Читать интересную книгу Дьявол в бархате - Джон Карр

Другая сторона его ума, холодная и оценивающая, отвечала ему на языке двадцатого столетия:

— Отбрось все эмоции! Ты ведь хотел подумать? Отлично, думай! Каково происхождение Лидии?

— Ее родители пресвитериане. Ее дед был цареубийцей — это хуже, чем индепендент или человек Пятой монархии112.

— И ты считаешь, что это не наложило печать на ее ум и сердце до того, как она вышла замуж за сэра Ника? Помни, она ведь считает себя женой сэра Ника. Когда я говорю» ты «, то имею в виду тебя в его обличье. По-твоему, Лидия не огорчилась, когда ты оторвал ее от старой няни, хотя она говорила только то, что должно было тебе понравиться?

— Замолчи! Что общего может иметь Лидия с» Зеленой лентой «?

— Ты что забыл элементарные исторические факты?

— Нет.

— Тогда ты должен помнить, что милорд Шафтсбери, будучи при Оливере ревностным пресвитерианином, во время Реставрации добился, чтобы все пуританские секты дали клятву верности и таким образом были признаны законом113. Разве тебе неизвестно, что Шафтсбери активно привлекает в» Зеленую ленту» старых пресвитериан и индепендентов?

— Но Лидия! Она часто говорила, что не интересуется политикой!

— Тебе не кажется, что слишком часто? Вспомни, сколько раз она уводила разговор от опасной темы!

— Замолчи, говорю тебе! В ту ночь, когда я впервые повстречал ее в комнате Мег… — при мысли о Мег его ум сделал небольшую паузу, — … я пытался извиниться за поведение сэра Ника и попросить прощения. А Лидия ответила: «Вы просите моего прощения? А я от всего сердца прошу вашего».

— Что же еще ей оставалось сказать?

— Не понимаю тебя.

— Никто не изображает Лидию холодной и бессердечной. Она была тронута. Как ты думаешь, почему Лидия не послушалась родителей и вышла замуж за сэра Ника? Исключительно из-за физического влечения. Узнав, что сэр Ник — жестокий и кровожадный пес, она его возненавидела, но какая-то тень этого влечения сохранилась.

— Конечно, сохранилась! Когда на следующее утро Лидия вошла в эту спальню с сыпью от яда на лбу и руках, она была сама нежность и…

— Разумеется, она притворялась нежной. А ты помнишь, что ты ей сказал?

— Я забыл.

— Только потому, что хотел забыть! Сэр Ник, обезумев от гнева, призвал проклятье Божье на пуритан и всех их близких. Так как Лидия казалась мягкой и доброй, ты забыл, что она в душе такая же отчаянная круглоголовая, как ты роялист.

— Но ведь потом Лидия была нежной! Она ведь сама просила меня… прийти к ней ночью!

— Это тоже притворство. А кроме того, ты же знаешь, что она — женщина сильных страстей.

— Ты лжешь! Это не было притворством!

— Значит, оскорблено твое тщеславие?

— Ты утверждаешь, что в то утро, как только я вышел из спальни после нашего объяснения, Лидия написала письмо моим врагам, сообщая им, где меня найти?

— Конечно! Она не любит тебя. Ты опасен, и тебя нужно уничтожить.

— Прекрати нести чушь!

— Ты же сам хотел все обдумать. Сколько раз, когда Лидия хотела произнести в твой адрес притворные хвалы, с ее языка срывалось слово «круглоголовый»? Вспомни: «добр как священник, и храбр, как железнобокий». Эти слова так вдохновили тебя, что ты бросил вызов всему клубу «Зеленая лента», и никто не осмелился поднять на тебя руку!

— Да я тогда даже не вспоминал о словах Лидии!

— Кто завлек тебя в тот вечер в Весенние сады, а до этого успел ускользнуть из дома и послать записку, чтобы натравить на тебя трех фехтовальщиков? Думаешь, Лидия выходила купить новое платье? Чепуха! Магазин «Ла Бель Пуатрин»— новое место для получения информации.

— Говорю тебе: прекрати эту пытку! Если я безразличен Лидии, то как ты объяснишь ее ревность, особенно к Мег?

— Лидия — женщина, а ты — ее собственность, которую она никому не позволит отобрать, а тем более Мег — вернее, Мэри Гренвилл. Лидия знает, что ты не перестаешь думать о Мег, и не может этого вынести, как не смогла бы никакая женщина.

— Уверяю тебя, что я выветрил у нее из головы весь пуританский вздор!

— За один месяц? Когда ты с пятью слугами отправился сражаться с шестьюдесятью противниками — соотношение просто немыслимое! — Лидия попыталась удержать тебя? Нет — ее интересовали драгуны, которые сделали такой великолепный поворот кругом, словно отряд круглоголовых.

— Она верила в мою победу!

— Помни, что умственно, а не телесно, тебе сорок пять лет, — настаивал беспощадный собеседник. — Неужели тебя так легко могут одурачить хорошенькая мордашка и соблазнительная фигурка?

— Я просто хочу все понять…

— Тогда вспомни, как Лидия настраивала тебя против Мег Йорк — против единственной женщины, которая тебя по-настоящему любит. Лидия ненавидит сэра Ника и, думая, что ты — это он, использует на тебе любовные хитрости, которым научилась у сэра Ника.

Фентон вскочил, закрыв ладонью глаза.

Он знал, что должен сдержать кипящий в нем гнев. Попытавшись отбросить назойливое нашептывание невидимого собеседника, Фентон сел перед окном и привел в порядок свои мысли. Он смотрел в черноту, покуда тиканье часов на туалетном столе не напомнило ему о времени.

Было без десяти девять. Фентон уже пришел к решению. Снова поднявшись, он положил часы в карман. В тот же момент в дверь тихонько постучали.

Вошел Джайлс.

— Сэр, — неуверенно начал он, — я не хотел вас беспокоить, но эта женщина Пэмфлин…

Джудит Пэмфлин, как всегда суровая и прямая, словно жердь, вошла в спальню.

— Миледи спрашивает, почему вы не пришли к ней после вашего возвращения. — Казалось, что мисс Пэмфлин усмехается. — Она также просила…

Рука Фентона легла на эфес шпаги. Джудит выбрала для своего прихода самый неподходящий момент, что отражалось на лице Джайлса.

— Ты нарушила мой приказ, — заговорил Фентон, — придя к миледи. Позже мы поговорим об этом. Все же, насколько я понял, твоя единственная добродетель заключена в преданности моей жене. Это так?

— Так.

— Тогда будь настороже. Сообщи миледи, что я должен выйти из дому по важному делу, но вернусь до полуночи.

Мисс Пэмфлин открыла рот, чтобы заговорить, но предпочла молчать, сохраняя на лице злобное выражение. Джайлс поспешно сунул ей в руку свечу, выставил ее из комнаты и закрыл дверь.

— Вы, правда, собираетесь выйти из дому, сэр? — осведомился он.

— А почему бы и нет?

— Потому что вы не в том настроении, сэр.

— Что ты можешь знать о моем настроении? — сухо спросил Фентон. Рана на боку сильно болела, усиливая охватывающее его возбуждение. — Джайлс, я хотел бы одеться как можно незаметней, — в его голове шевельнулось воспоминание. — Черный бархатный костюм, который ты принес мне в тот день, 10 мая…

— Сэр, — в отчаянии воскликнул Джайлс, — я плохой слуга! Я не почистил костюм как следует, а ведь на рукавах были пятна крови…

Фентон нетерпеливо махнул рукой.

— Не имеет значения! Подойдет и то, что на мне. — Он окинул взглядом свой серый костюм с серебряными полосами на жилете. — Иди в конюшню и вели оседлать мою лошадь.

С сомнением посмотрев на хозяина, Джайлс вышел из комнаты. Фентон извлек из шкафа мягкие кавалерийские сапоги выше колен с легкими шпорами, прикрепил к плечам плащ и нахлобучил на парик шляпу.

Взяв в руку канделябр с тремя свечами, Фентон начал спускаться вниз, стараясь издавать как можно меньше звуков Несмотря на это, шпоры все же позвякивали о доски пола. Больше всего он боялся, что Лидия выбежит из своей комнаты.

Спустившись на первый этаж, Фентон немного расслабился и поставил канделябр на стол. Открыв дверь книжного шкафа, он нашел том проповедей Тиллотсона, в который положил листок бумаги с двумя адресами Мег Йорк.

«Один из них, — подумал Фентон, найдя бумажку, — уже бесполезен. Джордж сказал, что Мег покинула дом капитана Дюрока. Но второй…»

Разгладив листок, прочитал:

«Около» Золотой женщины «, Чипсайд, Аллея Любви».

Несмотря на свое теперешнее состояние, Фентон едва не рассмеялся.

Спустя минуту Фентон нашел перед парадной дверью Красотку, которую держал под уздцы Дик с фонарем. Когда он вдел в ногу в стремя, то ощущал боль, не понимая, физическая она или душевная.

— Прекрасный вечер, сэр, — заметил Дик.

— Действительно прекрасный, — согласился Фентон.

Фентон поскакал к Черинг-Кроссу, едва натягивая поводья, а иногда и вовсе отпуская их. Было новолуние, вечер веял прохладой, на небе мерцало множество звезд.

Оставив позади Черинг-Кросс и Стрэнд, Фентон, проехав под Темпл-Баром, начал спускаться по Флит-стрит. Все дурные запахи мира ударили ему в ноздри, когда копыта Красотки стучали по доскам моста над Флитским рвом. Поднявшись галопом на Ладгейт-Хилл, Фентон натянул поводья, чтобы оглядеться.

Единственное освещение создавали только тощий месяц и звезды — уличных фонарей не было видно. Сзади и впереди, правда, поблескивали красноватые огоньки таверн. Но церковные колокола Чипсайда уже пробили девять, а это служило сигналом подмастерьям закрывать ставни и запирать лавки на ночь. Перед Фентоном лежало обширное пространство, освобожденное от обгорелых камней, где до большого пожара стоял старый добрый собор Святого Павла, и в этом месяце уже собирались заложить первый кирпич нового собора.