Время от времени они вскидывали взгляды на молчащий экран и в ужасе передергивались — Веру имели по полной программе сексуального садиста, только что на жизнь ее пока посягать не собирались.
— Ну-ну, дальше!
— Времени уже больше нет!
— Время есть, хоть до самого утра. Уж не думаешь ли ты…
— Да, я понимаю. Но смотреть на это… Послушай, Федер! Вся команда на выручку пойти, конечно, не может, даже интеллекторов спрашивать незачем…
— Да уж, вероятность успеха в данной ситуации ноль, можно и не спрашивать, — встрял дежурный интеллектор. — Они там сейчас все настороже, вокруг дома Аугусто собрали лучшие силы. Они ждут как раз нападения. Могу дать полный…
— Отстань и замолчи! Вся команда пойти не может, и ты тоже пойти не можешь, я же ведь понимаю!
— Антон…
— Дай сказать! Ни все вместе не могут пойти, ни ты, ни я, потому что это верная гибель. Единственное в чем есть смысл — если пойду я один. Что я сейчас и сделаю. Я давно уже такие вещи просчитал.
— Не понимаю, — стараясь не глядеть на экран, сказал Федер. — Почему ты, почему именно ты, и с чего бы это тебе в голову пришла идея пострадать за общество?
— Может, это и не самое главное, но так уж получилось, ты извини, я не хотел об этом вообще заикаться — Федер, прости, но… ну я не знаю, так уж получилось, но я твою Веру люблю.
— Что? — Федер не поверил своим ушам.
Для Федера это прозвучало так, как если бы во время землетрясения ему вдруг напомнили, что он забыл закрыть форточку в рушащемся доме.
Огромный мамут беззвучно трахал разевающую рот женщину, с энтузиазмом вбивал ей между ног свою бетонную сваю.
— Ну все, некогда, — вскричал, вскакивая, Антон, — мне пора.
— Нет, подожди! Что ты хотел сказать и на что ты надеешься, милый?! — Федер явно стал нервничать.
Так никогда и не поймет Федер, не примет того, что двигало его матшефом, его первым помощником. Даже в то, что Антон любил его Веру, до конца не поверит. И это недоумение не слишком будет мешать ему жить дальше. Так, одна из многих загадок мира, куда ты попал ненадолго и, по всей вероятности, по ошибке.
Потому что Антон не стал вдаваться в подробности объяснения в своих чувствах и разъяснения своих поступков. Одно понял Федер из нескольких маловразумительных слов своего матшефа — Антон есть на данный момент единственный человек, который без ущерба для общего дела может попытаться спасти Веру. Потому что, даже если это ему и не удастся, люди Аугусто не смогут свалить вину на всех и потому всех покарать.
Как ни странно, только Антон имел хоть очень маленькие, но все-таки реальные шансы попасть незамеченным в дом Аугусто и вытащить Веру оттуда. Тут надо понять Антона, понять так, как, может быть, не понимали его интеллекторы, обязанные понимать его лучше всех. Тут надо понять его преклонение перед Федером и скрытое под ним тайное сопротивление, его безусловное приятие всего, что говорит Федер, и безусловное желание возражать всему, что тот ему говорит. И, наконец, Антоном двигало чувство, что он непременно когда-нибудь совершит настоящий подвиг. И хваленые коррект-куаферы преклонятся перед мужеством обыкновенного математика.
Именно поэтому в редкие минуты отдыха Антон насиловал интеллекторы, пытаясь понять, как можно проникнуть в дом Аугусто, пусть даже полностью мамутами заблокированный, с целью убить этого Аугусто. Он планировал этот шаг с той тщательностью, с какой взломщик планирует проникновение в охраняемый банк и, естественно, безопасный выход из него. Именно поэтому втайне от всех по расчетам и указаниям интеллектора Антон соорудил некое приспособление, которое назвал «иллюзиопроизводитель».
Эта штука представляла собой весьма жесткую конструкцию, надеваемую прямо на голое тело и сковывающую движения лучше всякого медицинского корсажа. Действуя под постоянным контролем одного или нескольких интеллекторов, этот прибор так искажал и преломлял падающий на него свет, что создавал у наблюдателя иллюзию какого-то совсем другого объекта, сходного с одетым в него человеком только габаритами. Мог иллюзиопроизводитель создавать даже иллюзию полной прозрачности, только для этого требовалось много «стрекоз» и контролирующих интеллекторов.
Почему подобные устройства, более грамотно и менее громоздко сделанные, не производились промышленным способом, почему даже куаферы, невидимость для которых чуть не повседневная необходимость, даже не подумали о чем-то более надежном, чем собственная психологическая невидимость, далеко не на всех животных действующая, — загадка и великая тайна. Неизвестно, кто изобрел иллюзиопроизводитель, в архивах сохранилось лишь самое общее изложение идеи. По всей видимости, это был побочный продукт какой-то совсем другой разработки, несомненно, куда более скучной — побочный и многие сотни лет никем не востребованный.
Помимо этого технического устройства, сделанного чуть ли не из обыкновенного любопытства, у Антона имелся и тщательно разработанный план проникновения в дом Аугусто, для чего там в нужных местах постоянно дежурили именно для этого предназначенные «стрекозы».
Антон, побывавший в куаферах лишь очень малое время и понявший, что куафером-исполнителем ему никогда не стать — реакция не та, интуиция и еще что-то, чего Антон определить то ли не мог, то ли не пытался, но без чего было просто бессмысленно выходить за пределы защищенной территории, — очень быстро после этого попавший в первый десяток матшефов экстра-класса, не переставал втайне мечтать о полевом куаферстве.
Не имея возможности познать тайны куаферского искусства в реальности, он скоро привык познавать их хорошо знакомым способом — с помощью интеллекторов. В часы досуга он моделировал различные ситуации, искал различные способы их разрешения, иногда, к огромной своей радости, находил их. Способы порой были совершенно уникальными, порой даже невозможными, но срабатывающими как надо. Антон постоянно тренировал свои рефлексы, которыми природа его обделила. Он понимал, конечно, что никогда не выйдет с настоящим заданием из защищенной зоны, полностью экипированный, полностью готовый к любой неожиданности, никогда не выйдет ни на отлов, ни на прочистку, ни на взятие проб в агрессивных биосредах — никогда никому даже и в голову не придет взять его на такое, потому что матшеф — мозг пробора, неизмеримо ценнее, чем целая исполнительская группа. Для него, конечно, подобные занятия с интеллектором были игрой, но игрой из тех, к которым прикипаешь куда прочнее, чем к собственной профессиональной деятельности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});