class="p1">— Да, вполне… У тебя что-то случилось, Наташенька? Ты же собиралась вернуться зимой.
— Обстоятельства изменились. И прошу тебя никому о моем приезде не сообщать, даже дяде Андрею.
— Хорошо, — чуть помедлив, ответила мать.
— Ну, пока, — сказала Наташа. — Спокойной ночи. Скоро увидимся.
Чем-то ей этот разговор не понравился.
Она швырнула рюкзак на диван и сама уселась рядом. Из кухни донесся какой-то грохот — Наташа вскочила, бросилась туда и обнаружила рыдающую Анюту с полупустой бутылкой в одной руке и с тряпкой в другой. На клеенке расползалась лужа красного вина.
— Дай сюда, — сказала она, забирая тряпку, — я сама вытру. Дурочка, ну что ты раскисла, перестань слезы точить. Я же пока живая…
Анюта прямо из горлышка допила вино, сунула бутылку за плиту и исподлобья взглянула на Наташу:
— Мы больше никогда не увидимся. Мне сердце подсказывает. Ты опять на чем-то попалась и не хочешь, чтобы я тебе помогла…
— Ты и так мне очень помогла, Аня. И здесь, и там. Я не могу все время прятаться за чужой спиной, так я вообще разучусь жить. Никуда я не денусь, не бойся. Вернется твой дружок, поженитесь, ты родишь, приедете ко мне в Луганск всей семьей…
— Не нужен мне никто! — Глаза Анюты снова наполнились слезами. — Мужики в этом ни черта не понимают. У них, козлов, одно на уме… Помнишь, Наталья, как ты однажды взбрыкнула и мы все, как одна, объявили этой старой суке войну… И если бы хоть одна из нас…
— Не помню, — жестко отрезала Наташа. — И вспоминать не хочу.
Она ненавидела эти воспоминания, к которым под пьяную лавочку то и дело возвращалась Анюта.
— Замолчи, Анна! Я ту жизнь зачеркнула, как поганый сон. И тебе, подруга, советую. Ты выпила винца, расчувствовалась и несешь чепуху. У тебя отличный парень, он тебя любит, зарабатывает деньги на вашу будущую семейную жизнь, наберись и ты терпения. Все будет о’кей.
— Что будет?!
— Все!
— Не уезжай…
— Да пошла ты! — Наташа засмеялась. — Такси вызвала?
— Ну, — буркнула Анюта. — Посажу тебя и запишу номер машины. А то завезут на свалку и оттрахают как последнюю.
— Давно пора, — хмыкнула Наташа, наклонилась, вытерла стол и швырнула тряпку в раковину. — Хотя бы таким способом… Пойду руки вымою.
— Так вот ты за чем собралась! — крикнула из кухни Анюта, перекрывая шум воды в ванной. — Теперь все понятно! Из вагона мне позвони, не забудь! А то получишь как следует…
«Угу, получу, — сказала себе Наташа. — Уже получила. Ты и понятия не имеешь, чего мне стоит вот так срываться отсюда, милая… Ничего, ты меня забудешь, и очень скоро, у тебя легкий характер. Посадишь в такси, вернешься домой, поплачешь, достанешь из заначки еще бутылочку и добавишь до кондиции… Хорошая ты женщина, Анюта, добрая и душевная, и немножко счастья тебе бы совсем не помешало…»
Через двадцать минут у подъезда их уже поджидала облупленная «дэу». Анюта распахнула дверцу, строго велела водителю не подбирать попутчиков, а валить прямиком на вокзал. За рулем сидел распаренный пожилой мужичок, то и дело вытиравший пот с лысины. В машине почему-то было открыто только одно окно — справа сзади. Они с Анютой обнялись, Наташа шепнула: «Все. Беги…» и опустилась на сиденье рядом с водителем, захлопнула дверь и больше не оглядывалась, хотя знала, что подружка все еще стоит с поднятой рукой.
— Душно у вас в машине, — сказала она.
— Подъемники, падла, — буркнул водитель. — Бастуют. Ничего, щас с ветерком доставим барышню…
На перроне пришлось подождать. Недолго — минут пятнадцать. Людей вокруг было раз-два и обчелся. Наташа курила в стороне, ее стриженая голова была повязана банданой, глаза по-прежнему слипались. Она смутно представила, как Валентин, вернувшись, хватился ее, — и вдруг с ослепительной ясностью поняла, что если не сейчас, не завтра и не в ближайшие дни, но рано или поздно этот человек ее найдет. Потому что такие, как он, все доводят до конца. И на этом можно успокоиться. Он придет за мной, и я ему просто так не дамся…
В вагоне Наташа уснула мгновенно — как только получила постельное белье и почистила зубы. В шесть утра, за четыре часа до прибытия в Луганск, она вышла в пустой тамбур выкурить сигарету, вынула из мобильника чип, распахнула дверь в грохочущий и прыгающий переход между вагонами и выбросила чип в щель в полу, через которую виднелась стремительно несущаяся полоса насыпи. Подумала — и отправила туда же старую «Моторолу». Сполоснула руки в туалете и отправилась досыпать.
Родной город встретил ее шумным солнечным утром.
Наташа не чувствовала ни любопытства, ни той преувеличенной бодрости, которая обычно сопутствует возвращению после долгого отсутствия. Хотелось одного — поскорее увидеть мать, вымыться, забраться в свою комнату, закрыть дверь, взять книгу, может быть, просто полежать, подумать, что делать дальше, или сесть к компьютеру. Оказывается, она соскучилась по самым простым домашним вещам.
В свой район она добралась удивительно быстро и неожиданно заволновалась: почти бегом поднялась на третий этаж и позвонила длинным звонком в дверь с крохотной табличкой на косяке под кнопкой: «Доктор Орлова Н. В.». Табличку привинтили, чтобы легче было найти, если кому-то срочно понадобится помощь. Перепуганные мамаши, случалось, прибегали даже глубокой ночью…
Дверь распахнулась, на пороге стояла мама — очень похудевшая, маленькая, с тем же испуганно-виноватым взглядом синих глаз из-под седеющей челки, в нелепых спортивных штанах, с криво накрашенным ртом. Наташа судорожно бросилась обнять, а мама вдруг жалобно всхлипнула.
— Не надо, — сказала Наташа, отстраняясь. — Я ведь вернулась… Уже совсем.
— Это так неожиданно, — мгновенно взяв себя в руки, проговорила мать. — Проходи скорее, не стой на пороге. Буду тебя кормить. Мы всю ночь не сомкнули глаз.
— Ну и напрасно. — Наташа, волоча за собой рюкзачок, пошла вслед за матерью в кухню, отметив по пути, что в доме был ремонт: в прихожей громоздится шкаф-купе, двери новые, на кухне светло-зеленая плитка, пластиковое окно, плоский телевизор на кронштейне. — Она огляделась и воскликнула: — Тут стало красиво, ничего не узнать!..
— Это все Андрюша… Андрей Петрович.
— Как он? — спросила Наташа, усаживаясь. — Мам, я бы выпила кофе, а потом — в ванную.
— Андрей Петрович?.. — голос матери дрогнул и сфальшивил. Она присела напротив, боком. — Выгуливает собаку, скоро придет. Мы год назад завели таксу. Мальчика. Назвали Захаром… Наташенька! Мы с твоим дядей… расписались… Совсем недавно… Погоди, куда ты?
— Никуда, — с неожиданной злостью сказала Наташа, вскакивая. — Сварю себе кофе сама, если никто не против… Ты будешь?
— Спасибо, я пила, — растерянно проговорила мать. — Почему ты сердишься? Мы