Читать интересную книгу Великие загадки истории - Юрий Пернатьев

И тут случилось нечто необъяснимое — ни Феш, ни Летиция ничего не предприняли, чтобы подобрать достойных кандидатов. На Святую Елену были отправлены первые, кто подвернулся под руку, кто не имел ни рекомендаций, ни знаний, ни опыта...

Духовником к императору власти определили престарелого корсиканского аббата Буонавиту. Узнав об этом, изумленный кар­динал Консальви поспешил лично уведомить Феша и Летицию о том, что «преклонные года отца Буонавиты, равно как и его склонность к падучей, позволяют заключить, что от него в колонии Святой Елены не будет никакого проку...» Однако ж предупреж­дение Консальви действия не возымело.

В свою очередь Феш, подыскивая врача, остановил свой выбор на некоем Антомарки, сказав при этом следующее: «Мы вполне можем рассчитывать на его усердие и безоговорочную предан­ность». По поводу такого решения известный французский ис­торик Г. Ленотр писал: «Если кто и не был создан для славы, так это Антомарки, обыкновенный коновал, который в 1818 г. зани­мался тем, что вскрывал трупы в морге Флоренции». В ту пору корсиканцу Антомарки было двадцать девять лет...

Что же, в конце концов, побудило кардинала и Летицию при­нять это, бесспорно ошибочное, решение, которое могло нанести непоправимый ущерб душевному и физическому здоровью им­ператора? До поры до времени это было одной из больших зага­док семьи Наполеона. И лишь документы, хранившиеся в отделе рукописей Парижской национальной библиотеки, обнаруженные неутомимым исследователем Фредериком Массоном, помогли пролить слабый свет на обстоятельства дела.

Невероятно, но факт: Государыня-матушка и Феш считали, что к этому времени Наполеона на Святой Елене уже не было. В октябре 1818 г. Летиция сообщает эту счастливую весть своей невестке Екатерине, а 5 декабря Феш, со своей стороны, заявляет французскому писателю, будущему биографу Наполеона Лас-Казу, что в любом случае «это» вот-вот должно произойти: «Мне трудно сказать, каким способом Господь освободит императора, но я твердо убежден, что это скоро случится. Я всецело полагаюсь на Него, и вера моя непоколебима».

С этого времени жизнь Летиции и Феша превращается в сущее наваждение: оба уверены, что Наполеон покинул Святую Елену, и пытаются убедить в этом свое окружение, заявляя, будто им это хорошо известно от одной австрийской ясновидящей.

В июле Феш и Государыня-матушка окончательно уверовали в чу­десное избавление Бонапарта. «Из предыдущих писем, — сообща­ет Феш Дьедоне, — вы должны были уяснить, насколько мы уве­рены в том, что император сейчас на свободе». А чуть дальше он делает довольно странную приписку: «Хотя, несомненно, губер­натор Святой Елены может принудить графа Бертрана написать вам, что Наполеон, дескать, по-прежнему томится в заключении».

Выходит, они не верили даже Бертрану, если ни в грош не ста­вили его письма! А как бы они отнеслись к посланию от самого Наполеона? Впрочем, Наполеон, как узник Святой Елены, был обязан представлять всю свою корреспонденцию в распечатан­ном виде на просмотр главному цензору Хадсону Лоу, что вызы­вало у него откровенное возмущение, а потому он вообще отка­зался писать письма...

Сам император в эти дни и месяцы не переставал задаваться одним и тем же мучительным вопросом: почему его все покину­ли?.. Увы, ему так и не было суждено узнать, что самые выда­ющиеся медики Европы желали разделить с ним его печальную участь, а дядя и родная мать отвергли их великодушную помощь... Но Наполеон так никогда и не узнал, что в бездействии винова­та лжеясновидица, которая, вполне вероятно, была просто шпи­онкой и советам которой слепо следовала его родня!..

На Святую Елену Антомарки, Буонавита и аббат Виньяли при­были 18 сентября 1818 г. Однако прежде чем представиться им­ператору, Антомарки беззаботно отправляется отобедать к Гад­сону Лоу. За столом губернатор, сломив своенравный характер горе-хирурга, убеждает его в том, что недуг Наполеона мнимый. С этим заключением Антомарки является в Лонгвуд.

После обследования новый доктор отметил, что «у императора ослаб слух, лицо приобрело землистый оттенок, взгляд потускнел, белки глаз имеют желтовато-красный цвет, тело стало чрезмерно жирным, а кожа сделалась очень бледной...»

17 марта 1821 г. Наполеон совсем слег. Его постоянно знобило, согреться никак не удавалось. У него стали учащаться сильные внутренние боли. Антомарки сделал вывод, что у императора та же болезнь, от которой умер Карло Буонапарте, отец Наполео­на, — рак желудка.

В продолжение полутора лет врачи боролись с болезнью, хотя знали, что все их усилия напрасны. «Жизнь проходит, — гово­рил Наполеон, — разве можете вы сомневаться, доктор, что наш смертный час предопределен?» Он шутил над своей болезнью: «Рак — это Ватерлоо, вошедшее внутрь». За десять дней до смерти, 25 апреля, Наполеон почувствовал внезапное улучшение. Но на следующий день ему снова стало плохо.

Император решился, наконец, покинуть свою неудобную, пло­хо проветриваемую комнату и лечь в салоне. Ввиду слабости его хотели перенести на руках, но он решительно отказался. 2 мая у него начался бред. Он говорил о первой жене — Жозефине, о сво­ем сыне, товарищах. Вскоре Наполеон перестал узнавать окружа­ющих. Когда к нему ненадолго возвратилось сознание, он открыл глаза и сказал: «Я умираю!» — и снова потерял сознание.

Умирающий Наполеон не переносил света. Приходилось под­нимать его, менять белье и кормить в темноте. Затем он захотел увидеть аббата. Был совершен обряд, и бывший император при­нял дары из рук Виньяли. До того как наступило такое ухудшение, он продиктовал свое завещание. Вот его некоторые пункты:

«Я желаю, чтобы пепел мой покоился на берегах Сены, среди французского народа, так любимого мною...

...Я умираю преждевременно, убитый английской олигархией и ее палачом; английский народ не замедлит отомстить за меня.

...Два столь несчастных исхода вторжения во Францию, когда у нее еще было столько ресурсов, произошли из-за измены Мар­мона, Ожеро, Талейрана и Лафайета. Я им прощаю, пусть им простит потомство Франции!

...Я завещаю половину своего личного имущества офицерам и солдатам французской армии, оставшимся в живых, тем, кто сражался с 1792 по 1815 годы для славы и независимости нации. Другую половину я завещаю городам и деревням Эльзаса, Лор­рена, Франш-Комте, Бургони, островам Франции, Шампани, До­фине, пострадавшим при первом или втором нашествии.

Оставшиеся триста тысяч франков будут истрачены в пользу офицеров и солдат батальона моей гвардии на острове Эльба, ныне живых, или в пользу их вдов и детей, пропорционально их жалованию. Тяжелораненые и с ампутированными конечностя­ми получат двойную сумму.

Чтобы избавить от нищеты французов, итальянцев, бель­гийцев, голландцев, испанцев, скитающихся в чужих странах, даю моим душеприказчикам сто тысяч франков, двести тысяч франков, чтобы разделить их между тяжелоранеными и инва­лидами Линьи, Ватерлоо, оставшимися в живых. Гвардии будет дана двойная сумма и вчетверо большая — гвардии острова Эльба».

Денежные суммы Наполеон оставлял и своим военным това­рищам, слугам и семье: Монтолону — два миллиона франков, Бертрану — пятьсот тысяч, Лас-Казу, Виньяли и другим — сто тысяч. Большинство своих личных вещей Бонапарт завещал от­дать сыну по достижении шестнадцати лет.

Через несколько дней лихорадка больного усилилась, но он еще находился в здравом уме, повторяя своим душеприказчи­кам — Бертрану, Монтолону и Маршану — одно приказание: кроме доктора Арно, после его смерти никакой врач (тем более англичанин) не должен прикасаться к трупу.

В день его смерти началась гроза. Отзвуками канонады пред­ставлялись Наполеону громовые удары. Последними он произнес слова «авангард... армия...». Утром 5 мая у Бонапарта началась агония. Потом он двигаться перестал. В 17:45 Антомарки подошел к Наполеону и приложил ухо к его груди. Все было кончено.

После анатомических исследований тело Наполеона было уло­жено на походную постель и покрыто синим плащом, который служил герою в битве при Маренго.

Похороны Наполеона состоялись 8 мая. Его упокоили в одной миле от Лонгвуда. Могилу беспрерывно посещали люди. Гадсон Лоу поставил около могилы стражу, чтобы никто не мог подхо­дить к праху Бонапарта.

Согласно официальной версии, смерть императора наступила в результате сильной опухоли в желудке. Это установил личный врач Франческо Антомарки, который проводил вскрытие тела вместе с корсиканским и пятью английскими врачами. Это было 6 мая 1821 г., тогда же медики единодушно констатировали ес­тественную смерть.

В течение многих десятилетий эта версия считалась единствен­ной. Однако время шло, обнаруживались некоторые документы, вещественные доказательства, в результате чего у некоторых спе­циалистов возникли сомнения в правильности выводов тех лет. Иными словами, смерть Наполеона могла возникнуть не по при­чине рака желудка, а в результате отравления мышьяком или рту­тью. Такой вывод следовал из тщательного анализа волос импе­ратора.