Вечером во вторник 14 сентября Ренье, Каролина и Альбер собрались у палаты, в которой лежала Грейс, чтобы поговорить с лечащим врачом. Доктор Шатлен попросил внимательно его выслушать. Он деликатно объяснил им, что состояние Грейс ухудшилось и спасти ее, по всей видимости, не удастся.
— Это был долгий и нелегкий разговор, — вспоминал Ренье. — Доктор Шатлен милейший человек. С большой чуткостью и отзывчивостью он объяснил нам, что искусственно поддерживать ее жизнь бессмысленно. Он показал нам снимки и ясно дал понять, что аппарат следует отключить.
Решение приняли все вместе: Ренье, Каролина и Альбер.
Голос Ренье задрожал.
— Душа противилась этому решению. Но если подходить рационально, оно было единственно верным. Поддерживать жизнь искусственно не имело никакого смысла.
Все трое вошли в палату, чтобы попрощаться с Грейс. После этого они оставили ее наедине с врачом. Аппарат искусственного дыхания отключили.
Сначала разнеслась молва о том, что произошла авария. Но никто не хотел верить. Нет, не может быть. Княгиня находится в Рок-Ажель, с ней Стефания, Ренье и Альбер. Потом заговорили о том, что все-таки слухи верны.
Неверие сменил шок.
За шоком последовала растерянность. Люди верили лишь в то, во что им хотелось верить. С княгиней все в порядке. Со Стефанией все в порядке. Да, машина покорежена, но обе спаслись. Люди бродили по улицам Монако и успокаивали друг друга. Мол, все хорошо, поводов для беспокойства нет. И мать, и дочь скоро поправятся.
Представители прессы слетелись в Монако, словно стаи саранчи. И пошло-поехало. Каждый кричал свое. Грейс мертва. Обе выжили. Княгиня в коме. Стефания отделалась легким испугом, жизнь Грейс висит на волоске.
Магазины закрылись. Конторы закрылись. Жители пошли в церковь молиться. В окнах, завешенных черной тканью, начали появляться портреты Грейс. Перед дворцом собралась толпа. Все ждали официального сообщения.
Оно появилось поздно вечером во вторник.
«Ее светлейшее высочество княгиня Монакская Грейс скончалась сегодня вечером в 10 часов 15 минут».
Монако погрузилось в молчание.
Словно густой зловещий туман, оно окутало город, заполнило улицы, проникло в дома и квартиры.
Во дворце царило смятение. Невозможно было поверить в случившееся.
Предстояло организовать государственные похороны. Однако никто не хотел взять на себя инициативу, словно боясь окончательно убедиться в том, что Грейс больше нет. Никто не мог собраться с силами. По грустной иронии, единственной, кто не побоялся бы взять на себя организацию похорон, была бы сама Грейс.
Это бремя легло на Ренье, Альбера и Каролину. И хотя часть обязанностей взял на себя правительственный кабинет, именно Ренье, несмотря на свое горе, нашел в себе мужество организовать похороны.
Ему помогали Альбер и Каролина, но руководил всем Ренье.
— Отец держался молодцом, — вспоминала впоследствии Каролина. — Он проявил силу духа и мужество. Я восхищалась им. Для нас он был предметом подражания. Теперь, спустя годы, мне понятно, что смерть матери сплотила нас. Я не хочу сказать, что, пока она была жива, мы были разобщены. Но после ее смерти мы стали чаще бывать вместе, стали бережнее относиться друг к другу и уделять друг другу больше внимания.
В течение нескольких недель во дворец со всего мира приходили тысячи писем и телеграмм. Кто-то насчитал 450 корзин с цветами, причем бо́льшая их часть была от посторонних людей.
Тело Грейс три дня лежало в гробу в небольшой дворцовой часовне в окружении почетного караула и моря цветов: белых роз, фиолетовых орхидей, белых лилий. В руках у нее были зеленые малахитовые четки. На безымянном пальце левой руки блестело обручальное кольцо. Все это время мимо нее проходила нескончаемая вереница людей, которые пришли попрощаться с ней.
Ровно в 10.30 в субботу 18 сентября гроб вынесли из часовни, и под барабанную дробь траурная процессии во главе с ее мужем, сыном и старшей дочерью двинулась к собору.
В это время Стефания лежала в специальном корсете в больничной палате, подложив под спину несколько подушек, и смотрела похороны по телевизору. С ней был Поль Бельмондо. Через несколько минут она не выдержала и разрыдалась, а потом потеряла сознание. Бельмондо-сын выключил телевизор. Остаток утра он провел рядом с ней, держа ее за руку. Оба плакали.
Отзвучали слова заупокойной мессы, но гроб с телом Грейс остался стоять в соборе до конца дня. Предполагалось, что его опустят в склеп вечером, причем на этой печальной церемонии будут присутствовать лишь близкие. Однако Ренье в последнюю минуту решил перенести погребение на следующий день, чтобы за ночь рабочие успели расширить склеп.
Грейс похоронили в воскресенье после того, как рабочие приготовили место для самого князя.
29
После Грейс
Монегаски лишились своей княгини. Достоинство, с которым они перенесли утрату, уступало лишь красоте этой женщины. Правда, несколько досадных инцидентов могли нарушить торжественность момента.
Когда возле собора показался лимузин первой леди Америки Нэнси Рейган, которая не только представляла на похоронах своего мужа, президента США, но и прилетела как близкий друг, служба охраны заметила на крыше собора некоего человека. Нэнси Рейган тотчас провели в собор через черный ход. Тем временем агенты схватили мужчину. Он оказался кинооператором, имевшим эксклюзивное право вести съемку с крыши собора.
Даже папарацци в тот день отдали Грейс дань уважения.
Впрочем, некоторые иностранцы, жившие в Монако, предавались странным футуристическим фантазиям. Раньше они самонадеянно полагали, что, пока на троне были Грейс и Ренье, за эту тихую гавань, свободную от налогов, можно было не беспокоиться. Теперь, когда Грейс не стало, они недоумевали: останется ли здесь все по-прежнему? Отречется ли Ренье? Что ждет Монако?
Когда гибнет идеал, это печально, но, когда рушится финансовая стабильность и привычный образ жизни, это задевает за живое.
Стефания всегда была объектом пристального внимания прессы. После аварии ее имя просто не сходило со страниц газет и журналов. Не прошло и нескольких часов, как ее обвинили в том, что она вела машину. Это было неправдой.
Каролина временно переехала к сестре в палату до тех пор, пока ту не выпишут. Она единственная, кто говорил со Стефанией о том, что произошло на том роковом повороте.
Вот что она рассказала:
— Стефания сказала мне: «Мама твердила: «Я не могу остановиться. Тормоз не работает. Я не могу остановиться». По ее словам, мать была в панике. Тогда Стефания схватилась за ручной тормоз. Сразу после аварии она сказала мне: «Я потянула за ручной тормоз, но машина не остановилась. Я изо всех сил старалась, но все было тщетно».
Лишь много лет спустя Стефания наконец рассказала про аварию для печати. Сделано это было для первого издания этой книги.
— Я помню каждую минуту, — сказала она тогда, с трудом удерживаясь от слез. — Лишь в последние годы я начала относиться к случившемуся более-менее спокойно. Мне была оказана профессиональная помощь, и особенно в последние восемь месяцев я научилась думать об этом без слез. Я до сих пор не езжу по той дороге, даже если за рулем сидит кто-то другой. По крайней мере, я больше не плачу. Но если рядом отец, мне это с трудом удается. Я уже свыклась с мыслью, что мамы нет. Но разговаривать на эту тему с ним я не могу, потому что знаю, что ему будет больно. Я не хочу причинять ему боль, потому что люблю его.
Попробуем описать, что все-таки произошло в то трагическое утро.
Тем летом у Грейс дел было невпроворот. К концу сезона она обычно валилась с ног, но теперь устала сильнее обычного. Морской круиз на Mermoz помог ей немного прийти в себя. И все равно она была измотана, раздражена, ее мучило высокое давление и болезненно протекавший климакс.
То же самое рассказывает Каролина:
— Мама неважно себя чувствовала. Она жутко уставала. И тем не менее все лето она куда-то ездила и занималась самыми разными делами. Она переутомилась. Правда, старалась об этом не вспоминать и не жаловаться, хотя была не в лучшей форме.
В то роковое утро Грейс и Стефания проехали мимо полицейского, который регулировал движение рядом с памятником в Ла-Тюрби. Позднее он докладывал, что узнал Грейс за рулем и отдал ей честь. За ее «ровером» по шоссе номер D-37 следовал грузовик с французским номером. Водитель подтвердил, что за рулем сидела именно княгиня.
В какой-то момент Грейс пожаловалась на головную боль, которая не отпускала ее, пока они ехали вниз. Внезапно у нее случился сильный спазм, и на секунду она потеряла сознание. Машину начало заносить. Открыв глаза, она не сразу сообразила, что нужно делать. В панике она нажала на ножной тормоз. Вернее, думала, что на тормоз, а на самом деле она нажала на газ.