Читать интересную книгу Неправильный Дойл - Роберт Джирарди

10

Свет у Мегги не горел. Ее хижина, спрятавшись за пышно цветущей желтой форзицией, была окутана волшебным сумраком, словно замок Спящей Красавицы, скрытый зарослями шиповника. В шуршащем неподалеку камыше пели лягушки.

Дойл подошел к входной двери. На резиновом коврике у двери был изображен сумчатый дьявол, а под ним стояла надпись: «Берлога Мегги!» Он громко постучал. Тут же зажегся свет, словно она не спала, а все это время ждала его прихода. Через несколько секунд он услышал за дверью звук взводимого курка винчестера. «Бог мой, – подумал Дойл, – она что, спит с этой чертовой штукой?»

– Эй, это я, Тим, – позвал он.

– Какого дьявола тебе надо в такое время? – Мегги явно злилась.

Были уже привычные для Дойла три часа ночи.

– Я хочу поговорить о «Могиле поэта».

Ответом было красноречивое молчание, сопровождаемое хором лягушек.

– Ладно, – наконец сказала она. – Только дай мне привести себя в порядок.

Через несколько минут Мегги отодвинула засов, потом задвижку, и Дойл вошел внутрь. На голое тело она накинула знакомый халат с пингвинами, после сна ее волосы выглядели жирными и тусклыми. Дойл увидел кофейник, булькающий на двухкомфорочной газовой плитке в крошечной кухоньке. Эти хижины для отдыха были построены полвека назад по тогдашней последней моде: хромированная арматура, поверхности из бирюзовой формайки, отделка из светлой сучковатой сосны, теперь потемневшей от времени. Мегги жила здесь как на корабле: теснота помещения вынуждала к аккуратности моряка и напоминала Дойлу обстановку домика капитана Пита, нависавшего над другой бухтой на противоположной стороне острова. Одежда, которая не помещалась в крошечный платяной шкаф, была аккуратно сложена в ящики из-под молока, стоящие вдоль стен. Необходимый минимум посуды хранился на открытой полке над плиткой. Над узкой кроватью, стоявшей в углублении, висело большое распятие. Единственным украшением стен являлся банковский календарь, в котором определенные дни были отмечены многозначительными красными крестиками, и побуревшая, в пятнах плесени фотография с утиной охоты – ее повесил там дядя Бак еще в те дни, когда хижины только начали сдаваться.

Мегги села на мягкий диванчик и натянула халатик на колени. Она выглядела сконфуженной, после сна ее лицо было немного опухшим.

– Кофе будет готов через минуту, – зевнув, сказала она.

– Нет, спасибо.

Дойл прислонился к деревянной обшивке, всем своим видом показывая, что проходить не собирается. Эти хижины всегда вызывали у него приступ клаустрофобии: казалось, в них никогда не хватало места его плечам.

– Ты слышала, что я сказал? – Он не смог сдержать резкого тона.

Мегги кивнула. У нее был вид обиженного человека, обвиненного в преступлении, к которому он не имел никакого отношения.

– Почему ты не рассказала мне о «Могиле поэта»? – спросил Дойл, пытаясь изо всех сил сохранять спокойствие.

Мегги задумалась. Потом ответила:

– Не знаю. Сначала думала, ты в курсе. А потом, когда поняла, что ты не знаешь, не хотела говорить, потому что это было вроде нашего с Баком маленького секрета. Если он не рассказал тебе об этом в свое время, значит, у него были на то причины, я так полагаю.

– Скрытный старый ублюдок, – выругался Дойл.

– Может, он думал, что ты еще мальчишка, а мальчишки не умеют держать язык за зубами, и ты проболтаешься кому-нибудь просто так, ради красного словца. Поползут слухи типа «мать твою, закопанное сокровище», и это место наводнят разные психи с лопатами в руках. А потом ты стал старше, и он просто ждал, когда ты вернешься. Но ты так и не вернулся.

– И давно ты знаешь?

– Довольно давно.

– С каких пор?

– Почти с того времени, как мы с Баком стали встречаться, наверное. Однажды вечером он сводил меня туда. От этого места реально бросало в дрожь.

Дойл почувствовал, как внутри у него все сжалось.

– Ты была на «Могиле поэта»?

– Что-то вроде того.

– И ты… сможешь опять найти туда дорогу?

Мегги бросила на него странный взгляд.

– А ты как думаешь?

11

Декорации площадки для гольфа неясно вырисовывались в безлунной ночи, как языческие идолы. Опоссумы, которым якобы грозило вымирание, удирали в кустарник за ограждение. Ночные птицы одиноко кричали с болот. Мегги, в высоких болотных сапогах, спотыкаясь, брела по потрескавшейся ракушечной дорожке. Луч ее фонарика скользил по гипсовым щупальцам гигантского кальмара.

– Нам надо было включить освещение дорожки, – сказала она. – Просто щелкнуть выключателем. Это же глупость какая-то.

– Нет, – сказал Дойл.

Он не мог этого объяснить: он чувствовал себя грабителем могил, ни больше ни меньше. А каждому могильному вору нужны ночь, темнота и тишина, когда он идет на свое гнусное дело. Через минуту они стояли перед гипсовыми башнями Маракайбо. Мегги держала фонарик, а Дойл пытался плечом открыть деревянную дверь в боковой стене. Дверь со скрипом подалась, впуская их в подсобку, набитую всяким старьем для починки – рулонами пластиковой травы, трехлитровыми баллонами с распылителем от насекомых, банками с высохшей краской.

Мегги подняла руку, дернула шнур, и узкое пространство наполнилось светом стоваттной лампочки, свисающей на проводе с потолка. Дойл в смятении заморгал: в резком свете это место напомнило ему известные фотографии, сделанные при открытии гробницы Тутанхамона в Долине Царей и запечатлевшие остатки былой роскоши, сваленные как попало во времена ее расхищения.

– Вот, – сказала Мегги. – Теперь мы можем видеть, что делаем. Точнее, ты сможешь увидеть, что ты делаешь. Потому что я даже за миллион баксов не полезу в этот сортир.

Она подвела Дойла к квадрату пластиковой травы, постеленному в центре комнаты вместо ковра, и скатала его. Под ним обнаружилась деревянная плита с тяжелым черным железным кольцом.

– Это здесь.

– Что здесь? – спросил Дойл, глядя на кольцо.

– Главный люк «Могилы поэта». Правда, настоящее только кольцо. Бак сделал этот люк вскоре после того, как построил площадку для гольфа.

– Все эти годы… – улыбнулся Дойл, – все эти туристы, играющие в веселый гольф… и никто не догадывался. Они думали, что про пиратов – это так, уловка, чтобы их заинтересовать.

– Старина Бак тоже думал, что это забавно, – сказала Мегги. – У него было извращенное чувство юмора, знаешь ли.

– И что теперь?

Мегги указала на цепь и ручную лебедку от старого крана, прикрепленного к потолочной балке. Дойл протянул цепь через железное кольцо, закрепил крюк и прокрутил лебедку, пока цепь не натянулась.

– Ты бы лучше отошла, – сказал он.

Мегги отошла в сторону, Дойл взялся обеими руками за рукоять лебедки и с силой надавил. Колесо поддалось, люк с пронзительным скрипом поднялся и повис в воздухе, покачиваясь, на фут выше его ботинок. Из открывшегося лаза потянуло густым запахом глины. Из-под крышки люка выползла многоножка размером с ладонь и скрылась в темноте под старым рулоном парусины.

Дойл ослабил цепь, отодвинул люк в сторону и заглянул в открывшийся ход. Он был не шире сточной трубы, весь в грязи и земле, со всех сторон укрепленный досками и фанерой. Разочаровывающее зрелище. Он почти поверил в то, что заглянет туда и увидит корабль, каким-то чудом сохранившийся с семнадцатого века.

– Если хочешь спуститься – вперед, пожалуйста, – прозвучал из-за плеча голос Мегги. – Я остаюсь здесь. Но ты ничего не найдешь. Только кучу барахла и, может быть, парочку опоссумов. Старина Бак пятьдесят лет назад забрал из этой ямы все, что можно было забрать. И того было не много, надо сказать. Теперь там осталось меньше, чем ничего.

Дойл колебался. Из «Могилы поэта» пахло как из настоящей могилы. Гнилью и корнями деревьев.

– Я уже слишком далеко зашел, – сказал он, глубоко вдохнул, присел на корточки и опустил ноги в лаз.

Мегги сунула ему фонарик.

– Удачи, – сказала она. – И будь осторожен. Оставайся на верхнем уровне, другие теперь небезопасны.

Дойл скользнул в темноту и оказался на дне неглубокого колодца. Отсюда под прямым углом расходились два туннеля, достаточно широкие, чтобы по ним мог ползти один человек.

– Ползи в тот, что находится справа, – донесся сверху голос Мегги. Дойл поднял голову и увидел ее лицо в ореоле яркого света лампочки. – Всегда держись правой стороны, и ты вернешься на то же место.

Дойл опустился на четвереньки и пополз в проход, с некоторым усилием удерживая фонарик так, чтобы он освещал путь. Это оказался длинный туннель со множеством торчащих корней, обложенный, как и верхний, досками и фанерой. Дышать в этом спертом воздухе было почти невозможно. Он полз по проходу, и все это время у него было неприятное ощущение, будто он ползет по разлагающимся внутренностям какого-то гигантского, закопанного в земле опоссума. После нескольких минут такого упражнения ему захотелось повернуть обратно, но ползти вперед было легче, и он продолжил, пока не попал в отсек, где подпорки не выдержали и туннель частично обрушился. Он медленно отполз назад и взял правее. По пути не попадалось ничего необычного – только то, что и должно быть в земле: корни, черви, личинки цикад, уже не один год неподвижно ожидающие в своих норках жаркое лето. Здесь ничего нет, говорил он себе. Просто пустые туннели в земле, идиотская причуда дяди Бака – известного любителя подурачиться. Тут он чуть не наткнулся на что-то железное, загородившее полдороги.