передадим! — закивала головой Вера. — Спасибо вам большое!
— Мам, а чего они натерпелись? — с любопытством переводя взгляд с матери на Веру и обратно, спросила девочка.
— Ох, Маруся… У фрицев они были, в плену… Без мамки и папки. Заступиться-то за них некому было… Так те издевались над ними, как хотели, — погладив девочку по голове, промокнула женщина глаза платком, висевшим на плечах.
— А почему еды им? И одежду? — задумавшись, проговорила девочка.
— Так голодные они были же… Им фрицы есть совсем не давали, голодом морили. И мучали всяко. И одежки у них нету. Фрицы рванье им дали, да и все. А боле и не было ничего. И зимой одеть нечего было, мерзли, бедняжечки, — попыталась объяснить дочери женщина.
— А игрушки? Игрушки у них были? — крутя головой с одной утиравшей слезы женщины на другую, тревожно допытывалась девочка.
— Да какие там игрушки… — всхлипнув, отмахнулась от нее мать.
Девочка, опустив голову, задумалась. Пока женщины обсуждали, что пришлось пережить несчастным малюткам, Маруся напряженно прислушивалась к разговору взрослых. Наконец, гостья начала прощаться. Дернув за руку девочку, мать словно вывела ее из глубокой задумчивости.
— Мам, — позвала ее Маруся, выдергивая свою руку из ее руки. — Можно я Катю тоже тем детям отдам? Там же есть девочка, правда? — с надеждой взглянула она на Веру.
— Есть… — прижав полотенце к задрожавшим губам, кивнула Вера. — Девочка там и мальчик.
— Мам! Можно? — дернув женщину за юбку, подняла Маруся глаза на мать. — Ну мам!
— Можно, Марусенька… Можно, — вновь утирая покатившиеся слезы, закивала мать.
— Тетя, отдайте куклу той девочке, ладно? Пусть играет, — протянула она Вере свою игрушку. — А я уже выросла, и у меня еще дома есть. А как зовут девочку?
— Лизавета… Лиза, — хрипло проговорил Мишка, молча наблюдавший за происходящим. — А мальчика Костик. Константин.
— А ее зовут Катя. Скажете Лизе, ладно? — уставилась на него Маруся серьезным взглядом.
— Обязательно скажу, — улыбнулся ей Мишка. — А скоро ты и сама с ними поиграть сможешь. Вот чуть окрепнут они, и гулять ходить будут.
— Правда? — расцвела улыбкой Маруся. — Я с ними дружить стану, и обижать никому их не позволю! — серьезно пообещала она.
— Вот и договорились, — мягко улыбнулся в ответ Мишка, погладив девочку по голове. — Так и скажу Лизоньке, что у нее и подружка уже есть.
Обрадованная девочка вприпрыжку выскочила вслед за матерью, что-то довольно ей щебеча. Закрыв за ними дверь, Мишка вернулся к своей двери и, вновь окинув взглядом лежавшую кучу вещей, вздохнул.
— Вер… Как мне это дотащить-то? — растерянно проговорил он. — Поможешь упаковать все так, чтоб я хоть ухватить это все смог?
— И дотащить тоже помогу, — кивнула в ответ Вера. — Давай в узлы что ли поплотнее увяжем…
Спустя час Мишка и Вера, нагруженные узлами и авоськами по самые уши, ввалились в комнату к Петру. Ошалевший мужик помог им сгрузить вещи и, суетясь, попытался пересадить сидевших за столом детей на кровать. Подхватив сразу обоих, он едва не выронил Лизу, в испуге ухватившуюся за стул — подвел протез на ноге. Вера среагировала мгновенно. Бросив авоську с продуктами на пол, она рывком изогнулась и успела подхватить выскользнувшую из руки Петра девочку.
— Ух, — вырвалось у резко побледневшего мужчины. — Вот же проклятущая деревяшка!
— Ничё, ничё, поймала, — нервно улыбнулась женщина, пытаясь унять дрожь в руках. — Держу. Всё хорошо, Лизонька, — тут же сменив тон, заворковала она, вглядываясь в испуганное тощее личико. — Я тетя Вера, соседка ваша. В гости к вам пришла, гостинчиков принесла. Будем с тобой и с Костиком дружить?
Петр, судорожно выдохнув, понадежнее перехватил сына и бережно отнес его на кровать, тут же вернувшись за девочкой.
Но Вера уже сидела на стуле с Лизаветой на коленях и что-то тихонько мурлыкала, прижимая девочку к себе и легонько укачивая ее. Растерявшись, Петр так и застыл посреди комнаты, заваленной узлами и авоськами.
— Ну и чего ты замер истуканом? — тихо, чтобы не напугать доверчиво прильнувшую к ней девочку, подняла на него взгляд женщина. — Продукты с пола хоть подыми… Там детям гостинцы пособрали.
Кивнув, Петр, отодвинув в сторону стоявшего у него на пути Мишку, подхватил с пола одну авоську, вторую, разворачиваясь, попытался взять у парня из руки третью, выронил первую…
— Так, Петь, угомонись! — ухватил мужчину за плечи Мишка. — Сходи вон чайничек поставь, а я тут сам щас разберусь.
— Чайник… Ага! — Петр подхватил чайник и помчался с ним на кухню.
— Чего это с ним? — подняла на Мишку удивленные глаза Вера. — Чумной какой-то… — непонимающе пожала она плечами.
— Да не чумной он, Вер, — широко улыбнулся Мишка, выкладывая на стол кулечки с продуктами. — Тебя увидел и растерялся. Не привык он гостей принимать. К нему ж и не ходит никто.
— Папа хороший, — оторвав от ее груди голову, заступилась за отца Лиза.
— Конечно хороший! — тут же согласилась с ней Вера, погладив девочку по лохматым редким кудряшкам. — Папа у тебя самый лучший на свете! А хочешь, мы сейчас тебе косички заплетем? И волосы в глазки лезть не будут. Хочешь?
Вернувшийся с кухни с закипевшим чайником в руках Петр застал идиллическую картину: на стуле сидела Лизавета с леденцом в руке, на кровати с таким же леденцом восседал довольный Костик, не сводивший глаз с женщины, заплетавшей тонюсенькие косички Лизе и одновременно весело рассказывавшей детям сказку, а Мишка разбирал и как можно компактнее укладывал на столе вытащенные с авосек продукты.
— Вы с ума сошли? — бухнув на стол чайник, он бросился к Лизе отбирать у той леденец. — Костик, не смей это есть! Им же нельзя!
— Петь, угомонись, — попытался отодвинуть мужчину от тихо заплакавшей девочки Мишка. — Верни ей леденец. Можно. Пусть сосут.
— А опять рвать станет? — угрюмо взглянул мужчина на парня. — Ты же видел, что с ними делается!
— Не будет их рвать, — забирая у него леденец и возвращая его девочке, проговорил Мишка. — Сейчас леденцы доедят, и дадим им супчику немножко,