- А одежда, хорошо скрывает их фигуру, - отметил я.
- Да, - смущённо признал Тыква.
- Честно говоря, я не думаю, что им есть чего опасаться. У краснокожих есть широкий выбор женщин, прекрасных и полных жизни женщин, их здесь множество – нагих, заключённых в рабские ошейники, выдрессированных как животные, для того чтобы служить им и ублажать их. Я не думаю, чтобы их могли бы сильно заинтересовать фригидные женщины Ваниямпи.
Такие женщины, я сужу исходя из наблюдений за Редькой, для мужчин, будут неприятны и неподатливы, или, что более вероятно унылы и жалки на невольничьем рынке. Было интересно поразмышлять, можно ли надлежащим режимом порки, связывания и дрессировки что-то сделано с ними.
- Какова же вторая причина? – поинтересовался я.
- Мы не хотим, чтобы они видели краснокожих мужчин, - сказал он.
- Почему?
- Это может сделать тяжелее для них снова быть довольными пребыванием в загонах. Это может сделать труднее для них продолжать принимать и практиковать Учение и придерживаться истин Одинаковости.
- Я понимаю, - усмехнулся я.
То, что настоящие мужчины существуют, было, тем, что по понятным причинам, должно было быть сохранено в тайне от женщин Ваниямпи. Для них, возможно, было лучше ничего не знать о существовании таких мужчин. Уж лучше позвольте им и дальше продолжать думать о мужчинах как о презренных и жалких существах из загонов Ваниямпи. Это, конечно, сделает их жизнь легче. Насколько несчастными и неудовлетворёнными они могли бы стать, увидев настоящего мужчину, пробудившего их женственность, и знать, что они - женщины Ваниямпи, должны продолжать растительное существование и лицемерие, как если бы ничего не произошло. Конечно, имело смысл, держать их глаза закрытыми, около стойбища, особенно около летнего стойбища. Кроме того, это было бы смущающим, и для мужчин Ваниямпи, таких как Тыква, если с одной из этих женщин сорвали бы её убогие одёжки и бросили голой к ногам краснокожего воина, умолять о суровости его верёвок и ударе его хлыста.
- Вон та - Репа, не так ли? – спросил я, указывая на одну из сидящих женщин.
- Да, - признал Тыква.
- Почему тогда Редьке не надели мешок на голову? – поинтересовался я.
- Она настолько сильна, что она не нуждается в мешке, - ответил Тыква. – А также, она первая в нашем загоне. Именно по её приказу мы закрыли других женщин.
- Похоже, она не доверяет им, - усмехнулся я.
- Конечно же, она доверяет им, - запротестовал ваниямпи. - Они - все замечательные Одинаковые.
- Тогда, почему они такие замечательные, сидят с мешками на головах?
- Даже у Одинаковых, - вздохнул Тыква, - иногда бывают моменты слабости.
- Я понял. Спасибо за хорошую беседу с тобой, Тыква. Теперь Ты можешь идти.
- Конечно, - обрадовался мой провожатый. - Я полностью доверяю ей. Она – замечательная Одинаковая.
Тыква развернулся и поспешил по своим делам. Я посмотрел ему в след. Мне по какой-то причине, которой я сам не мог понять, нравился Тыква. На сей раз, разговаривая с ним, я заметил, что он стал несколько менее догматичным, чем он был при первой нашей встрече, несколько недель назад, около поля битвы. В нём чувствовался мощный врождённый интеллект, который, как я подозревал, слишком долго дремал в нём. Он запрещал себе думать в течение многих лет. Кажется, что теперь, он начал задаваться вопросом, а мог ли он начать думать, и если да, то, что могло бы из этого выйти. Это может стать захватывающим временем в жизни любого человека. Я заподозрил, что где-то глубоко под серой одеждой Тыквы, могло скрываться сердце еретика.
Я подошёл поближе к пяти сидящим со скрещенными ногами, закрытым женщинам Ваниямпи. Они сидели у самого ближнего шалаша. Серые мешки были закреплены шнурами, завязанными под их подбородками. Я встал подле той кто возможно прежде, чем стать Репой, была довольно красивым агентом кюров.
Благодаря мягким мокасинам мои шаги были неслышны, и меня пока не обнаружили. Я кашлянул, чтобы дать им понять о моем присутствии. Женщины подняли свои спрятанные в мешках головы.
- Тыква? – наугад спросила женщина, та самая, которая как я полагал, была Репой.
Я не отвечал. Женщины остались сидеть, в тех же позах. Полагая, что подошедший должен быть мужчиной Ваниямпи, они, конечно, не проявили ко мне уважения, уже не говоря о подчинении.
- Морковь? Капуста? – попробовала угадать женщина.
Я прочисти горло, чтобы объявить о моем присутствии женщинам. Этот звук, вежливый, почти извиняющийся, был сделан мной сознательно. Это был способ, которым мужчины Ваниямпи, вежливо, могли бы объявить о своем присутствии своим прекрасным, но скрытым коллегам. Мне хотелось увидеть их реакции. Как я и ожидал, они были никакие.
- Кабачок? Бобы? – гадала Репа, в её голосе теперь появилось некоторое колебание.
Я, снова, не ответил.
- Надеюсь, Вы из Ваниямпи? – растерянно спросила она. Ей пока не приходило в голову, что к ним – невзрачно-серым женщинам Ваниямпи, мог бы приблизиться кто-то другой.
- Нет, - наконец отозвался я.
Торопливо, все пять женщин встали на колени, сжав ноги и держа головы опущенными. Таким образом, рабыни показали уважение подошедшему мужчине, теперь уже зная, что находятся в присутствии того, кто не имел никакого отношения к Ваниямпи. Это только к их собственным мужчинам не было нужды проявлять уважение. Насколько же с самого начала иной была реакция у женщин ваниямпи, по сравнению с реакцией гореанской рабыни для удовольствий. Именно для того, чтобы убедиться в этом я не сразу объявил им о своем присутствии, как мог бы сделать типичный гореанский мужчина. Такой мужчина, оказавшись среди невидящих его рабынь, в частности рабынь удовольствия, скорее всего, заявил о своём присутствии, одним хлопком по бедру, или дважды хлопнув в ладоши, или возможно, одновременно с хлопками отдал бы команду «Позиция!». В такой ситуации, гореанские рабыни удовольствий, в отличие от женщин Ваниямпи, даже не видя ничего вокруг, перетекут на колени красиво и естественно. Опять же, они стояли бы, широко раскинув колени, выставляя напоказ их лона, их уязвимость перед мужской силой, их подчинение мужской власти.
Кстати говоря, гореанских рабынь для удовольствий, подчас, используют с мешком на голове. Такое ослепление, конечно же, увеличивает уязвимость и сексуальную беспомощность женщины. Например, она не знает, будут ли её бить или ласкать, и где именно ей следует ждать удара или прикосновения. Так же бывает, что мешок используется, когда рабовладелец приводит или отправляет рабыню другим мужчинам, ей могут надеть мешок до прибытия гостей, или возможно, после того, как она отслужила им за ужином и ликерами. Она может, а возможно вместе с другими рабынями, быть ослеплена, и затем поставлена на колени у ног того или иного из гостей. Она, как и другие рабыни, конечно же, должны служить гостю, или нескольким гостям, для которых их предназначили с неизменным совершенством. Бывает что, их, невидящих ничего вокруг, могут разыграть в азартные игры или потянуть жребий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});