Я совершенно одержима этим мужчиной. Я не могу этого понять, поскольку все это пришло неизвестно откуда. И я даже не слишком сильно его люблю.
Я говорю себе, что вовлеклась в проекцию своего анимуса, что я вижу в нем своего внутреннего неинтегрированного мужчину. Убеждаю себя в том, какой у меня прекрасный брак, как сильно я люблю своего мужа. Уговариваю себя остановиться, однако у меня кризис среднего возраста. Я много чего себе говорю, но ничего не помогает. Становится еще хуже. Думаю о нем практически весь день. У меня стал ухудшаться аппетит. Однажды ночью я проснулась. Ощутила адскую вину. Я чувствую себя смешной.
Я бегаю за Джоном (своим мужем), как щенок. Раздумываю о том, чтобы рассказать ему, что со мной происходит. Мне бы, наверное, помогло, если бы я смогла просто сказать: «Посмотри, я совершенно одержима этим мужчиной, которого даже не знаю. Я все время о нем думаю и не могу выкинуть его из головы».
Но я так не делаю. Боюсь. Боюсь, что сделаю ему больно. Боюсь, что он истолкует мое увлечение другим мужчиной как предательство наших близких отношений. Не думаю, что он когда-то мне это простит. По-настоящему, в глубине души.
Вместе с тем я думаю о том, что почувствую, поменявшись с ним ролями; ведь именно Джон уже думает не обо мне, а о другой женщине. Я знаю, что уколы ревности, существующие где-то в темноте, у меня внутри, должны резко усилиться и стать такими ядовитыми, что погубят его, ее, меня, все остальное.
Я не верю, что Джон когда-нибудь поймет или простит то. что происходит, поскольку он верит, что мы управляем своими страстями. Он верит, что такие вещи не могут произойти между людьми, которые действительно любят друг друга. Я, как могла, тоже старалась в это верить.
Мне становится хуже. Я пытаюсь больше работать. Стараюсь больше размышлять. Стараюсь понять.
Неважно, по какой причине или в силу какой логики мой разум пытается противостоять происходящему, но это совершенно бесполезно. Мои чувства просто следуют за ним, как дети за Крысоловом, пока все внутри меня не уйдет с насиженного места и не отправится в священный крестовый поход. Каждый день моя внутренняя армия становится сильнее и сильнее.
Я знаю, что теряю. Знаю, что мой разум больше мне не помощник. Я физиологически удерживаюсь рядом с Джоном. Стараюсь впитать через тело его любовь ко мне. Я хорошо сплю, обняв его. постоянно прикасаясь к нему, иногда лишь кончиками пальцев, полная страха и отчаяния.
Во время самого апофеоза конфликта Кэтрин приснился следующий сон:
Я нахожусь в воде, в море далеко-далеко от берега: так далеки, что не могу его видеть. Сзади на меня накатывает огромная волна. Я ощущаю ее приближение, и у меня захватывает дыхание. Волна перехлестывает меня и с неимоверной силой несет с собой. Так как я не могу больше задерживать свое дыхание, волна меня освобождает, и я выныриваю на поверхность. Я нахожусь вблизи от берега. Неведомо как из-за моего полного восхищения «Фаустом» Марло, я отказываюсь делать всякие движения, чтобы приплыть к берегу. Меня и так принесет к нему.
Для Кэтрин история Фауста имеет особый смысл. Ее всегда поражал Фауст, человек, всю жизнь стремившийся превзойти самого себя. Фауст считал, что все возможно, но в жизни не мог жить тем, что чувствовал. Согласившись продать душу дьяволу, Фауст рискнул нарушить предписанные ему ограничения. Он стремился прожить в жизни вес и, чтобы это сделать, был вынужден принести в жертву свою бессмертную душу.
Точно так же Кэтрин смотрела на жизнь, выходящую за рамки личного опыта. Она жаждала глубокой душевной связи с мужем. При этом чувствовала, что у нее внутри есть области, которые она не решалась узнать; где-то в глубине себя она ощущала творческую часть личности, которую никак не могла выразить.
На сознательном уровне Кэтрин была бессильна остановить волну, идущую из бессознательного. Стремительное движение вперед на ее гребне нарушило слишком хрупкое равновесие, установившееся между ней и мужем в результате тщательного подстраивания друг к другу. Цепляясь одним комплексом за другой, они препятствовали своему личностному росту. Сон говорит о том, что она не утонет, разрешение проблемы придет после переживания страха. Ее выносит на берег, она рождается из воды, ибо действительно является «Фаустом» Марло.
Кэтрин знала, что в пьесе Марло Бог не жалеет Фауста. Она предпочитала Фауста именно в версии Марло, а не Гете, поскольку в ее проекции Бог не прощал. В таком случае об искуплении не могло быть и речи. Кроме того, совершенная поглощенность во сне «Фаустом» Марло освобождает ее от необходимости доплыть до берега, и море ее выносит само. В самом центре конфликта очевидно наличие противоречия. То, что казалось проклятием, в действительности обернулось искуплением. Работая над этим противопоставлением любви и смерти, Кэтрин не позволяла ни рационализации, ни проявления к себе жалости. Ежедневно она записывала в журнале конкретные утверждения, в каком состоянии, по ее мнению, она находилась. Согласно прежнему положению вещей, она нарушила заповеди сущности, которую соотносила со словом «Бог»: «Не прелюбодействуй», как, впрочем, и все остальные «Не…»
«Нарушая старые нормы морали, - говорила она, - я чувствовала, что проклинаю себя. То, что я делала, было неправильно и непоправимо. На более глубоком уровне я знала, что мое возрождение заключается в противодействии старым нормам. Я для себя открыла, что подчинялась внутреннему закону, более жесткому и более требовательному, чем общественный. Чем больше я узнавала в себе женщину, тем больше мои ценности складывались из моего личного опыта. Чем сильнее становилась моя творческая маскулинность, тем больше я могла рисковать, пойдя на разрыв с прошлым. И тогда еще больше распознавала свою вину в отвержении собственной души. А это прямой путь к самоотвержению. Все ясно. Я возьму ответственность за себя такую, какая есть».
Бракосочетание, близкое к совершенному, превращается в пустое жилище. Спроецировав на мужа неумолимого бога, Кэтрин боялась ему рассказать, что с ней происходит. Он чувствовал себя отлученным, одиноким, бессильным сделать что-либо, чтобы до нее достучаться. Вместе с тем внутренние нормы ей говорили, что сексуальным отреагированием на другом мужчине следует пожертвовать ради того, что называется душевной близостью. В ночь, когда она решилась на эту жертву, ей приснился следующий сон:
Моя собака корчится на полу. Она умирает, но отчаянно пытается залезть ко мне на колени. Я беру ее на руки, и, несмотря на свое тщедушное тело, она пытается встать на задние лапы и тянется, чтобы прижаться ко мне. Ее визг вызывает у меня рыдания. Умерев, она превращается в сияющего малыша с красно-золотыми кудрями. Я проснулась, охваченная скорбью.
В течение девяти месяцев Кэтрин считала, что поддалась волне и слишком далеко заплыла, чтобы самостоятельно приплыть обратно. В полном соответствии со всей своей жизнью, она нашла любовь, достаточно сильную, чтобы простить свою тень, и достаточно эмпатичную, чтобы хоть пятьсот раз простить другого человека.
Овладев своей страстной натурой, она признала необходимость жертвоприношения в этих особых отношениях, чтобы напитать брак вновь приобретенной энергией. У нее во сне эта жертва появляется в образе ее любимой собаки, которая корчится в смертных муках, понимая необходимость смерти и подчиняясь ей. Трансформация собаки в сияющего малыша, инстинкта - в любовь, произошла вследствие того, что душа перенесла конфликт противоположностей вплоть до критического момента разрыва. Полностью осознавая цену, которую платит тело, и вместе с тем полностью следуя душевной сущности, желания эго подчиняются высшей силе, сердце раскрывается настежь, каждая клеточка тела наполняется божественной любовью. Цельная личность становится трансцендентной своим прежним границам. Рождается новая жизнь. То, что ощущалось как смерть, оказывается путем к возрождению.'
Когда, наконец, Кэтрин смогла рассказать мужу о том, что произошло, в браке наступил серьезный кризис. Однако Джон не был тем неумолимым богом, которого проецировала на него Кэтрин. В процессе своей терапии он также обрел силы, чтобы взглянуть правде в глаза. Оба согласились постараться сохранить свой брак, и день за днем делали все возможное, чтобы развивать отношения.
Ключевым в этой эволюции стало осознание того, что внутренний партнер и партнер внешний - далеко не одно и то же. А значит, пока внутреннее божество будет проецироваться на реального человека, останутся лишь иллюзии, путаница, разочарование и отчаяние. Они не вызывают ничего, кроме душевной боли, которая может проявляться и в телесных симптомах. Хотя отношение к внутреннему жениху будет влиять на внешние отношения, именно он сопровождает нас во внутреннем странствии к достижению целостности. При этом близкий человек разделяет нашу земную судьбу.