В начале 1880-х годов американцам стало тесно в их новых границах. В 1885 году Джосайя Стронг опубликовал книгу «Наша страна» («Our Country»), которая пользовалась огромным успехом. В ней он объяснил, что англосаксы должны одарить планету такими благами, как демократия, протестантизм и свободное предпринимательство. В 1890 году историк и политический теоретик Фредерик Джексон Тёрнер в полном соответствии с духом эпохи заявил, что закрытие «фронтира»[306] на Западе приведет к обострению стачечного движения и социальной напряженности. Без предохранительного клапана – возможности покидать города и колонизировать бескрайние просторы на западе – американское общество со временем уподобится бурлящему котлу европейских стран.
Соединенные Штаты, подобно Германии в тот же период, устремились на поиски заморских территорий. Центральная Америка и острова Карибского моря превратились в эксклюзивные охотничьи угодья. В 1890 году США захватили острова Мидуэй, затем Гавайский архипелаг, который, вопреки желанию его обитателей, в 1898 году присоединили к своему союзу. В том же году, под предлогом освободительной войны с Испанией, затеянной империалистическим лобби, которое возглавляли Уильям Рэндольф Херст[307] и будущий президент Теодор Рузвельт, тогдашний заместитель министра ВМС, США подчинили Пуэрто-Рико и распространили свой протекторат на Кубу, Филиппины и, наконец, Панаму, занимавшую жизненно важное положение для развития торговли в Тихоокеанском регионе. Панама, Гавайи и Филиппины – США обеспечили себе все необходимые звенья в цепи расширения морского владычества и процветания торговли с Азией.
Гавайи и Филиппины: Соединенные Штаты устремляются на завоевание океанских просторов
В отличие от Германии, США со всех сторон окружены водой. Поэтому им нужна была не столько сухопутная армия, сколько сильный флот по образцу английского, который обеспечил бы власть на море. Недаром их главным военным теоретиком и стратегом стал моряк, адмирал Альфред Мэхэн. Именно он сформулировал американскую военно-морскую доктрину и обосновал захватническую политику Соединенных Штатов. Его книга «Влияние морской силы на историю. 1660–1783» («The Influence of Sea Power upon History, 1660–1783»), изданная в 1890 году, стала самым значительным трудом своего времени в области военной стратегии и зарубежной политики.
Под впечатлением от наращивания английского могущества благодаря военно-морским силам Мэхэн настаивал на необходимости создания в США мощного военного флота. Действительно, Британские острова значительно обогатились за счет торговли, поставили на службу коммерции могучий торговый флот, дополнили его военным флотом для охраны английских товаров во всех концах света, построили военно-морские базы для пополнения запасов и ремонта судов и, наконец, создали континентальную империю, которая снабжала промышленность необходимым сырьем и служила рынком для сбыта готовой продукции.
Эти пять элементов Мэхэн считал взаимодополняющими и необходимыми для обеспечения американского могущества и процветания. Без них Соединенные Штаты оказались бы на периферии цивилизации. Поэтому британский опыт стал вдохновляющим примером.
При поддержке министра ВМС Бенджамина Трейси, влиятельного сенатора Генри Кэбота Лоджа и Теодора Рузвельта Мэхэну удалось в рекордные сроки создать внушительный военный флот. В 1898 году, во время испано-американской войны, флот США насчитывал пять броненосцев. В 1900 году он стал по оснащенности третьим в мире, а в 1908 году – вторым. Америка крепко усвоила главный урок Мэхэна:
«Могущество на море необходимо прежде всего ради торговли, дабы она следовала наиболее выгодными путями. Оберегать торговлю и содействовать ей должна военная мощь»[308].
По окончании Первой мировой войны США оказались в числе ведущих мировых держав. Решение вернуться к изоляционистской политике и кризис 1929 года привели к тому, что Соединенные Штаты двадцать лет довольствовались ролью второго плана. Тем временем честолюбивая Япония наращивала мощь. В США пробудился геополитический интерес к Азии – региону, который непременно должен был оказаться под американским влиянием. И это в то самое время, когда жаждущая реванша Германия вверилась Гитлеру.
В этих условиях Соединенные Штаты вновь почувствовали вкус к геополитике. В начале сороковых годов Америка открыла для себя идеи выдающегося английского геополитика Хэлфорда Маккиндера, которые вдохновляют многих американских политических деятелей и по сей день.
Покорить Хартленд (Россию), чтобы покорить мир
Подобно своему коллеге, немцу Хаусхоферу, Маккиндер был убежден в англосаксонском расовом превосходстве. Он полагал, что Великобритания несет цивилизацию отсталым народам. Окончательному оформлению его доктрины способствовали два исторических события: Англо-бурская война 1899–1902 годов и Русско-японская война 1904 года. Именно в 1904 году Маккиндер опубликовал знаменитую статью «Географическая ось истории» («The Geographical Pivot of History»), в которой обосновал свою теорию Хартленда.
Вслед за Фридрихом Ратцелем Маккиндер считал, что мир следует рассматривать в полярной перспективе (а не в проекции Меркатора). Планету он воспринимает как целое, которое состоит из «мирового острова» Хартленда (то есть 2/12 суши, занятых Евразией и Африкой), Внешних островов (1/12 суши – Америки и Австралии) и Мирового океана, который занимает 9/12 частей планеты.
Чтобы владеть миром, нужно владеть Хартлендом – громадной равниной, что тянется от Центральной Европы до Западной Сибири, образуя полумесяц над Средиземноморьем, Ближним Востоком, Южной Азией и Китаем. В качестве иллюстрации своего тезиса Маккиндер приводит великие нашествия монголов в XIII и XIV веках под предводительством Чингисхана и Тамерлана. По его словам, в те времена украинские равнины представляли собой идеальный плацдарм для стремительных набегов конницы.
Главный закон геополитики Маккиндер сформулировал следующим образом:
«Кто владеет Восточной Европой, тот владеет Хартлендом, кто владеет Хартлендом, тот владеет мировым островом, а кто владеет мировым островом, тот правит миром».
Фактически Маккиндер перефразировал девиз великого английского мореплавателя, сэра Уолтера Рэли:
«Кто владеет морем, тот владеет мировой торговлей, а кто владеет мировой торговлей, тот владеет богатствами земли и ею самой».
В 1940 году американец Николас Спайкмен адаптировал теорию Маккиндера и разработал собственную концепцию Римленда:
«Кто контролирует Римленд, тот правит Евразией, кто правит Евразией, тот держит в руках судьбы мира».
Концепция Спайкмена была изложена в двух книгах: «Американская стратегия в мировой политике» («American Strategy in World Politics»), 1942, и «География мира» («The Geography of the Peace»), 1944, посмертное издание.
Согласно Спайкмену, мир можно поделить на три части: Хартленд, который состоит из Восточной Европы и России и является центром мира; Римленд (или внутренняя дуга), куда входят Западная Европа, Ближний, Средний и Дальний Восток; и заморские континенты (внешняя дуга), или остальной мир, – Великобритания, Япония, Австралия, Южная и Северная Америка и Африка.
Спайкмен «считает идею неуязвимого Хартленда устаревшей из-за развития военно-воздушных сил. Он настаивает на ключевой роли Римленда – промежуточной области между Хартлендом и прибрежными территориями. Именно Римленд становится для Спайкмена той осью, которой Маккиндер считал Хартленд»[309].
Спайкмен считал политически невозможным создание сплоченного мирового сообщества с единой системой ценностей. Достичь мира, по его мнению, можно лишь с помощью эффективной с точки зрения безопасности внешней политики, которая позволяет свести к минимуму риск нападения других стран. «Поскольку в основе безопасности лежит оборонительная мощь государства, не следует распускать вооруженные силы в мирное время, если хочешь оказаться на высоте во время войны», – пишет он.
Подобное видение геополитики ставит во главу угла противостояние морских и сухопутных держав. Именно поэтому Маккиндер и Спайкмен считали опасной Россию, контролирующую Хартленд. Их опасения постепенно превратились в навязчивую идею. С тех пор «военные ястребы» неусыпно следят за Россией.
В долгой истории отношений США и СССР союз против нацистской Германии и Японии выглядит лишь незначительным эпизодом. Что такое четыре года дружбы по сравнению с 75 годами напряженности? Подобно англичанам и французам в преддверии 1914 года, США испугались лишь тогда, когда осознали, что окрепшая Германия может заключить союз с Россией и положить конец англосаксонскому превосходству. Альянс с Россией выглядел несколько оппортунистическим, но из двух зол пришлось выбрать меньшее. В 1941–1945 годах глубинные исторические и географические противоречия двух стран были на время забыты ради более насущных целей.