Егор протёр глаза, опасаясь, что от усталости галлюцинирует. Но гора никуда не исчезла. Он мгновенно забыл обо всех тяготах и, повернувшись к товарищам, закричал:
— Убежище! Мы дошли!
В этот момент тяжёлые свинцовые тучи разошлись, и впервые за много лет на небе показалось Солнце…
Ирина Кореневская
Право голоса
3-е место в номинации «Предел прочности»
— А правда, что все люди когда-то могли говорить?
Маленькая Донна написала эти слова на листке бумаги, который тайком передала отцу.
Артур прочитал и кивнул. Да, когда-то все люди умели разговаривать. И использовали эту возможность на всю катушку. Но как давно это было… Где-то веке в двадцатом… А уже в середине двадцать первого человек лишился этой возможности — использовать речь, то есть был лишён права голоса…
Началось всё вполне невинно, хотя и можно было заподозрить подвох. Правительство предложило всем желающим поучаствовать в эксперименте: отказаться от своего голоса в обмен на пожизненное содержание. В 2050-м году обычные люди были настолько нищими, что большинство, даже и не думая о какой-либо опасности, радостно согласилось на эксперимент.
Участникам эксперимента сделали несложную операцию, в результате которой те навсегда потеряли способность выражать свои мысли голосом. Суть такой задумки правительства была в том, чтобы люди научились взаимодействовать с миром другими способами, не используя при этом голос. Вроде бы ничего подозрительного…
Вроде бы! Но уже через десять лет стало понятно, что народ в очередной раз остался в дураках. Не было никакого пожизненного содержания: проплатив года два или три, правительство объявило об окончании эксперимента и отказалось давать деньги тем, кого лишило голоса. А к этому моменту уже большая часть народа продала свою речь за возможность жить и не беспокоиться о хлебе насущном.
В порабощённых же к тому времени странах, даже и не спрашивая, делали операцию практически всем людям. Дети также подвергались ей: едва ребёнок начинал говорить, как его тут же отправляли на операционный стол. Многие умирали во время экзекуции, но власть имущих это не волновало. Голоса оставались только у толстосумов да у чиновников, которые и стали новой аристократией.
Таким образом, несмотря на окончание «эксперимента», людям продолжали делать операции — уже насильно и, разумеется, безо всякой компенсации. Пробующих возмущаться или оказывать сопротивление расстреливали на месте. Правительство загоняло людей в оковы первобытного страха. И те, кто дорожил своей жизнью, жили молча…
Новым поколениям делали операции, чтобы те вдруг случайно не заговорили. Но потом и эта надобность отпала: речь не использовалась и потому атрофировалась полностью. Люди могли общаться только жестами, немногие умели читать и писать — ведь обучить этому немого человека очень сложно. Да и такое обучение было отменено за ненадобностью и даже практически запрещено, так как правительству, чтобы остаться у руля, надо было разрознить народ. И оно делало это всеми возможными способами. Лишившись возможности общаться даже письменно, люди с трудом могли договориться между собой.
В итоге правительство имело идеальный народ: запуганный, мычащий, неграмотный. Обычные люди работали на производстве, на заводах и фабриках, в то время как элита получала элитные же профессии и трудилась исключительно на своё благо. Да, были и среди последних несогласные со столь радикальным методом управления народом, но они молчали уже просто из-за страха потерять свои голоса.
В итоге власть, не сдерживаемая народом, значительно улучшила свою жизнь, имея простых людей в качестве настоящих рабов, которые молчали, так как им просто хотелось жить…
И длилось это вот уже триста пятьдесят лет…
…Артур оставил дочь с женой и вышел из своего барака. Он был хмур и возмущён.
Ну почему предки нынешних людей были настолько глупы, что отдали самое ценное — свой голос? Никогда и ни в каких ситуациях нельзя позволять кому-то говорить за тебя! Иначе потеряешь всё, что имеешь! Это и случилось с теми, кто жил три с половиной века назад. Неужели было трудно догадаться, к чему это приведёт?
А теперь нам приходится пожинать плоды…
Правительство хоть уже и не опасалось простого народа и даже не считалось с ним, но на всякий случай не расслаблялось, поэтому все дома были на «прослушке» и везде стояли видеокамеры.
Артур осознавал всю неправильность данного положения. Это осознавали и многие другие. Эти люди решили, что уже достаточно натерпелись от властей, и пора положить этому конец. Но как это сделать?
Отправляясь на встречу со своими единомышленниками, Артур скользнул в люк канализации. Люди собирались небольшими группками и обсуждали способы избавления от гнёта правительства.
Но главное — участники этих встреч понимали, что для победы не достаточно просто составить планы, чтобы воплотить их в жизнь, важно было ещё и вернуть себе речь. Поэтому, собираясь в канализационных тоннелях, взрослые люди учились говорить.
Давалось это с трудом. До боли в горле Артур и его единомышленники пытались выговорить хоть одно слово, но тщетно — с их губ слетало только невнятное мычание. Очень трудно было обрести способность, утраченную века назад…
Многие уже, разочаровавшись, и вовсе покинули ряды революционеров. Но Артур верил в возможность обрести голос, поэтому пытался снова и снова — до саднящего горла и до слёз бессилия… Каждый день он пытался сказать всего одно только слово. И каждый день ему это не удавалось…
Обнаружив своих сообщников в одном из ответвлений канализационного тоннеля, Артур кивнул им, и те в ответ также поприветствовали его.
Десять человек, общаясь между собой жестами, записывали то, о чём хотели сказать. Уже вечером это прочитает другая группа…
Артур, отойдя подальше, снова начал пытаться говорить. Никто не обращал на него внимания — уже привыкли.
— М… М… М… — Артур предпринимал одну попытку за другой, но упрямые слова всё никак не давались.
Вдруг кто-то положил ему руку на плечо. Это был один из лидеров движения, Джордж Боуне. Он, как и все остальные, уже слабо верил в возможность научиться говорить. Поэтому, глядя на Артура, он вздохнул, улыбнулся и покачал головой.
Артур нахмурился — он верил в себя, и потому предпринял очередную попытку.
— М… Ммы… Мы! — сообщил он Джорджу.
Тот пожал плечами — такое местоимение промычать мог каждый. Толку с того?
— Мы с… С… — У Артура уже получались отдельные звуки, о чём он никому пока не сообщал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});