Она была явно польщена, даже тихо прыснула.
— Ловлю вас на слове, капитан. Нам не терпится вас видеть.
«Способен обворожить даже ее», — мелькнуло у меня в голове.
— Моему сыну тоже нравится путешествие? — осведомился он.
— Так точно, сэр! — вскричал Эдвард. Все рассмеялись.
— Сэр, вы точно капитан? — спросил Джонни.
— Абсолютно точно, — уверил Редверс. — Обещаю, что не исчезну с клубами дыма. Можете не бояться, когда увидите нынче вечером Гулли-Гулли.
— Гулли-Гулли? — взвизгнул Эдвард.
— Да, фокусника, — ответил капитан. — Сегодня же увидите.
— Кого? Когда? — хором закричали дети.
— Вечером. Надеюсь, вам разрешат присутствовать на представлении. — Он повернулся к нам и улыбнулся. Мое сердце часто забилось, я боялась выдать свои чувства.
— Когда прибудет этот фокусник? — уточнила миссис Блейки.
— В половине девятого. Придется нам не затягивать обед.
— О, пожалуйста, — вскричал Эдвард, — разрешите нам посмотреть Гулли-Гулли! Гулли-Гулли!
— Полагаю, ради такого случая можно сделать исключение. А вы как думаете? — спросила я миссис Блейки.
Она согласилась со мной.
Между тем, капитан сказал, обращаясь ко мне:
— Я хотел вас видеть.
Он улыбаясь смотрел прямо на меня, и я сообразила, что не смогла скрыть своих чувств. Смешно, неразумно, ненормально, наконец, питать такие чувства к чужому мужу. Единственное, что меня в какой-то мере оправдывало, было то, что они возникли прежде, чем я узнала о его жене. Он тем временем продолжал:
— Вам, наверное, захочется осмотреть местные достопримечательности. Хотел предупредить вас, чтобы не ходили в одиночку. Я договорился о транспорте для вас обеих и мальчиков. Вас будет сопровождать старший помощник.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Он с поклоном удалился. Его провожали полные обожания глаза Эдварда. Я боялась, что мои глаза тоже выдавали меня.
Мисс Рандл тихо хмыкнула.
— У него еще та репутация.
Я выразительно посмотрела на детей, и она повела плечами. Эта женщина сильно раздосадовала меня.
Минуло еще два часа, прежде чем мы покинули судно в обществе старшего помощника, доставившего нас к мечети, откуда с высокого минарета разносился зов к молитве. Потом мы отправились на базары. Я купила белые с золотым шитьем туфли с загнутыми, закрученными на краях носами и кусок бирюзового шелка, из которого предполагала сшить платье. Очень дешево продавались шарфики ярких расцветок с блестками, и я выбрала себе один, имея в виду наряд для предстоящего маскарада. Миссис Блейки купила духи, которые продавались в большом изобилии. Они оказались очень крепкими, с запахом мускуса. Мальчикам мы купили по красной феске, которые они с восторгом немедленно водрузили на головы. Решив дать им передохнуть днем перед вечерним представлением, мы вернулись на корабль, изрядно уставшие от резкой смены температуры.
Шантель вернулась всего за час до обеда. Перед этим я заглядывала к ней в каюту, но она была пуста. Я удивлялась, где она запропастилась. Когда она наконец появилась, то первым делом позвала меня к себе показать покупки. Она приобрела несколько флаконов египетских духов, бусы, браслет и золотые сережки с ляпис-лазурью.
— Какие красивые! — восхитилась я. — Должно быть, очень дорогие.
Она рассмеялась на мои слова, и я подумала: верно, Рекс подарил.
— Запомни, — ответила она, — здесь все дешевле, чем дома.
И, усевшись на койку, принялась пробовать духи: каюта заблагоухала мускусом и цветами — не нашими, английскими, с их легкой весенней свежестью, а густыми, дурманящими ароматами Востока.
— Что если мне нарядиться царицей Нефертити?
— Царица — уже шаг вперед после ключницы, — пошутила я.
— Сестра Ломан должна всегда быть на высоте. Кем была эта Нефертити?
— Царицей египетской. Кажется, это ее супруг повелел выколоть ей глаз: до того была красива, что он боялся, как бы ее не возжелали другие мужчины.
— Вот тебе лишний пример мужского коварства. Решено: буду Нефертити. Уверена, что она перехитрила царя и до самого конца сберегла оба глаза, став от этого только красивее. На сегодняшний день мой выбор склоняется к Нефертити.
— А Рекса Кредитона?
— О, он будет потрошителем гробниц. Спрячется под бурнусом, а в руку возьмет кирку или лопату, или чем там они вскрывают могилы умерших царей, чтобы завладеть их сокровищами.
— Значит, вы обо всем договорились?
— На этот раз будет не совсем бал-маскарад. Так что секреты ни к чему. Попробуй-ка эти духи, Анна. Не правда ли, странный запах? Навязчивый аромат Востока. Однако мне пора переодеваться к обеду. Смотри, сколько времени.
Я уходила от нее с мыслью, что, хоть она и была разговорчива, однако сказала совсем немного: единственное, что я хотела знать, — как далеко зашли ее отношения с Рексом Кредитоном. Конечно, мне следовало бы подумать и о себе, о том, как обезоруживающе действовало на меня присутствие капитана. Я пообещала себе впредь никогда не выдавать своих чувств. Никто никогда не узнает.
Египетский фокусник, известный под кличкой Гулли-Гулли, явившийся на борт судна в Порт-Саиде развлекать нас своими трюками, произвел настоящий фурор. Особенно у Эдварда и Джонни. В центре кают-компании расставили в круг стулья, а мальчиков усадили впереди всех прямо на пол, по-турецки.
В их глазах бурнус придавал волшебнику дополнительную таинственность, а широкие рукава, надо полагать, были очень важны при его ремесле. Он долго показывал фокусы с кольцами и бумагой, но главный трюк состоял в демонстрации живых цыплят, которых он извлекал из самых невероятных мест, включая карманы мальчиков. Мальчики же ассистировали ему, держа кольца, листы бумаги, все, с чем он работал. Сомневаюсь, чтобы они были когда-либо счастливее, чем в эти минуты.
Когда он просунул руку под курточку Джонни и достал пару цыплят, мальчики запрыгали от возбуждения, а когда тот же фокус был проделан и с Эдвардом, оба буквально катались от восторга. По завершении каждого трюка маг произносил заклинание «гулли-гулли», и мальчики вторили ему, хлопая в ладоши.
В тот вечер, несмотря на усталость, Эдвард долго не засыпал. Едва фокусник сошел на берег, наше судно тихо тронулось вдоль канала.
Ночь была удивительная: светила яркая луна, и зрелище песчаных берегов и силуэтов пальм, изредка мелькавших в моем иллюминаторе, оказалось настолько заманчивым, что я не удержалась, выскользнула из каюты и поднялась на верхнюю палубу.
Она была пустынна, и, перегнувшись через поручень, я подумала, что сказала бы тетя Шарлотта, увидь она меня в эту минуту. Мои губы невольно сложились в улыбку, когда я представила ее негодование.