До этого момента Хродвальду казалось, что уж чего-чего, а животных он не боялся. Дело даже не в том что он жил на стадире, и часто именно он с братьями резал и разделывал скот. иногда и лошадей. И даже не в том, что Хродвальд, в отличии от многих других людей, изредка ходил с отцом на охоту, где скакал верхом, и брал на копье кабанов.
Нет, все дело в гусе. Когда Хродвальд был совсем мал, то на стадире появился большой и страшный гусь. Может быть он был большим и страшным только для маленького и испуганного Хродвальда. Гусь этот нападал на маленького ярла всякий раз, как увидит.
Тогда отец, видя как Хродвальд рыдает и прячется от гуся, взял сына на руки, и сказал:
— Нет в тебе ничего, что бы я не любил. Но весь мир вокруг не видит тебя так, как вижу я. И каждый твой день ты будешь встречать такого гуся. Поэтому я не дам тебе бежать и прятаться. Иди, и сражайся!
И в самом деле, Снор засунул Хродвальда в огороженный забором закуток, вместе с гусем. Не на долго. Гусь сильно искусал маленького ярла, избил его крыльями, и заставил плакать.
На следующий день Снор сделал тоже самое, и в этот раз оставил Хродвальда наедине с гусем чуть подольше. Уже через неделю Хродвальд привык, и даже пытался дать отпор. Он был слишком мал и слаб, чтобы его удары наносили взрослой птице ущерб, но Хродвальд приноровился хватать гуся за шею, и душить.
Этот прием особенно забавлял хирдманнов, и к Хродвальду едва не приклеилась кличка “Гуседушитель”. Но Снор бил в лицо кулаком каждого, кто её говорил, и эта шутка сошла на нет.
Через две недели Хродвальд с гусем, оказавшись за загородкой, уже не торопились нападать друг на друга, а осторожно оставались в “своих” углах, ожидая пока Снор решит что времени прошло достаточно. Гусь перестал нападать на маленького ярла и при случайной встрече в стадире, и отец посчитал урок оконченным.
Снор часто похвалялся этой историей, говоря что именно так закалил дух сына, и вырастил из Хродвальда настоящего викинга.
И только пару лет назад, до молодого ярла вдруг дошло, что отец никогда не рассказывал эту историю про старших братьев. Он спросил у Снора, почему он не поступал так с другими сыновьями.
— Поступал — ответил Снор — Но Вальгард уже на второй день догадался припрятать длинную палку, и перебил ей гусю шею. Так я понял что он будет умелым воином. Твой старший брат, Торвальд, сразу понял что я задумал. И сказал кухарке, что я приказал забить гуся, и показал того, которого я натаскивал на него. И уже вечером он съел своего врага. Так я понял, что из него выйдет хороший конунг. Но я все равно больше всех горжусь тобой, и возлагаю на тебя самые большие мои надежды, мой младший сын. Ведь ты бился храбро! А для славы этого обычно достаточно, гибкость ума в таких делах только помешает!
Может быть Снор был прав, и храбрости в Хродвальде больше чем в других, ведь с тех пор он не боялся ни собак, ни лошадей. По крайней мере не так сильно, как другие. Но сейчас, видя как стремительно приближаются к нему всадники, ярл почувствовал такой страх, что воспоминания о гусе померкли, и превратились в умилительные.
Если бы Хродвальд был один, он конечно же бы развернулся, и отбросив щит, побежал бы прочь. Но тут были другие люди, и на их глазах потерять лицо было нельзя. Почему же не побежали остальные, ярл не понимал.
Хродвальд спрятал лицо за щитом, и зажмурился. Он хотел закричать, но не смог. Он простоял так томительную вечность, пока наконец не понял, что в его щит удара не будет. Хродвальд осторожно выглянул из-за щита. Всадники не врубились в строй, они метнули свои копья в щиты северян шагов с десяти, и резко развернули коней, обтекая стену щитов. Кто-то кричал, и ярл уже знал этот тоскливый крик. Так кричит человек, который знает что скоро умрет. Значит, копья всадников все же нашли себе поживу. Хродвальд увидел перед собой только двух последних всадников в легкой броне, которые выстрелили в северян из арбалетов, и повернули лошадей, намереваясь ускакать прочь. Хродвальд, почти не думая, вышел из строя. Как сотни раз в военных играх на родном стадире, он сделал три быстрых шага, и метнул свое копье. Копье было тяжеловато для метания, но рука что его направляла, была искусна. Ведь бросками копья славился и сам Снор, и некоторые из его хирдманов. Уж конечно они постарались передать свои умения сыновьям конунга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Южанин пригнулся в седле, припав к шее лошади, и копье Хродвальда пролетело мимо. Если всадник сделал так нарочно, то его можно было только похвалить. Ярл досадливо хмыкнул и развернувшись, поспешил назад в строй. Вокруг раздались крики радости. Клепп молча показал секирой за спину ярлу. Обернувшись, Хродвальд понял, что бросил свое копье не зря. Оно пролетело над одним всадником, и воткнулось в коня второго, скакавшего впереди. Конь упал, и бился в агонии, а его наездник лежал под ним, видимо придавленный тушей. Из строя выбежали скьёльдунги, и бросились к упавшему. И их было много. К лежавшему на земле всаднику кинулись ближайшие из его товарищей, но тут словно очнулись лучники и метатели. Всадников встретил плотный поток стрел и дротиков. Некоторые из стрел попали в коней и наездников, и либо отскочили от брони, либо бессильно повисли, не нанеся видимого вреда. Южане повернули коней, и ловко ушли из под обстрела.
Мимо Хродвальда прошел Веслолицый, грубо растолкав людей. Старый лучник поднял свой лук и выпустил стрелу. Ярл проследил за её стремительным полетом. Это было не трудно — её оперение было окрашено красным, и она была гораздо больше всех остальных стрел. Хродвальд знал, что боевой лук Веслолицего могли натянуть во всем фьорде не больше пяти человек, включая самого Веслолицего и его сына. А уж попасть из него в движущуюся мишень за сто шагов, могли только эти двое. И Веслолицый попал. Всадник, скачущий последним, дернулся от удара. На его спине висел треугольный щит, но стрела вошла чуть ниже, в поясницу. Этот наездник был не из кавалеров, на нем не было кольчуги, а кожаная броня была, похоже, не слишком хороша. Южанин обмяк в седле.
— Поднимите меня! Я не вижу что тут происходит! — крикнул рядом Торвальд. Ну конечно, старший брат старается держаться в середине строя. Предусмотрительно. Если бы у Хродвальда хватило ума не встать в первый ряд, то он бы тоже ничего не увидел. Вот было бы хорошо.
Торвальда приподняли высоко над строем, держа на щите, и протянули вверх копье, чтобы он мог за него придерживаться. Торвальд почти не смотрел вперед, он смотрел по сторонам.
Хродвальд обернулся, и увидел бледного Клеппа.
— Посмотри по сторонам, что происходит?!
— Нам разметали один отряд, самый левый. Очень много тел на земле! — заговорил Клепп. Он говорил слишком громко, и его услышал Торвальд. А значит и остальные. И Торвальд Большие Объятия крикнул, обращаясь к притихшим людям.
— Слева они разбили строй Свена Синего и Грима Барана! Но знамя Барана еще стоит, и люди продолжают драться! Они все же отогнали южан! Все остальные тоже выстояли!
— Ну да — нехотя согласился Клепп, уже вполголоса — Наши не бегут, собираются вместе, закрываются щитами и отстреливаются.
— А где кавалеры южан? — спросил Хродвальд.
— Уходят! — удивленно сказал Клепп.
— Южане струсили, они бегут бросая пеших! — вторил ему Торвальд — Посмотрите сами!
Хродвальд посмотрел вперед. И действительно, всадники южан скакали прочь. Впрочем, не совсем. Некоторые двигались в сторону Великого Тракта, по которому должны были подойти войска короля. Туда скакали несколько крупных отрядов, но множество мелких, похоже, просто бежали. Ярл поискал глазами черный стяг Хакона, но увидел в том месте, где он был в последний раз, лишь кучу изрубленных тел в одежде северян, с несколькими трупами коней вокруг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А где Хакон? — удивился Хродвальд.
— Стоптали — ответил Клепп. Это была сложная новость. Хродвальд задумался, радоваться ему, или сожалеть. Но старший брат не дал времени на раздумья — соскочив со щита, Торвальд закричал: