— Я просто сказал, что он…
Женщина нахмурилась еще сильнее, и Громф больше ничего не сказал.
— Ну, вот и все, как ты хочешь, — сказал он. — Ты собираешься идти по туннелям в Мензоберранзан в одиночку?
— Я делала это раньше, и это было до того, как я нашла свое призвание как жрица Миликки и как волшебница.
— Очень могущественная волшебница, — сказал Громф, казалось бы, искренний комплимент застал ее врасплох.
— Но нет, добрая леди, ты не пойдешь одна, — добавил он. — И пройдешь не так много, как могла бы думать.
Какие бы остатки хмурого выражения ни были на лице Кэтти-Бри, оно исчезло, когда она обдумала это заявление.
— Ты собрался в Мензоберранзан?
— Это мое место. При всей моей ненависти к этой войне, я, наконец, пришел к пониманию, что не могу избежать ее. Это и моя битва тоже.
Кэтти-Бри кивнула, подумав, что они действительно были бы грозной парой. Она сомневалась, что на всем Фаэруне было много волшебников, и уж точно в Мензоберранзане не было никого, кто мог бы приблизиться к его ужасной силе. И, как он отметил, она сама была отнюдь не слабачкой.
— И я надеюсь, что к нам присоединится еще кое-кто, — сказал Громф. — И ты, дорогая Кэтти-Бри, возможно, как раз тот человек, который сможет убедить его.
По его подсказке она последовала за Громфом через ряд коридоров и комнат, подходя к двери,
— Я скоро присоединюсь к вам, — сказал ей Громф. — Я обещал показать коллеге особняк, который я создал. Я уверен, ты поймешь.
Кэтти-Бри кивнула и больше не думала об этом. Она повернулась к двери и толкнула ее, оказавшись в роскошной гостиной с большими, удобными на вид диванами и кушетками, мягкими креслами, баром, уставленным причудливыми бутылками, полными жидкостей, рядом с хрустальными бокалами и призрачным барменом, ожидающим команд.
Она заметила босые ноги мужчины, свисающие с подлокотника дивана, и узнала пояс с мечом, или, точнее, скелетообразную рукоять меча, прислоненного к дивану.
Она обнаружила, что удивлена.
— Тебе, кажется, вполне комфортно, — сказала она Энтрери, подходя.
Он открыл сонный глаз: «Устал с дороги».
— Я должна была бы удивиться, увидев тебя здесь, так как я слышала, что ты путешествовал в Глубоководье, а затем на юг, но нет.
— Я здесь не по своей воле, или не по какому-либо выбору, который ты могла бы понять. А почему ты здесь?
Она подняла маску Агатхи.
— Я уже сказал Джарлаксу, что не хочу этого, — сказал Энтрери, фыркнув.
— Это не для тебя.
— Тогда кто… Ах, ты? Ты отправляешься в Мензоберранзан?
— Я, с верховным магом. Этот бой имеет значение.
— Не для меня.
— Я знаю тебя лучше чем ты думаешь, — сказала Кэтти-бри.
— Ты слишком много думаешь.
— Я очень невысокого мнения о тебе, — категорично заявила она. Это привлекло его внимание, и он принял сидячее положение, потянувшись за ботинками, но ни разу не моргнув, с явным удивлением уставился на Кэтти-Бри.
Он не стал надевать ботинки, просто держал их наготове рядом и продолжал смотреть, его озадаченность явно не уменьшалась.
— За все то время, что обстоятельства свели нас вместе, тебе не приходило в голову, как мало мы разговаривали? — спросила Кэтти-бри.
— Мы сражались вместе, и хорошо, и за общее дело.
— И мы сражались друг против друга, за противоположные цели.
— Это было давно.
— Я до сих пор помню, как мы впервые встретились. А ты? — спросила Кэтти-бри.
— Как будто это было час назад.
— Я простила тебя, но я не забыла.
— Я все еще пытаюсь простить себя, но и я не забыл.
— Дворфы…
— Фендер Маллот и Гролло, — сказал Энтрери и, когда глаза Кэтти-Бри расширились от удивления, добавил:
— Я же говорил тебе. Я не забыл.
— Но ты простил себя?
Энтрери пожал плечами.
— Я понимаю, — тихо сказала Кэтти-бри.
— Мы все убивали, да?
— Сидния, — сказала Кэтти-Бри, опуская взгляд. — Ее звали Сидния.
— Волшебница?
— Помощница Дендибара Пестрого. Я все еще чувствую тепло ее крови на своей руке. Я все еще слышу ее последний вздох, последний воздух покидающий ее легкие. Я тогда едва стала взрослой.
— Я был еще совсем мальчишкой, когда совершил свое первое убийство, — ответил Энтрери и пожал плечами, когда Кэтти-Бри посмотрела на него.
— Я должна была, — сказала женщина.
— Я тоже так делал, снова и снова. Это становилось легче — слишком легко. Это стало больше, чем вопросом выживания, и скорее образом жизни.
— Ты помнишь их всех?
— Конечно, нет, — сказал он.
— Но ты помнишь двух дворфов — или тебе недавно об этом говорили?
— Я помню тот день ярко и всегда буду помнить, как ты помнишь помощницу Дендибара.
— Это было мое первое, и я ненавидела его. И я все еще помню.
Энтрери пожал плечами и кивнул.
— Так почему же ты помнишь их, Фендера и Гролло? Потому что это было убийство?
— Я только сказал, что помню тот день. Я узнал их имена намного позже. Столетие спустя.
— Почему?
— Я подумал, что это важно.
— Для них или для тебя?
Он снова пожал плечами.
— Ты пришла сюда, чтобы ругать меня?
— Я не ругаю.
— Тогда поговорим о старых временах? И если так, то зачем заострять внимание на таких мрачных моментах? Я думал, что мы все это пережили — прощены, да, если не забыты.
— Так и есть, — призналась Кэтти-бри. — Возможно, меня раздражает просто твое нежелание продолжать путешествие. Ты нужен своим друзьям, а ты их бросил.
— Старый друг нуждается во мне больше. — Это застало ее врасплох, она задумалась, кого он имел в виду. Он продолжил:
— А что насчет тебя? Ты позволила своему любимому уйти во тьму без тебя.
Кэтти-Бри закрыла глаза и поняла, что ее тактика в попытке пристыдить Артемиса Энтрери и заставить его уйти, возможно, была ошибкой. Видеть его развалившимся в таком комфорте, этот бесспорно грозный и еще менее бесспорно мерзкий меч, прислоненный к дивану, было таким противоречивым образом, что она пошла по этому пути, не обдумав его до конца.
— Вот почему я ухожу сейчас!
— И где Вульфгар и Реджис? Где знаменитые Компаньоны Халла, когда они нужны Дзирту? Или король Бренор, который мог бы собрать несколько армий дворфов и отправиться в Мензоберранзан…
— Хватит! — перебила она. — Пожалуйста? — Она похлопала руками в воздухе и подождала некоторое время, прежде чем открыть глаза. Энтрери сидел на диване, глядя на нее снизу вверх, но в его глазах не было осуждения, только сочувствие.
— Это сложный мир, — предложил Энтрери. — Вот почему Громф попросил тебя убедить меня пойти.
— Он попросил, но я не знаю почему.
— Потому что я знаю дом Меларн. Я был с Джарлаксом и Дзиртом, когда мы захватили это место. Я хорошо это знаю, и — он наклонился и достал свой украшенный драгоценными камнями кинжал — этот кинжал наводит ужас на Жиндию Меларн.
— Ты думаешь, он собирается использовать кинжал против нее? Чтобы запугать ее и заставить сдаться?
— Возможно. Я ожидаю, что у него мало желания ввязываться в длительную борьбу, и он намерен быстро обезглавить сторону Ллос. Возможно, это инструмент палача, который, по его мнению, выполнит задачу.
Кэтти-Бри обдумывала это несколько мгновений.
— Интересно, все же, зачем он пригласил нас обоих с собой. Если я собираюсь использовать маску…
— Мне она не нужна, — заверил ее Энтрери. — Значит, ты идешь?
— Я еще не решила. Я чувствую, что нужна в двух разных местах.
— Мензоберранзан и другое?
— Да, разумом и сердцем.
— Я знаю, что ты не друг Далии Син'Далай — или Далии Син'Фелл, какой ты, вероятно, ее знала. Но она нуждается во мне, нуждается в ком-то, и хотя мы расстались не как друзья, я не могу оставить этот призыв без ответа.
— Если она действительно все еще жива.
Энтрери кивнул.
— Ты что-нибудь узнал?
— Только то, что ее искалеченный сын все еще мерзкое создание.
Кэтти-Бри подняла брови при этих словах.