Читать интересную книгу Том 11 - Иосиф Сталин

Могли ли мы знать тогда, что Бухарин, Рыков и Томский голосуют за единую резолюцию лишь для вида, что они оставляют при себе свои особые пункты разногласий с партией, что Бухарин и Томский будут проводить на деле фактический отказ от работы в ВЦСПС, в Коминтерне, в “Правде”, что в архиве Каменева имеется некая “запись”, из которой ясно, что мы имеем внутри ЦК особую группу со своей платформой, пытающуюся сблокироваться с троцкистами против партии?

Ясно, что не могли знать.

Теперь ясно для всех, что разногласия существуют и разногласия серьезные. Видно, что лавры Фрумкина не дают спать Бухарину. Ленин был тысячу раз прав, когда он писал Шляпникову еще в 1916 году, что Бухарин “дьявольски не устойчив в политике”. [71] Теперь эта неустойчивость передалась от Бухарина членам его группы.

Основная беда бухаринцев состоит в том, что у них имеется вера, убеждение в дело облегчения и развязывания кулака, как средство разрешения наших хлебных и всяких иных затруднений. Они думают, что ежели облегчим кулака, не будем ограничивать его эксплуататорских тенденций, дадим ему волю и т. д., то затруднения будут уничтожены и политическое состояние страны будет улучшено. Нечего и говорить, что эта наивная вера бухаринцев в спасительную роль кулака представляет такую смехотворную бессмыслицу, которую не стоит даже критиковать. Беда бухаринцев состоит в том, что они не понимают механики классовой борьбы, не понимают, что кулак есть заклятый враг трудящихся, заклятый враг всего нашего строя. Они не понимают, что политика облегчения и развязывания кулака означает ухудшение всего политического состояния нашей страны, поднятие шансов капиталистических элементов в стране, потерю нами деревенской бедноты, деморализацию середняка, разрыв с рабочим классом нашей страны. Они не понимают, что никакое развязывание кулака не способно облегчить наши хлебные затруднения, ибо кулак все равно добровольно не даст хлеба при наличии политики заготовительных цен и регулирования хлебного рынка органами государства, а отказаться от политики государственного регулирования торговли мы не можем, если не хотим подорвать Советский строй, диктатуру пролетариата. Беда бухаринцев состоит в том, что они не понимают этих простых и элементарных вещей. Я уже не говорю о том, что политика развязывания капиталистических элементов абсолютно несовместима ни теоретически, ни политически с основами ленинской политики и ленинизма.

Все это хорошо, могут сказать товарищи, ну а выход какой, что нужно предпринять в связи с появлением на сцене группы Бухарина? Насчет выхода из создавшегося положения большинство товарищей уже высказалось. Большинство товарищей требует, чтобы собрание проявило твердость и решительно отклонило отставку Бухарина и Томского (Рыков уже взял обратно свою отставку). Большинство товарищей требует, чтобы объединенное заседание Политбюро ЦК и Президиума ЦКК осудило правооппортунистическую, капитулянтскую платформу Бухарина, Томского и Рыкова, чтобы оно осудило попытку Бухарина и его группы сколотить антипартийный блок с троцкистами. Я целиком присоединяюсь к этим предложениям.

Бухаринцы не согласны с таким решением. Они хотели бы, чтобы им была обеспечена свобода фракционных группировок — вопреки уставу партии. Они хотели бы, чтобы им была обеспечена свобода нарушать решения партии и ЦК — вопреки кровным интересам партии. Спрашивается — на каком основании?

У них выходит так: если решения ЦК не выполняются рядовыми членами партии, их надо наказать со всей строгостью партийной законности; если же решения ЦК нарушаются так называемыми лидерами, скажем, членами Политбюро, то их нельзя не только наказывать, но и простой критике подвергать, ибо критика в этом случае расценивается ими как “проработка”.

Понятно, что партия не может стать на эту фальшивую точку зрения. Если мы провозгласим одни законы для лидеров, а другие для “простого народа” в партии, то у нас не останется ничего ни от партии, ни от партийной дисциплины.

Жалуются на “проработку”. Но эти жалобы белыми нитками щиты. Если Бухарин имеет право писать несуразную антипартийную статью вроде “Заметок экономиста”, то члены партии тем более имеют право критиковать такую статью. Если Бухарин и Томский дают себе право нарушать постановление ЦК, упорно отказываясь работать на порученных им постах, то члены партии тем более имеют право критиковать подобное их поведение. Если это называется “проработкой”, то пусть объяснят нам, как они понимают тогда лозунг самокритики, внутрипартийной демократии и т. д.

Говорят, что Ленин наверняка поступил бы мягче, чем поступает теперь ЦК в отношении Томского и Бухарина. Это совершенно верно. Сейчас дело обстоит так, что два члена Политбюро систематически нарушают решения ЦК, упорно отказываясь остаться на тех постах, которые им предоставлены партией, а ЦК партии, вместо того, чтобы наказать их, вот уже два месяца уговаривает их остаться на своих постах. А как поступал Ленин в таких случаях, — припомните-ка. Разве не помните, что товарищ Ленин из-за одной малюсенькой ошибки со стороны Томского угнал его в Туркестан.

Томский. При благосклонном содействии Зиновьева и отчасти твоем.

Сталин. Если хочешь сказать, что Ленина можно было убедить в чем-нибудь, в чем он сам не был убежден, то это может вызвать лишь смех… припомните-ка другой факт, например, насчет Шляпникова, которого Ленин предлагал исключить из состава ЦК за то, что он в ячейке ВСНХ критиковал какой-то проект постановления ВСНХ.

Кто может отрицать, что нынешние преступления Бухарина и Томского, грубо нарушающих постановления ЦК и явным образом формирующих новую оппортунистическую платформу против партии, во много раз хуже, чем проступок Томского и Шляпникова в указанном выше случае? А между тем ЦК не только не требует вывода кого-либо из них из ЦК или откомандирования куда-либо в Туркестан, а ограничивается попытками убедить их остаться на своих постах, разоблачая конечно, попутно их непартийные, а порой прямо антипартийные установки. Какая еще нужна нам мягкость?

Не вернее ли будет сказать, что мы, большинство ЦК ведем себя в отношении бухаринцев слишком либерально и терпимо, что мы тем самым, может быть, поощряем невольно их фракционную антипартийную “работу”?

Не пришло ли время положить конец этому либерализму?

Я предлагаю одобрить предложение большинства членов настоящего собрания и перейти к очередным делам.

Печатается впервые

Ответ Билль-Белоцерковскому

т. Билль-Белоцерковский!

Пишу с большим опозданием. Но лучше поздно, чем никогда.

1) Я считаю неправильной самую постановку вопроса о “правых” и “левых” в художественной литературе (а значит и в театре). Понятие “правое” или “левое” в настоящее время в нашей стране есть понятие партийное, собственно — внутрипартийное. “Правые” или “левые” — это люди, отклоняющиеся в ту или иную сторону от чисто партийной линии. Странно было бы поэтому применять эти понятия к такой непартийной и несравненно более широкой области, как художественная литература, театр и пр. Эти понятия могут быть еще применимы к тому или иному партийному (коммунистическому) кружку в художественной литературе. Внутри такого кружка могут быть “правые” и “левые”. По применять их в художественной литературе на нынешнем этапе ее развития, где имеются все и всякие течения, вплоть до антисоветских и прямо контрреволюционных, — значит поставить вверх дном все понятия. Вернее всего было бы оперировать в художественной литературе понятиями классового порядка, или даже понятиями “советское”, “антисоветское”, “революционное”, “антиреволюционное” и т. д.

2) Из сказанного следует, что я не могу считать “головановщину” [72] ни “правой”, ни “левой” опасностью, — она лежит за пределами партийных течений. “Головановщина” есть явление антисоветского порядка. Из этого, конечно, не следует, что сам Голованов не может исправиться, что он не может освободиться от своих ошибок, что его нужно преследовать и травить даже тогда, когда он готов распроститься со своими ошибками, что его надо заставить таким образом уйти за границу.

Или, например, “Бег” Булгакова, который тоже нельзя считать проявлением ни “левой”, ни “правой” опасности. “Бег” есть проявление попытки вызвать жалость, если не симпатию, к некоторым слоям антисоветской эмигрантщины, — стало быть, попытка оправдать или полуоправдать белогвардейское дело. “Бег”, в том виде, в каком он есть, представляет антисоветское явление.

Впрочем, я бы не имел ничего против постановки “Бега”, если бы Булгаков прибавил к своим восьми снам еще один или два сна, где бы он изобразил внутренние социальные пружины гражданской войны в СССР, чтобы зритель мог понять, что все эти, по-своему “честные” Серафимы и всякие приват-доценты, оказались вышибленными из России не по капризу большевиков, а потому, что они сидели на шее у народа (несмотря на свою “честность”), что большевики, изгоняя вон этих “честных” сторонников эксплуатации, осуществляли волю рабочих и крестьян и поступали поэтому совершенно правильно.