот явиться в проявленный мир. Но сколько у нас еще времени?
Если мы успеем вернуться с табличками в Бублинг, возможно, Коллет получит в руки сильное оружие против посланца дьявола. С ее могуществом и мудростью индейских шаманов она и самого дьявола раскатает, как пекарь тесто…
Правда, оставалась одна проблема — Коллет за все это время так и не связалась с нами. Оставалось надеяться, что мэтр Бахус вот-вот выйдет из своего запоя — даже для него пить без малого полгода как-то слишком сурово. О других возможных причинах молчания ведьмы я предпочитал не думать.
— Брать хранилище будем сегодня ночью, — решительно подытожил я. — На дело пойдем я и Герда. Хосе Альфонсо, ты будешь на стреме.
— Я же говорил, у тебя явные криминальные наклонности! — не удержался петух. — Даже словарный запас соответствующий!
— Архимед, ты возьмешь Андрэ и Волчонка, ждите нас в конце коридора. На улицу без нас не выходите: могут заметить стражи у ворот. Если кто-то на вас наткнется, скажете, что искали туалет. Держитесь спокойно… только не давай его величеству рта раскрывать. А впрочем, вас все равно не поймут. Так… Когда мы с Гердой возьмем таблички, ты, Хосе, лети на конюшню и скажи Иголке, чтобы сама шла к воротам. Двери конюшни не запираются, а поводья Герда еще днем незаметно отвязала. Мимо стражей попытаемся опять просто пройти с наглыми лицами. Надеюсь, они растеряются и решат, что так и нужно. Если же попытаются задержать — они твои, Герда. Только не затягивай драку, убери их как можно быстрее и без шума.
— Будет сделано, — самоуверенно ухмыльнулась девушка. — Если подберемся к ним вплотную, с их алебардами против ножей у них шансов нет.
— Не слишком-то задавайся. Сама видела — они тут все мастера кулачного боя.
— Я тоже в гильдии не на белошвейку училась!
— Хорошо, хорошо, не надо так сверкать глазами! Мы на одной стороне!
— Не люблю, когда сомневаются в моем профессионализме!
— А теперь всем спать!
Утомленные долгим опасным подъемом и обильной трапезой, спутники мои уснули мгновенно. Ко мне же сон не шел: слишком сильно было нервное возбуждение. Да и не хотелось опять встречаться с посланцем. Я сидел и вспоминал все, что случилось со мной за эти два года. Два года, а казалось — прошла целая жизнь. Кошачья шкура сильно изменила меня. Ну да, и внешне, конечно, но главное — я понимал, что сильно изменился и внутренне. И даже скинув шкуру, я уже не стану прежним Густавом Конрадом Генрихом Марией фон Коттом, капитаном ландскнехтов. А кем я стану? Этого я не понимал теперь и сам. Просто — человеком… А человеком ли? Я так долго был котом, что начал уже привыкать к этой шкуре. Не превращусь ли я в кота, обремененного человеческим телом?
Все эти глупости лезли мне в голову, пока я сидел на тонком соломенном тюфячке, которые заменяли в этом странном монастыре кровати. Впрочем, благодаря этому я вовремя заметил, что Гай Транквилл проснулся и настроился прокукарекать. Прежде чем петух раскрыл клюв, я ловким движением набросил на него плащ. Раздался сдавленный вопль, которого, впрочем, хватило, чтобы разбудить Герду.