Читать интересную книгу Введение в историческую уралистику - Владимир Напольских

VI. Физико-антропологический и археологический аспекты проблемы уральской и финно-угорской прародины

Расовые типы, представленные у уральских народов, довольно разнообразны: от классических северных европеоидов (атланто-балтийская раса, распространённая среди прибалтийских финнов и мордвы-эрзи) до классических континентальных монголоидов (расовый тип нганасан — см. ниже), однако в основном уральцы принадлежат к различным вариантам двух расовых типов: к беломоро-балтийской европеоидной расе (большинство прибалтийских финнов, часть мордвы-эрзи, большая часть коми-зырян) и к урало-лапоноидной расе в её вариантах: уральском (максимально выражен у манси, с монголоидной примесью в возрастающем порядке — у (нарымских) селькупов, хантов, ненцев), лапоноидном (саамы), сублапоноидном волго-камском, подразделяемом в работах прошлых лет на сублапоноидный (коми-пермяки, удмурты, марийцы) и субуральский (мордва-мокша) [Алексеев 1969; Марк 1956; 1964; 1974; Дрёмов 1985].

Европеоидная принадлежность беломоро-балтийской расы и её происхождение у прибалтийских финнов и мордвы в связи с вхождением Прибалтики и Верхнего Поволжья в ареал древнейшего распространения «протоевропейских» типов и с происходившей с конца III тыс. до н. э. миграцией в Прибалтику с юга европеоидных групп (носители культур со шнуровой керамикой и т. д.) индоевропейской («протобалтской» — см. раздел V), собственно балтской и — с запада, из Скандинавии — германской этноязыковой принадлежности, не вызывают в общем сомнений (см. [Марк 1956; Денисова 1974; 1975; 1980; Якимов 1956] и др.). При этом некоторое уплощение лица в восточнобалтийском варианте беломоро-балтийской расы одни авторы склонны объяснять лапоноидной или попросту (с чем едва ли можно согласиться) монголоидной примесью [Марк 1964:2—4; 1974:17; Алексеев 1969:140—141; Дебец 1961:54; Чебоксаров 1952], другие же подчёркивают в его генезисе роль древнейшего палеоевропейского широколицего компонента [Якимов 1956; Денисова 1980] или (что очень близко) рассматривают его как результат эволюции древних протоморфных типов севера Восточной Европы (палеоевропейского, лапоноидного) в направлении «балтизации» (не исключая, естественно, и прямой европеоидной примеси) [Бунак 1974:4—5; 1965:181; Bunak 1966:24—25].

Несколько менее ясен вопрос о генезисе беломорского (в меньшей степени — восточнобалтийского) типа беломоро-балтийской расы у коми-зырян: если в работах прежних лет эти типы считали характерными только для некоторых их территориальных подразделений [Алексеев 1969; Чебоксаров 1952], что легко объяснялось участием каких-то прибалтийско-финских групп в их сложении, то сегодня есть основания говорить о том, что типы беломоро-балтийской расы, близкие к таковым карел и вепсов, издавна были распространены среди всех групп коми-зырян (хотя в наибольшей степени — всё-таки среди западных и северных) [Хартанович 1991:125]. Поэтому, видимо, наиболее справедливым следует считать предположение о былом переселении пермских предков коми-зырян, в антропологическом смысле принадлежавших первоначально к тем же сублапоноидным вариантам, что и удмурты и коми-пермяки, на север и смешении их здесь с местным населением, принадлежавшим в антропологическом отношении к беломоро-балтийской расе и принявшим участие также в сложении карел и вепсов на западе [Марк 1964:5]. Представляется, что — по крайней мере на современном уровне нашего исторического знания — ответить на вопрос об этноязыковой принадлежности этого населения едва ли возможно.

Таким образом, основное значение в исследовании антропологической предыстории уральских народов имеет вопрос о происхождении урало-лапоноидной расы. Безусловно её промежуточное положение между европеоидной и монголоидной расами, которому может быть предложено два объяснения: либо древнее смешение, либо особое происхождение древнего уральского типа, сложившегося вне ареалов формирования собственно монголоидной и собственно европеоидной расы, возможно — между этими ареалами или на их периферии. Вокруг этой дилеммы в конце 40‑х — в 60‑е гг. XX века в советской антропологии развернулась оживлённая дискуссия (см. краткий обзор в [Давыдова 1989:8—11]), большая часть участников которой придерживалась метисационной гипотезы генезиса урало-лапоноидной расы [Дебец 1947; 1956; 1961; Чебоксаров 1952; Герасимов 1955:320; Марк 1956; 1964; 1974; Алексеев 1969]. При этом названные авторы связывали предполагаемое ими расселение «монголоидных» и смешанных уралоидных популяций в лесной зоне Восточной Европы с востока на запад с распространением финно-угорской речи. В качестве первоначального центра формирования урало-лапоноидной расы (= смешения континентальных монголоидов и северных европеоидов) называли Урал (наиболее последовательно и с увязкой с лингвистическими гипотезами о локализации уральской прародины см. в [Чебоксаров 1952; Марк 1956; Дебец 1961]). Данная схема, преждевременно воспринятая как установленный факт, была использована и в археологических работах для обоснования былой миграции финно-угров — носителей лапоноидности (= таким образом, монголоидной примеси) на запад (см. особенно [Моора 1956:56—57]).

Первым камнем преткновения для метисационной гипотезы и базирующихся на ней палеоисторических построениях стал вопрос о времени первоначальной миграции прафинно-угров — лапоноидов на запад до Прибалтики. Датирование этого события ранними неолитом в связи с распространением лапоноидного типа у создателей культуры типичной гребенчатой керамики Прибалтики [Марк 1956; Моора 1956] уже само по себе было анахронизмом, так как этим предусматривалось, что финно-угорское (праприбалтийско-финское) население уже в III тыс. до н. э. жило от Балтики до Западной Сибири, и в его среде уже оформилось обособление отдельных групп, в частности — прибалтийско-финского праязыка. Это требовало ревизии всей хронологии финно-угорской языковой предыстории (что и было проделано в [Аристэ 1956]), превосходящей все разумно мыслимые пределы (речь шла об удревнении абсолютных датировок финно-угорских праязыковых «распадов» по крайней мере на 2 тысячи лет! — ср. возможные пределы таких корректировок, обозначенные выше в разделе III). Естественно, подобные экзерсисы не могут приниматься всерьёз — прежде всего, в силу их методологической ошибочности, попытки корректировать выводы одной дисциплины, языкознания, с помощью схем другой, археологии, базирующихся на гипотезе третьей, физической антропологии (подробнее критику гипотезы Х. Моора — П. Аристэ см. [Напольских 1990a; 1990b; Napolskikh 1995:14—16], однозначно негативную оценку см. в [Hajdú 1969:261], см. также [Хелимский 1995:16]).

Проблема, однако, усугублялась тем, что хронологические и географические пределы распространения лапоноидных или квазилапоноидных («содержащих монголоидную примесь») форм в Европе оказывались на деле гораздо более широкими и никак не укладывались даже в рамки абсолютно искусственных построений гипотезы Х. Моора — П. Аристэ, причём это обстоятельство было хорошо известно ещё с довоенного времени [Чебоксаров 1941; 1954]. Наличие брахикранных плосколицых черепов лапоноидного облика, рассматриваемых как результат монголоидной примеси, на западе, например, в мезолите западных областей Германии (!) приводило авторов рассматриваемых здесь гипотез к утверждениям о мезолитических по крайней мере миграциях с востока вплоть до Средней Европы [Марк 1956:228], что, естественно, ещё более затрудняло интерпретацию этих данных в рамках гипотезы Х. Моора — П. Аристэ.

Материал, свидетельствующий о широком распространении в неолите плосколицых типов, близких лапоноидному, на севере не только Восточной, но и Средней Европы, и о происхождении этой плосколицести от древнейших особенностей строения лицевого скелета ещё верхнепалеолитического населения Европы, восходящих, возможно, даже к морфологическим особенностям местных палеоантропов (для мезолита плосколицые черепа имеются, например, из Крыма и Португалии — районов, до которых, вероятно, никому не придёт в голову доводить ранние миграции метисированных предков финно-угров), был приведён В. П. Якимовым, который показал таким образом безосновательность предположений о формировании плосколицых лапоноидных черепов носителей культуры типичной гребенчатой керамики Прибалтики в результате участия монголоидных групп в их сложении [Якимов 1957]. Специально критикуя эту точку зрения В. П. Якимов подчеркнул, что против монголоидной примеси в антропологическом типе носителей культуры гребенчатой керамики, помимо вышеприведённых фактов, свидетельствуют и сами особенности этого типа: значительная высота мозгового отдела черепа, высокий носовой указатель, заметный альвеолярный и общий прогнатизм [Якимов 1956: 271][28].