Я рассказала Арнадо о том, что обнаружила. Он с улыбкой взъерошил мне волосы.
— Ты уверена, моя маленькая головешка? Помни: я буду действовать на основании твоих слов, и если ты ошибешься, могут погибнуть невинные.
Даже тогда я не поняла, что он имеет в виду, и с возмущением ответила:
— Конечно, уверена! Она злая колдунья, а ее муж так погряз в багровой скверне, что, по-моему, у него уже не осталось ни одной собственной мысли.
— Хорошо. Значит, свою работу ты выполнила. — Он сунул мне в руку несколько монет. — Я хочу, чтобы ты упаковала и свои вещи, и мои, а потом отправилась на речную пристань и заплатила за два места на ближайшем корабле, отправляющемся к морю. Багаж возьми с собой и жди меня на пристани. Справишься?
Я кивнула. Арнадо еще раньше показал мне, где находится пристань и как покупать билеты. Я охотно сделала все, что мне было поручено, и села ждать.
Когда Арнадо появился, он был суров и не склонен к разговорам. Мы поднялись на борт, матросы оттолкнулись шестами, и Арнадо встал на корме, глядя на струящуюся воду. Когда он, наконец, заговорил, его слова поразили меня и заставили по-новому увидеть ту роль, которую отводили мне в своей политике хранители.
Я убил их обоих, Блейз, на основании того, что ты мне сказала. Сначала я хотел пощадить старика, но если, по-твоему, он полностью погрузился в багровую скверну, его разум никогда уже не стал бы прежним, даже после смерти злой колдуньи, — так что я убил и его.
Я ошарашено вытаращила на Арнадо глаза. Глупо, конечно, с моей стороны: чего еще можно было ожидать?
— А что правитель Бетани? — спросила я, наконец. — Он велел тебе их убить?
Арнадо мрачно рассмеялся:
— Нет, дитя. В этом-то и был мой замысел: быстро нанести удар, убить дун-мага и скрыться до того, как правитель догадается, что хранители вмешались в дела Бетани. — Арнадо вздохнул. — Мы выполняем волю Совета, Блейз. Всегда об этом помни. Мы ни у кого больше не спрашиваем позволения, потому что, в конце концов, именно нашей безопасности — безопасности хранителей — угрожает дун-магия.
Я сидела на бухте каната и смотрела, как мимо беззвучно проплывают берега.
— Мы убегаем, — сказала я Арнадо. — За нами могли послать погоню.
— Да. Однако вряд ли. Не тревожься, Блейз: я был очень осторожен.
— Ты убил двух человек только потому, что я назвала их виновными в дун-магии.
— Нет, Блейз, не людей — злую колдунью и ее супруга.
— Но ведь кроме нас об этом никто не знает. Если нас поймают, нас обвинят в том, что мы убили вельможу — очень могущественного вельможу — и его жену.
— Да.
— И тут нет ничего плохого, потому что она занималась дун-магией?
Мой вопрос удивил Арнадо.
— Конечно. Мы не можем обращаться с ними как с обычными людьми. Если бы мы стали ждать, пока они проявят свою истинную природу, они успели бы своими заклинаниями посеять смуту и многих погубить. Мы должны наносить удар первыми. Тебя же ведь это не смущает, а, Блейз?
— Нет, — сказала я, — конечно нет. — Так оно тогда и было. Да и вообще, необходимость убивать тревожила меня мало пока мне не пришлось убить человека, который что-то для меня значил, пока не пришлось убивать дун-магов, которые были раньше силвами… Однако это случилось только через семнадцать лет.
Я продолжала выполнять подобные задания Совета и Датрика, и не все они были такими же простыми. Иногда я сопровождала Арнадо, иногда других силвов. Несколько раз на меня нападали дун-маги, а однажды на Спаттах меня схватила за убийство стража. Мне было всего тринадцать, и убийство совершила не я оно было делом рук хранительницы, которую я сопровождала, — большой дряни по имени Фьеста. Как только меня схватили, она укрылась на корабле хранителей, предоставив мне выкручиваться, как сумею. Могло случиться, что я до сих пор гнила бы в темнице, если бы не капитан корабля: он настоял, чтобы Фьеста отправилась меня выручать, и послал двух матросов проследить, чтобы она это сделала. Я, видишь ли, раньше плавала на его корабле, и капитан был ко мне неравнодушен.
Освободить меня с помощью силв-магии было нетрудно: несколько иллюзий, чтобы отвлечь стражников, пока Фьеста добывала ключ от моей камеры, потом еще несколько иллюзий, чтобы скрыть наше бегство… Всю обратную дорогу Фьеста была в ярости из-за того, что капитан унизил ее, заставив прийти мне на помощь, из-за того, что я позволила себя поймать, из-за того, что ее репутация пострадала по вине девчонки-полукровки.
Когда мы вернулись в Ступицу, она отомстила мне: сообщила фанатикам-силвам о полукровке, чья плодовитость в будущем угрожала чистоте крови островитян, если они не примут меры…
Я пообещала убить ее за это. (Должно быть, она приняла мои слова всерьез, потому что вскоре попросила перевести ее из Ступицы в Сегорн на Оси. Я всегда горячо желала, чтобы она до конца жизни постоянно оглядывалась через плечо, боясь увидеть меня.) Все еще истекая кровью после жестокой операции, испытывая боль от клейма, я бросилась к Датрику. Не знаю, чего я ожидала. Сочувствия? Симпатии? О Великая Бездна, до чего же я была наивна! Все, что он мне сказал, — это что он сам собирался вскоре позаботиться о моей стерилизации. Может быть, он намеревался сделать это более гуманно, с помощью силв-магии избавив от боли, но в его планы никогда не входило позволить мне сохранить способность к деторождению.
В тот день умерли последние иллюзии моего детства… хотя настоящего детства у меня никогда не было.
Через неделю я сбежала, рассчитывая навсегда расстаться и со службой Совету, и с островами Хранителей. Видеть снова Датрика мне не хотелось.
Я пробралась на баржу, перевозившую уголь из Ступицы на архипелаг Ксолкас. Конечно, меня скоро обнаружили, а раздосадованный капитан заставил меня, чтобы оплатить проезд, работать не разгибая спины. Меня высадили на одном из островов Ксолкас — каменной глыбе, торчащей из моря, словно рябой фаллический символ, — и тут-то я сразу узнала, как живется полукровке без денег и без покровительства хранителей.
Я перебиралась с острова на остров, всегда надеясь, что следующий окажется гостеприимнее предыдущего, и каждый раз разочаровываясь.
Когда я попала в главный город архипелага, власти, наконец, решили выслать меня и посадили на шлюп, идущий на острова Брет. Дела там у меня пошли ничуть не лучше. Некоторое время меч обеспечивал мне безопасность, но потом и его украли, пока я спала. Голод и отчаяние заставили меня воровать. Я все глубже пускалась на дно, вечно прячась от стражников, вечно в поисках убежища. Кончилось это тем, что однажды ночью, когда я уснула на меня напал какой-то подонок и изнасиловал. Я убила его, когда он по неосторожности уснул со мной рядом. Это был первый человек, которого я убила, и я видела в этом справедливое возмездие. Я даже не узнала, кто он был такой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});