Он ожидал от себя всего, что угодно, но только не испуга. И все-таки его первым чувством был испуг, мгновенный и всепоглощающий. Дина не сводила с него своих огромных глаз, в которых боролись доверие и сомнение.
– Нас ничто не торопит, Дина.
– Торопит. Не тебя. Меня. – Неужели это его сердце колотилось у нее под ладонью? Как же оно могло биться так быстро, если Финн выглядел совершенно спокойным и даже его руки как-то непринужденно задержались у нее на плечах? – Ты мне нужен.
От этих слов его словно захлестнула волна – но не просто желания. Нет, это было иное чувство, более острое и горячее. От плеч его руки скользнули вверх, к ее лицу, и Финн наклонился вперед, губами к ее губам.
– Я не сделаю тебе больно.
– Я знаю, – отвечала Дина, но все равно она вся дрожала. – Я этого и не боюсь.
– Нет, боишься, – с горечью и жалостью произнес Финн. – Но потом ты не будешь бояться, – пылко пообещал он. – Если захочешь, чтобы я остановился, только скажи.
– Я не захочу. – В ее глазах снова возникла отчаянная решимость. Финн мысленно поклялся себе, что скоро она будет помнить только об удовольствии.
Пока он расстегивал ее рубашку, у Дины пересохло во рту. Медленно, не отрывая взгляда от ее глаз, он снял с нее первую одежку, бросил в сторону. Потом улыбнулся:
– На это потребуется некоторое время.
Она нервно, прерывисто засмеялась.
– Я никуда не спешу.
Ее глаза были закрыты, лицо обращено к нему. Все было так естественно и так просто. Естественно и просто было прижаться к нему всем телом, обнять его и притянуть к себе еще ближе. Дина снова задрожала, когда он сдернул платок с ее шеи. Но не от холода. И не от страха. Хотя невольно затаила дыхание, когда он взял ее на руки и уложил на теплую медвежью шкуру у камина.
– Я хочу, чтобы ты не думала ни о чем, кроме меня. – Он опять поцеловал ее в губы, на мгновение замер, потом сел, чтобы снять с нее ботинки. – Ни о чем и ни о ком, только обо мне.
– Не буду. Просто не смогу.
Солнце и отблески пламени плясали на ее закрытых веках. Дина вслушивалась в шипение и треск огня, шорох одежды – это Финн снимал свою рубашку, стягивал обувь. Потом он оказался рядом с ней, нежно прикоснулся к лицу. Она открыла глаза и посмотрела на него.
– Я хотел тебя с того самого момента, когда впервые увидел.
Она улыбнулась, желая расслабиться, прогнать прочь эти гадкие уколы сомнения.
– Почти год тому назад…
– Больше. – Он ласкал губами ее губы, согревал их своим дыханием, ждал от нее ответа. – Ты вбежала в комнату новостей и бросилась прямо к своему столу, а потом завязала волосы красной лентой и стала печатать текст. Это было за несколько дней до того, как я уехал в Лондон. – Его рука скользнула по шелку, покрывавшему ее тело, почти не касаясь его, словно показывая, как это могло бы быть. – Я тогда долго смотрел на тебя. Было такое ощущение, будто меня ударили молотком по голове. И столько месяцев спустя я вдруг вижу тебя на посадочной полосе под дождем.
– И ты поцеловал меня.
– Я жил этим целых шесть месяцев.
– А потом украл мой репортаж.
– Ага. – Он усмехнулся и накрыл ее губы своими. – А теперь и тебя тоже.
Она инстинктивно напряглась, когда его рука скользнула под шелк. Но не было ни спешки, ни грубых прикосновений. Через несколько секунд ее мышцы расслабились от легкой и нежной ласки – одними кончиками пальцев. И когда его рука направилась выше, к груди, тело Дины само изогнулось ей навстречу.
От камина шел жар, но она чувствовала только нежные движения его рук – ищущие, возбуждающие. Они то останавливались, то скользили дальше, разжигая огонь, в котором вспыхивали эти крохотные капли удовольствия. Теперь если она вздрагивала, то только от жара. От возбуждения у нее перехватило дыхание.
Финн уже больше не чувствовал в себе клыкастого зверя. В нем остались лишь нежность и сила. Опускаясь губами от ее лица к выпуклостям грудей, он знал, что Дина принадлежала только ему – абсолютно и беспредельно, словно они любили друг друга уже много-много лет.
Ее тело было как вода в его руках, оно подымалось и опадало волнами наслаждения, которое они дарили друг другу. Он слышал стук ветра в окна, треск огня в камине. И звук своего имени, которое шептали ее губы.
Он знал, что научит ее летать, и она летала сейчас, с затуманенными глазами и телом словно из теплого воска. Ему лишь надо было приподнять ее повыше, чуть-чуть повыше, и увидеть, как сквозь линию облаков она войдет в зону бури.
Она почувствовала прикосновение его зубов к своему бедру, и рука, гладившая его волосы, остановилась. Он лизнул языком ее кожу, и горячий жар вспыхнул у Дины внизу живота. Она качнула головой, чтобы остановить все это, прогнать прочь внезапный неуправляемый трепет. Но ее охватил этот быстро разгоревшийся огонь. Дина корчилась, как от боли; одна сила влекла ее вперед, другая отталкивала назад. Она хотела было закричать, попросить, чтобы Финн остановился и дал ей прийти в себя… Но наслаждение уже взорвалось внутри ее, разлилось обжигающей лавой по всему телу.
Все, что чувствовала Дина, эхом отразилось внутри его. Прерывисто дыша, Финн опустился над ней, осыпая поцелуями ее горячее лицо, пока она не обвила его руками, неистово прижалась к его телу, и он уже не мог больше сдерживать рвавшейся наружу страсти.
– Посмотри на меня, – с трудом выдавил он неповоротливыми губами. – Посмотри на меня.
Она послушалась, и, когда глаза их встретились, он вошел в нее. Его ладони, лежавшие на ковре, медленно сжались в кулаки, словно это могло ему чем-то помочь; опускаясь, Финн почувствовал, как Дина подалась вверх, ему навстречу… и их тела задвигались вместе, в одном скользящем ритме.
Когда ее губы изогнулись, он прижался лицом к ее шее и унес их обоих за край наслаждения.
16
Еще не проснувшись, она повернулась к нему, и он был здесь. Его руки нежно обхватили ее, тело было готово к любви. В теплом свете зари, лениво падавшем сквозь окно комнаты, они опять слились вместе. Плавный ритм, теплая плоть, одна страсть на двоих. Это было так просто – скользить без усилий, без спешки, без мыслей, пока воздух вокруг них не затрепетал так же быстро, как их пульс.
Приливы и отливы их тел, движения любви, столь же естественные, как дыхание, – от этого губы Дины изогнулись в улыбке, а потом встретились с его губами в долгом, глубоком, опьяняющем поцелуе.
На вершине их страсти, такой же нежной, как само утро, она прошептала его имя и перенеслась из сна в действительность, все еще ощущая, как он пульсировал внутри ее тела, словно второе сердце.
– Финн, – повторила она, улыбаясь тихому утреннему свету. Его нательный крест врезался ей в кожу как раз под сердцем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});