Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Над головой царило голубое небо, мостовая была выложена брусчаткой, а дома-то трех-четырех этажные, изящного позднеготического стиля. Все это сейчас сверялось с образами, некогда перебравшимися в мою голову из видеокнижек и исторических мультиков, которыми нас усердно в воспитательных целях потчевали в “Мамальфее”. Именно из таких уютных городков торопились в неизведанные моря и джунгли рисковые парни, флибустьеры и конкистадоры, с которых нам, уроженцам питомника, предлагалось брать положительный пример.
Сделав еще шаг, я почувствовал тяжесть. Гравитация была побольше, чем та, которой мог похвастать Меркурий, и пробуждала дополнительные мысли о Земле.
— Анализатор шепчет, что вокруг нас настоящий воздух. Кислорода двадцать процентов, азота побольше, чем в Васино (земная норма), остальное
— инертные газы. Давление обычное для куполов, температура двадцать Цельсия,— дрожащим от возбуждения голосом сообщил Кравец. На его шлеме поднялся светофильтр и было видно озадаченную глуповатую и одновременно радостную физиономию. Мои подчиненные, может, за исключением Шошаны, поголовно воспринимали происходящее как подарок.
— Ну и что с того, обалдуи? Может, поскидаем скафандры и айда босиком? — попробовал я пристыдить недисциплинированных последователей.
— Скидать не скидать, а неплохо бы подышать через воздушный фильтр,— делово предложил Кравец,— вот я засосал воздух анализатором и вижу, что микроорганизмов нет. Яда с токсинами тоже. Даже пыль отсутствует. В общем, никакого говна.
— Ты бы ума где-нибудь засосал.
И все-таки этому анализу можно доверять. Стандартный атмосферный анализатор по очереди отфильтровывает частицы, которые превышают в размерах один микрон, одну десятую микрона и так далее. Командуй не командуй, а Кравец переключил свое дыхание на атмосферу и с песней двинулся вдоль улицы, заглядывая в узкие окна, за которыми пока ничего не проглядывалось. “Только пуля казака во степи догонит…”
— А дурости и догонять не надо. Она всегда при тебе.
Мне уже нехорошо от нашей простоватости, тут еще эта коза Люська заявляет:
— La temperature de l'air est normale. Я устала и хочу скинуть этот дурацкий скафандр.
Пока я до нее добирался, щелкнули, отстегиваясь, крепления шлема — контрольные блокировщики при таких параметрах атмосферы не стали мешать — и метелка рыжих волос с радужной подкраской на кончиках окунулась в сомнительный воздух подозрительного города.
Я хоть и добежал, но застыл от замешательства. Тут она, пользуясь моим остолбенением, берется за застежки — раз, два — и скафандр сползает к ее ногам. Она — разоблачилась! Зачем я только взял эту мамзельку? В итоге, на поверхности Меркурия появляется тело, в отличие от других тел изящное, легкое и голое. (Ведь не скажешь же про скалу, что она голая. Хотя как знать.) От обводов нового тела становится жарко где-то пониже пупка. Чертовщина. Правда, Люся быстренько из герморанца вытаскивает и напяливает на себя черный обтягивающий костюмчик — мы все прихватили запасные шмотки на случай ночевки под куполом. Ну, что с ней делать, не казнить же, подобрал я еще девушкин скафандр и стал поразительно похож на одногорбого верблюда.
Улицы делаются уже, дома выше, я же плетусь в конце странной неуправляемой процессии. Впереди вытанцовывает дамочка в обтягивающем стройности и выпуклости ткани, под которой ничего. Следом капитан Лукич, он тоже скинул скафандр и переодел свое толстомясое тело в трико, но хотя бы тащит личные манатки сам. За ним Кравец без шлема, зато в скафандре и с двумя кислородными баллонами. Потом Шошана, в шлеме, скафандре, с баллонами, но с открытым воздухозаборником. А вот и я, полностью экипированный, навьюченный, дышащий только из своих баллонов, выдыхающий только в регенератор.
От этого есть повод слегка сшибиться с катушек. А то и просто придти в буйное помешательство. Кто-то вбухал миллионы имперок и сделал город — воплощение картинок, которым радуется подрастающее поколение. Чтобы снимать здесь сочные исторические фильмы? Или отдыхать в свое пресыщенное удовольствие? Или?..
Люся отвлекла меня, притормозив у какого-то дома.
— Quelle jolie maison!
Красивый домишка, ничего не скажешь, удачно косит “под старину”. Верхние этажи нависают над нижними, витражные стекла хватают белый свет и бросают пятнистую радугу на разноцветье пола, составленного из мраморных плиточек. Рисунки витражей все время меняются — то пузатые кораблики, бегущие по волнам, то сельские лошадки, бредущие по пажити, а то и колбаски с окороками висящие на крючочках.
Пока я заглядывал внутрь, Люся-мерзавка-недисциплинированная заскочила в дверь, не спрашивая моего соизволения.
— Стой, кому говорю! Revien, Lucie!
Как же, ноль внимания. Ну, не стрелять же ей в изящную спинку из плазмобоя. Приходится тащиться следом. Вот кухня, утварь на полках и печь в изразцах, за железной дверкой бьется настоящий огонь. В печурке, конечно, не подлинные полешки, а ныне модные на Марсе стилизованные брикеты из какой-то высококалорийной химии, которая даже дыма не дает. Сияет большой чайник, в кастрюльках булькает кое-какая снедь, источая завлекательные запахи (Люся поводит носиком с упоением). Ничто не пригорело, плита, конечно, программная, хотя всякая автоматика совершенно незаметна. Таков уж современный дизайн, стиль “колдовская избушка”, который доселе на Меркурии можно было углядеть лишь в журнале “Бурда-муда”.
Вот “готическая” гостиная, дубовые стены, гобелены на них повисли и картины под старину, однако, в отличие от музейных экспонатов — со слегка “живым” изображением. У мужика на портрете лыбится рот и моргают хитрые глаза, а гобеленовые рыцари медленно поднимают на нас мечи. Птички, запечатленные на ковре, немного прыгают и слегка попикивают. Еще тут стулья с высокими спинками, сундуки резные и шкафчики в антикварном стиле. Только, в отличие от настоящих средневековых, они сами подставляются под зад и сами раскрываются, поймав твой взгляд. Значит, в них понатыкано будь здоров всяких рецепторов и электромагнитов на сверхпроводимости. Есть камелек с вечно тлеющими угольками, где то один, то другой вспыхивает — в самых приличных домах на Марсе именно такими балуются. Книжки здесь, ясное дело, пижонские, в какой-то свинячьей коже, изображающей древность. Только страницы не порвешь, сами перелистываются. В том месте, куда взор падает, буквы становятся больше и рельефнее. У меня дома такая книжулька лежит. Одной хватило: мелькающие страницы страшно на нервы действуют.
Следом коридор, за одной из высоких дверей спаленка а-ля “барокко”, которая и мне нравится. Там кровать под балдахином. Койка аккуратно заправлена, покрывалом прикрыта. Но когда Люська к ней подходит, ткань благодаря магнитным ниточкам складывается. Наша дуреха с продолжительным мурлыканьем растягивается под балдахином и всем видом показывает, что поход у нее закончен.
— Бунт на корабле, расстреляю,— грозным голосом говорю я.
— Ля-ля-ля, Терентий, ты — русский медведь. Причем шатун, с пробкой в заднице. Все, я устала гулять.
— Мы дальше брести уже не будем, только назад, домой.
— Не хочу в такой дом. Мне тут нравится. Monsieur Cravets, оставайтесь со мной. И пусть эти передовики прутся, куда хотят. Мы отдохнем и сами вернемся.
Попользоваться всем благолепием, да еще вместе с demoiselle de Florignac — неискушенный и неизбалованный красотами жизни Кравец даже покраснел и запыхтел.
— Это рискованно, Кравец-дружище,— честно предупредил я его. — Вдруг вся лепота — чистой воды надувательство или мухоловка? Можно заработать в любой момент пинок и очутится непосредственно голым задом на Свинячьей Шкуре.
Я собрался предупредить, что, даже если мы когда-нибудь еще свидимся, он у меня из доверия выйдет. Но передумал — кому я после этого путешествия смогу доверять, если мы действительно оказались в ловушке. Я сам уязвимей некуда, хоть напялю на себя все пять скафандров.
— Но не брошу же я Люську здесь,— торжественно заявил Кравец.
— Однако почему? Трудно бросить только самого себя.
— Я не мастак объяснять такие вещи. В смысле, у меня не густо со словами про всякие чувства. Короче, желаю быть рядом с ней. Кроме того, если вы сумеете выбраться отсюда, то и мы сумеем. А вообще я не тороплюсь на виселицу в Васино.
Я бросил Люсин скафандр на притягательную кровать и строгим оком оглядел присутствующих. Капитан, по-моему, тоже не прочь был здесь задержаться и как-нибудь пристроиться к любовничкам.
— Третий — лишний, пойдемте с нами, мастер,— потянул я его за рукав.
— Располагаются на отдых посреди всей катавасии одни дураки, а умные идут куда-нибудь. Мы-то кто с вами? Забыли, что ли? Попытаемся выбраться отсюда.
Поневоле “умному” капитану пришлось с прискорбием двинуться вперед. Вернее, назад, к базе. Напоследок я еще глянул в приоткрытую дверь спальни, на лежак. А там уже имелась широкая трудовая спина Кравца безо всякого скафандра и даже тельняшки. Из-под боков шерифа выглядывали и как бы шагали по тропе плотской любви тонкие ножки с маленькими розовыми пятками — стюардесскины. Недолго мужлан наш продержался. Впрочем, неизвестно долго ли нам всем осталось.
- Чёрная Пешка - Александр Лукьянов - Социально-психологическая
- Сверхнедочеловек или История подопытных - Александр Тюрин - Социально-психологическая
- Боги и Боты - Teronet - Социально-психологическая
- Боги & Боты - Teronet - Социально-психологическая
- Восстание среди звезд - Лафайет Хаббард - Социально-психологическая