Читать интересную книгу Старший царь Иоанн Пятый (СИ) - Мархуз

   Уральско-сибирские команды личного бизнес-реагирования пока лишь готовились в Беспутине и Воскресенском монастыре. Всех дел сразу не переделать, как крыльями не маши и пузыри не пускай. Раз уж дорога длинная, в десять тысяч ли, так и двигаться нужно шагом, а не врипрыжку, веселя окружающую среду. Вяземский вдосталь исчесал репу, но так и не мог обьять необьятное - простенькое, вроде, наследство превращалось в набор комсомольских строек. Если же добавить Тобаго, Хельсингфорс и желанный Мурманск будущего и подкрепить всё это родиной Эдиты Пьехи, местечком Шамони, то становилось совсем грустно. Без каменного коксующегося угля тяжело сталь варить, да избы топить. И Донбасс с Экибастузом слишком политически далеки, а других месторождений Мальцев не ведал. Про певицу-то узнал случайно, из её же интервью...

   Единственными налаженными отрадами были дружинники, мыло и картошка, а в архангельскую кукурузу пока ещё не верилось. Она и под Москвой никак до конца не вызревала (согласно Гонсалвеша), чего уж говорить о Русском Севере и прилегающей тундре-чучундре. Даже с деньгами не было полного и безоговорочного счастья - комфорт двадцать первого века в лавках не продавался, а эрзацы не катили владельцу бочонков с золотом. Власть нужна тем, у кого ментальность соответствующая, кто хочет вершить судьбы миллионов! Михайла, в этом отношении, как и Иоанн, особо никуда не рвался. Хотелось создать собственный коммунизм, карманный и видимый из окна персонального терема. Ещё хотелось нормальную семью, детишек и работу с девяти до шести, пять дней в неделю. Шестнадцатилетнему парню вообще-то уже исполнилось тридцать четыре года и перестроиться в тинэйджера никак не удавалось. Гонка двух лет становления неожиданно прервалась и дала возможность отдышаться и оглянуться вокруг. В принципе, всё выглядело чики-пуки, но себя не обманешь: это со стороны не видно леса за деревьями, а когда находишься внутри собственного пузыря думается чуток по-другому.

   Как-то приехал патриарх, тайком переговорить о возможности брака с Наташкой Романовой, вроде по инициативе государыни-матушки. Конечно, раньше, чем через пять-шесть лет сиё невозможно, но Наталья Кирилловна не против, так как сам Михайла из древнего знатного рода Вяземских. Иоакима волновали слухи о том, что некоторые заморские принцессы уже заинтересовались богатеньким буратиной и не хотелось терять столь перспективного боярина. А то, не ровён час, покроется цепями Гименея в пользу каких-нибудь поляков, упаси боже, и станет помогать вековечному врагу! Или отуречится, соблазнившись гаремом султанских дочек. Даже в Португалии нашлись кандидатки на руку, сердце и мошну князя, побратима царя. Так что, ихние папаши уже посылали гонцов, расхваливающих всяческих дочек, внучек, племянниц. Козе понятно, что Мишка стоял насмерть, отбрыкивался и отнекивался: то ли набивая себе цену, то ли имея свои планы. Поди разбери, за что бьётся человекообразный крейсер "Варяг". Даже верная, преданная Глафирья уже готова была шарахнуть благоверного каким-нибудь котелком по темечку, запаковать, перевязать ленточкой и передать в наиболее надёжные руки.

   Передача власти Софье Алексеевне, Василию Васильевичу и Фёдору Юрьевичу происходила в присутствие младшего царя Петра Алексеевича, членов Боярской Думы, государыни Натальи Кирилловны, патрирха Иоакима и князя Ивана Милославского. Церемония не имела ничего общего с официальными правилами и законами, но символизировала главное - изменяющуюся ментальность правителей Кремля. Иоанн Пятый обещался не забывать, наблюдать, помогать, а в особо важных случаях и навещать остающихся у кормила. Регентша клялась и божилась на Евангелии, что будет действовать во благо и в соответствии с рекомендациями, властью не воспользуется во вред и самоличных нарушений не допустит. Поразительно, но Софья искренне верила в то, что говорила и даже целовала распятье в подтверждение. Все присутствующие кивали с одобрением, обязуясь помогать в правлении и слать на север ябеды, коли что не так пойдёт. Пётр исправно молчал, но всем своим видом показывал: "Ужо дайте мне вырасти, а я вам такого понауправляю!"

   Вяземский, наблюдал эту ярмарку тщеславия и двусмыслия, зная, что стоит лишь уехать подальше и поведение всех обещалкиных может измениться, причём резко. Надежда была лишь на армию, да и то временно, а также на здравомыслие Голицына и Ромодановского. Всё остальное придётся строить самим, вдалеке от Москвы...

   Эпилог. ПРАВО НА СЧАСТЬЕ

   Торжественные проводы организовали в большущей столовой лесной крепости, исключительно для желающих. Чисто для того, чтобы не смущать правоверных русичей вяземскими вольностями, а именно: дамы за столом, титулованные рядом с ни разу не титулованными, музыка и музыканты (с правом для родовитых поскоморошить при желании). Странно, но "понаехали тут" изрядно, даже князь Ромодановский изволил прибыть, несмотря на врождённую консервативность. Да ещё и Ивана Милославского прихватил за компанию. Оба ходячих противоречия , бывшие политические враги, ныне очень даже дружно дудели в одну дуду и имели сходные взгляды. Что ни говори, но перестройка и ускорение, затеянные мимоходом Михайлой, внесли изменения в старочинный уклад московского общества. Вот так всегда, ежели кому-то инновативность сходит с рук, да ещё и помогает наполнить мошну, тут же появляются кандидаты на повторение подвига. А недовольные и несогласные так и сидят на своих кухнях, фуфня и возмущаясь исподтишка.

   Столы были завалены едаловом, причём разнообразнейшим, благодаря беспутинской продовольственной реформе и вяземским рецептам "бродяжьих новинок". Выпивки тоже хватало, так как полусухой закон не распространялся на элиту бывшей глухомани, а гостям сделали одолжение. Вин было в достатке, причём не хунгарской и романейской фигни, а конкретно из Испании, Португалии и Франции. Дамы, о ужас, свят-свят-свят, одели мантильи вместо каких-нибудь кокошников и выглядели премило (отмытые шампунями и пользующие всякие саше). Скоморохи выглядели, как очень даже фирменный ансамбль, в единой униформе, вооружённые музыкальными инструментами на все случаи жизни. Репертуар, благодаря Мальцеву, ублажал слух, бодрил или разнеживал от песни к песне.

   Пётр сидел между Изотовым и незнакомым боярином, который постоянно морщился и терпел лихоблудство, недалеко от Иоанна и зыркал вокруг любопытными глазами. Обе Натальи, мама-государыня и дочка-царевна, понятное дело не приехали, так что младший царь развлекался вволю. Многие члены ордена татеборцев одели парадное обмундирование и очень даже браво смотрелись и ему это ужасно нравилось.

   В какой-то момент, когда разночинность размыло под влиянием возлияний, начался своеобразный беспредел. Большинство скоморохов сменили дружинники и начался отжиг по полной форме. Вяземский лабал на гитаре всякое соло, Иоанн гнал ритм, а Лёва Нарышкин мучал бас-гитару, специально для него когда-то изготовленную. Пели не только высокопоставленные орденцы, но и их подруги: Глашка, Лукерья и Дарья. Конечно, всё это давно репетировалось, но для того же Милославского было в диковинку. Танцы зачались сами собой, особенно "бродяжий гопак", привнесённый Вяземским (под соответствующие песенки Верки Сердючки). Ромодановский, зараза, не утерпел и тоже выдал нечто вроде казачка. Всё-таки регулярные тренировки, кач пресса и упражнения по боевой ритмике и динамике сказались - никакого великодержавного боярского живота у него не было. Мужчина, слегка за сорок, выглядел моложе и поэтому эффектно. Даже иноземцы, во главе с Монтойей (куда же без него) ударились в пляс, пусть и на испанском языке танцев. Были бы ирландцы - гости узнали б, как стучать босыми пятками по деревянному полу!

   Ближе к концу, члены ордена, простые и непростые, исполнили свой гимн. Да, прозвучала достойная, гордая и торжественная песнь о России (когдатошняя обработка "Любэ" гимна СССР) - Мишка не заморачивался выдумыванием нового, а перелопачивал будущее старое. Пели все, так как это было обязательным, у некоторых даже слезинки на глазах появились. Пётр, подражая взрослым тоже встал, прижал правую руку к груди и пытался подпевать. Юный царь поразился тому единству, которое неожиданно обуяло всех: от самого Милославского до простейшего дружинника. Гордость за свою страну, за её людей, за русский дух и русскую душу разволновала парня и что-то непонятное и неведомое начало осознаваться. Что-то великое, связанное со словом "Русь"!

   Торжества и гулянье закончились неожиданным признанием Вяземского, приобнявшего раскрасневшуюся Глашку. Желая прекратить раз и навсегда досужие гадания и разговоры, он окончательно нарушил нормы и приличия.

   - Друзья! Мне не нужна власть и возможная дополнительная родовитость. Ни иноземные принцессы, ни русские царевны. Я хочу семью с той, кого люблю больше, чем самого себя. Глаша была со мной эти годы, делила и радости и неудачи, поэтому, прибыв в Архангельск я попрошу её руки и сердца.