Читать интересную книгу Агент сыскной полиции - Ирина Мельникова

Она немного странно посмотрела на Тартищева, и тот вновь быстро отвел взгляд в сторону.

– Премного вам благодарен, Анастасия Васильевна, – произнес он слегка охрипшим голосом, по-прежнему стараясь не смотреть на женщину, и еще теснее прижал дочь к себе, – кроме Лизы, у меня никого не осталось...

– Она у вас молодец! – Синицына смущенно улыбнулась. – Я бы непременно растерялась. – Она помолчала мгновение. – Ума не приложу, зачем Ольховскому было похищать ее? Лиза говорит, что они с венгром вели себя как старые приятели, и венгр, похоже, иногда говорил с ним в приказном тоне. По крайней мере, связать Лизу и заткнуть ей рот тряпкой – идея не Ольховского, а Калоша.

– Как ему удалось заманить тебя в коляску? – Тартищев строго посмотрел на дочь.

– Брониславу Карловичу? – переспросила Лиза. Выпрямившись на сиденье, она поправила волосы и, одарив отца угрюмым взглядом, пробурчала: – Он сказал, что должен немедленно отвезти меня в лазарет. Вас, мол, тяжело ранили... – Она вновь судорожно всхлипнула и уткнулась лицом в отцовское плечо. – Я к этой коляске бежала, не чуя ног под собой. А там Стефан с какой-то тряпкой. Он тут же прижал ее к моему лицу. Запах ужасный! Я потеряла сознание. Очнулась уже в сарае, на чердаке, а может, это заимка какая разрушенная, точно не знаю. Бронислав Карлович и Стефан о чем-то совещались внизу. Больше, конечно, спорили и, кажется, упоминали про ювелирный магазин... Я стала кричать, тогда они меня связали и заткнули рот тряпкой. Я чуть не задохнулась... Правда, Стефан меня уговаривал вести себя благоразумно, дескать, они не станут держать меня здесь слишком долго и скоро отправят домой. А Бронислав Карлович все время ругался и называл меня дурой и чертовым семенем. И еще я слышала от него, что Тартищев должен непременно клюнуть на удочку...

– Тебе все понятно? – посмотрел Тартищев на Алексея.

– Абсолютно, – кивнул головой Алексей, – они хотели на время отвлечь ваше внимание от цирка, чтобы вы занялись поисками дочери, а они могли спокойно ограбить магазин Басмадиодиса и скрыться. Но откуда им было знать, что Никита решит прикрыть Лизу и не сообщит вам о ее побеге.

– А я и не собиралась никуда убегать, – вздохнула Лиза и виновато посмотрела на отца. – Просто хотела узнать, как быстро вы меня хватитесь, и потому написала записку.

– И переполоху наделала выше крыши, – не менее тяжко вздохнул Тартищев и вновь обратился к Алексею: – Что ты думаешь по поводу Ольховского?

– Не думаю, что он их сообщник. Наверняка охранка работала параллельно с нами, а Калош был их агентом.

– Все к тому идет, но зачем тогда ему убивать венгра? – Федор Михайлович повернулся к Лизе. – С чего ты взяла, что именно Ольховский убил Калоша?

Девушка пожала плечами.

– Вечером в самый дождь они уехали вместе, а под утро прискакал на лошади один Стефан. Я узнала его по голосу. Он зашел в сарай и принялся что-то передвигать, потом что-то уронил и выругался. Я начала стучать по потолку, чтобы он обратил на меня внимание. Но он только крикнул, кажется: «Потерпи, Лиза!» или «Подожди!». После этого вышел на улицу. И тут снова кто-то подъехал. Я подошла к окошку чердака, но на улице было еще пасмурно, да и туман мешал. Я только и разглядела, что это мужчина. Он принялся хватать Стефана за грудки, что-то говорить, похоже, ругался, но очень невнятно, потом ударил его чем-то по голове, и тот упал. Он подхватил его под мышки и куда-то потащил. Затем вернулся, поднял что-то с земли и ушел. Я боялась, что он вспомнит про меня, и затаилась... Присела на корточки под окном. Потом чувствую, дымом откуда-то наносит. Я выглянула наружу, смотрю, тот же самый дядька быстро уходит в сторону леса, а внизу под стеной костер полыхает... – Она поднесла руки к лицу. – Я чуть с ума не сошла от страха. Кое-как тряпку выплюнула и стала кричать. Дверь, что с чердака ведет, на замок изнутри была закрыта, я не смогла ее открыть. А дыму уже под самые стропила. Я раму ногой выбила. Смотрю, а из лесу женщина на коне скачет... На землю спрыгнула и лесину с сучками к карнизу тянет. Я в дыру кое-как протиснулась и по этой лесине вниз спустилась... Потом меня Малаша молоком отпаивала, потому что я много дыма наглоталась!

– И что ж, этот человек действительно был похож на Ольховского? – спросил Алексей.

– Не знаю, – виновато улыбнулась Лиза, – я его больше со спины видела. – Хотя нет, – встрепенулась вдруг она, – он выше Ольховского и в плечах шире. И еще... ходит как-то странно, – добавила она тихо. – Переваливается, точно утка. То ли нога у него одна короче, то ли хромает... Нет, – произнесла она более уверенно, – на Ольховского он не похож. – Она посмотрела на отца. – Вы уже догадываетесь, кто это был на самом деле?

– Да уж, – ответил тот неопределенно и приказал: – Алексей, я еду в управление, а ты отвези Лизу домой, а потом возьмешь извозчика и проедешь до смолокурни. Надеюсь, Анастасия Васильевна сумеет объяснить тебе дорогу.

– Попробую, – улыбнулась женщина и с некоторым вызовом посмотрела на Тартищева. – Вероятно, вы считаете меня этакой гусыней, глупой и полуграмотной, Федор Михайлович? Вы ошибаетесь, я получила хотя и домашнее, но очень даже приличное образование.

Тартищев смешался.

– Ну что вы, Анастасия Васильевна, я вовсе не считаю вас гусыней и... – Он замялся, подыскивая слова, и неловко улыбнулся: – Я вообще-то хотел попросить вас проводить Алексея до смолокурни, но вижу...

– Ничего вы не видите, Федор Михайлович, – твердо произнесла женщина, – я обязательно провожу Алексея Дмитриевича, но у меня есть одна просьба. – Она бросила беглый взгляд на Лизу. – Если ваша дочь согласится, я могу взять ее с собой на рудник. И ей, и мне веселее будет, да и вам меньше беспокойства... Места там замечательные! Верхом будем кататься, на покосы съездим... На горячие ключи...

Лиза мгновенно выпрямилась и умоляюще посмотрела на отца:

– Папенька...

– Ладно, чего уж, – неожиданно быстро согласился Тартищев и вдруг весело улыбнулся. – Вы, гляжу, уже заранее сговорились? Ладно уж, отпущу, – повторил Тартищев и погрозил Лизе пальцем, – но смотри у меня...

Девушка обняла его за шею, чмокнула в щеку, и деловито произнесла:

– Мне надо помыться, переодеться, а вещи собрать – раз плюнуть! – И тут же не преминула съязвить: – Радуйтесь, Алексей Дмитриевич, перестану вам наконец докучать и от разговоров с папенькой отвлекать!

Алексей хмыкнул, но ничего не ответил, подумав, что этого ему, видно, и будет недоставать. Перепалки с Лизой, как ни странно, не угнетали его, а были вроде ледяного душа: бодрили и закаляли...

Глава 28

Федор Михайлович Тартищев, склонив крупную голову, изо всех сил пытался сдержать себя, чтобы не взорваться, прежде чем Лямпе закончит свою обвинительную речь. Штаб-офицер бегал взад-вперед по кабинету, протоптав уже заметную для глаз дорожку на поверхности роскошного персидского ковра. Шпоры его глухо побрякивали, а перетягивающая грудь и живот портупея натужно скрипела, когда жандарм делал мгновенный поворот налево, чтобы в очередной раз выбросить в лицо Тартищеву залп уничижительных тирад.

– Вы, надворный советник, до безобразия самонадеянны и потрясающе безответственны! – Лямпе, казалось, готов был сжевать собственные усы от ярости. – Объясните, на каком основании вы влезли в политическое дело? Вам бы все кулачищами махать да сапожищами топтать! Такое дело загубили! – Он схватился за голову. – Мы их связи, явки, доверенных людей уже полгода отрабатываем! Такие деньги вбухали! Таких агентов положили! И все насмарку! – Он остановился напротив Тартищева. Нервно вздернув подбородок, окинул негодующим взглядом безмятежно на него взирающего начальника уголовной полиции. – Вы отдаете себе отчет, что натворили? Нам осталось совсем немного, чтобы выйти на тех людей, которые помогли бежать Завадской и Мамонтову с каторги! Мы почти накрыли это паучье гнездо, и тут вы со своей самодеятельностью и тупоголовыми агентами. Вы только и способны, что хлопнуть, схватить и в холодную упрятать, а в перспективу не смотрите! Интересы императора и устои государства вас не волнуют ни в коей мере!

– Калоша я вам во веки веков не прощу, – отозвался из своего угла Ольховский, все это время тщетно пытавшийся приладить оторванный Лизой погон. – Один из лучших «маршрутников»... Крым и Рым прошел... – Он тяжело вздохнул и вновь взялся за погон.

– Я представляю, что вам еще предстоит пережить, Бронислав Карлович, – почти сочувственно произнес Лямпе. – Потерять такого агента! В столице вам подобного казуса не простят. – Жандарм слегка понизил голос: – Это вам не маруха разгуляевская, что на «кузнечную мамку» стучит, Тартищев! Это ж такой артист, это ж такой виртуоз сыскной работы был! Его в Скотланд-Ярд приглашали тамошних сыщиков учить, его в Сюрте[47] знали... А тут... – Лямпе махнул в отчаянии рукой и с явным отвращением посмотрел на Федора Михайловича. – Что вы молчите? Сказать нечего? Посмотрю, как вы сегодня вечером перед губернатором молчать будете!