Читать интересную книгу Пандора в Конго - Альберт Санчес Пиньоль

– Давай запомним, какой маршрут они выберут, – прошептал Маркус.

Уильям недовольно хмыкнул.

– Зачем? Нам никогда отсюда не выбраться, – простонал он. – Господи боже мой! Твой рюкзак такой же тяжелый, как мой? Неужели они воображают, что мы далеко уйдем с таким грузом на спине?

Тектоны прервали их разговор ударами дубинок. Они и раньше запрещали им разговаривать, но теперешние жестокие удары означали, что с этого момента им не разрешается даже рот раскрывать. Маркус направил на Уильяма взгляд, который говорил: посмотри на мою руку и не своди с нее глаз.

Маркус шел впереди Уильяма, крепко сжав правый кулак. Выбрав подходящий момент, он раскрыл его на один миг, но этого времени было достаточно, чтобы Уильям увидел на его ладони пять пуль. Гарвей недавно стащил их из своей скорлупы вопреки своему собственному совету. Благодаря этому к Уильяму вернулась надежда. Но эти пять пуль повлекли за собой и другие последствия.

Уильям Кравер не мог перестать быть Уильямом Кравером. В действительности за этот короткий перерыв он так и не стал хорошим человеком. Просто на время потерял человеческий облик. Однако теперь возникли непредвиденные обстоятельства: пять пуль для револьвера.

Уильям принял решение с завидной быстротой и поступил в своей обычной манере: его действие казалось смелым, неожиданным и абсурдным на первый взгляд, потому что было непонятно, какую выгоду оно могло ему принести. Он упал грудью на скорлупу Маркуса, и тот не удержался на ногах. Кравер сделал вид, что споткнулся нечаянно, и воспользовался случаем, чтобы незаметно подобраться к руке Гарвея. Все произошло очень быстро. Уильям старался разжать пальцы Маркуса. Тектоны орали, возмущенные неловкостью этих существ, которые спотыкаются на ровном месте. Гарвей почувствовал, как пальцы Уильяма пытаются раскрыть его кулак. Что ему оставалось делать? Тектоны через две секунды, максимум через три, догадаются об истинной причине столкновения. Они обнаружат украденные пули – их единственную надежду на спасение. А Уильям настаивал. Это был самоубийственный шантаж. Если враги поймут, что произошло, наказаны будут оба. Но Уильяма не интересовали последствия. Таков был этот человек: он создавал опасную для всех ситуацию, а затем старался получить выгоду от тех усилий, которые прилагали другие, чтобы избежать катастрофы. Он применил подобную стратегию в совете банка, и в тот раз у него что-то сорвалось. Но теперь он добился своего.

Маркусу пришлось разжать пальцы. Пули поменяли хозяина. Единственное, что оставалось Гарвею, – это в отчаянии спрашивать себя: «Зачем он это сделал? Зачем? Зачем?»

Когда наступило время ночлега, Уильям обнял Маркуса, как делал это в последнее время. Но сейчас он придвинулся к нему, чтобы отдать приказ. Его губы уперлись прямо в ухо Гарвея, и он сухо велел ему:

– Теперь нам нужен револьвер. Найди его!

Маркус ничего не понимал. Уильям не только присвоил себе патроны, но еще и требовал, чтобы он рисковал своей жизнью, роясь в скорлупах.

Когда тектоны прикрыли тряпками все фонари, кроме одного, Уильям отодвинулся от Маркуса. На шаг, два, три. И Кравер уснул, крепко сжимая кулак.

22

Подземный пейзаж открывался перед ними во всей своей мертвенной и тусклой красоте. В то же время он поражал своим величием и мощью. Они словно увидели собственными глазами сны сумасшедших. Потолок больше не давил на них, поднимаясь над головами все выше и выше, и зеленый свет фонарей не мог достичь его каменных складок. Отряд шел по извилистой, уходящей вниз узкой тропинке, на которой едва умещалась стопа: слева плечо упиралось в неприступную стену, а справа разверзалась страшная черная пропасть.

Однажды шествие остановилось. Один из тектонов стал разбирать свой фонарь. Маркус уже давно спрашивал себя: как могут столько светляков так долго жить в замкнутом пространстве мешка? Теперь он получил ответ: светляки пожирали друг друга. В этом фонаре остался только один червяк, длинный и толстый, как сосиска. Тектон вытащил его из фонаря. Червяк сопротивлялся, вращаясь с огромной скоростью, точно собачий хвост. Он светился необычайно ярко, словно собрал под кожей весь свет, который раньше излучали его сородичи.

Тектоны хотели узнать глубину ущелья и бросили большого светляка вниз. Наверняка ими руководила не необходимость точного расчета, а желание развлечься. Опыт вызвал интерес всего отряда. Люди и тектоны подошли к самому краю пропасти.

Маленький огонек, зеленый и живой, погружался во мрак, извиваясь в тишине. Он падал все ниже и ниже. Наконец светляк стал похож на тоненькую иголочку. Маркус не верил своим глазам: прошла почти минута, а светляк все еще летел вниз. Тектоны решили отправиться дальше. Уходя, Гарвей посмотрел в пропасть в последний раз: крошечная зеленая точка все еще продолжала падать в глубину.

Через несколько дней опасная тропа вывела их на ровную местность. Это была огромная долина, море застывшей магмы. Маркус почувствовал его бесконечную горизонтальность. На этой бескрайней равнине зеленый свет фонарей исчезал в красноватых отсветах, которые отбрасывал твердый пол этого гигантского зала. Он вздымался причудливыми волнами, словно расплавленная медь залила мириады морских животных. Повсюду поднимались тысячи острых, как хорошо заточенный нож, раковин и клешней, которые могли причинить босым ногам такие мучения, которых не выдумали бы даже средневековые палачи. Путникам приходилось идти гуськом по узкой гладкой дорожке, пересекавшей равнину. «Камни здесь кусаются», – сказал себе Маркус.

Фонари освещали только небольшую часть окружавшего их пространства. Им не дано было обозреть бескрайний простор пустыни, но они могли ощущать его. Молчаливый и злобный ветер хлестал пришельцев по щекам, словно питал к ним личную ненависть. Маркус отметил и еще одно поразительное явление: температура понизилась настолько, что стало даже холодно. Просыпаясь в этом проклятом месте, они обнаруживали, что их израненная кожа покрыта странной густой росой. Их так мучил голод, что однажды они стали облизывать свои руки: жидкость оказалась студенистой и отдавала сельдереем и серой. Уильям считал, что на своде конденсировались облака газов, выделявшихся при гниении.

Маркус окрестил эту равнину Девичьим морем, потому что то тут, то там у дороги они встречали стройные колонны с перемычкой посередине, словно стянутые жестким корсетом. Некоторые из «дев» были колоссальных размеров. Их гигантская основа по направлению вверх становилась все тоньше: десять метров, пятьдесят, сто, сто пятьдесят – и затем начинала снова расширяться все больше и больше, пока, наконец, фигура не исчезала в вышине, устремляясь к своду в тусклом мраке.

– Боже мой! – восхищенно воскликнул Уильям. – Древние думали, что мир покоится на панцире черепахи, но никто не объяснял, что было под этим панцирем. Теперь мы это знаем. – И он указал на нескольких «дев». – Это столпы земли.

Они были первыми людьми, попавшими в этот мир, но тектоны использовали их в качестве животных. Маркус испытывал полное изнеможение. Ему открылась вся несправедливость человеческой природы, которая дала только пять чувств для наслаждения и всю поверхность тела – чтобы испытывать боль. Гарвей понял, что ад – это не какое-то место, а путь к нему. Он открыл для себя, что в ад попадают по дороге туда и что боль может заменить собой время.

Настоящий кошмар начинался, когда они просыпались. Когда Маркус взваливал на себя скорлупу, его кости трещали, как стены старого дома. Ели они только странные лепешки и листья, напоминавшие салат. Их ощущения сводились к грузу на спине и тяжелым шагам: левая нога, правая нога… Нельзя сказать, что у них были язвы, они все превратились в одну сплошную язву. Для Гарвея мучения на этом не заканчивались: ему не давал покоя Уильям.

Они научились переговариваться практически беззвучно. Их разговор напоминал общение глухонемых, которые понимают друг друга по движениям губ, а не по произносимым звукам, если можно так сказать. Это был не диалог, а скорее монолог, потому что говорил только Уильям. Он дожидался дежурства тектона со слоновьими веками, похожего на гориллу, и требовал:

– Револьвер! Найди его!

По ночам, во время дежурства гориллы, Маркус старался выбрать момент, чтобы запустить руку внутрь скорлупы. В конце дня отряд останавливался на привал У подножия одной из колонн, выбирая «деву» поближе к той проложенной природой тропинке, которая пересекала океан окаменевших раковин. По крайней мере колонна немного защищала их от беззвучного ветра, который пронизывал эту черную степь. Тектоны прикрывали тряпьем все фонари, кроме одного, который они использовали для наблюдения за пленниками. Уильям и Маркус, укладываясь на ночлег, использовали скорлупу в качестве подушки, и это позволяло Гарвею запускать туда руку. Они могли рассчитывать только на то, что тектоны следили за ними, чтобы предотвратить возможность бунта, а вовсе не кражи.