Но очнувшийся Луиджи смотрел на нее сияющими глазами и что-то тихо шептал. С трудом Божена разобрала: «Если бы не бабушка, я бы даже не знал… И что случилось бы тогда?»
Не догадавшись, что он имеет в виду, Божена помогла ему подняться и уговорила пойти в ванную и переодеться в ее просторный халат.
Потом, вернувшись к несчастному Карлу, она дала ему обезболивающее, которое, по счастью, оказалось в ее сумке, и почти оттащила его, стонущего, на диван.
Разобравшись с мужчинами, она стала звонить бабушке, которая, она знала, не найдет себе места, пока не дождется ее звонка.
И только когда Сабина спросила, успел ли ее встретить Луиджи, Божена поняла, что произошло в квартире перед самым ее появлением.
Положив трубку, она пошла взглянуть на Карла – но тот, видимо окончательно измученный событиями последних дней, уже крепко спал.
Луиджи тоже ничем не проявлял свое присутствие – видимо, он пошел в спальню, чтобы прийти в себя, решила Божена.
Ей надо было все же собраться с мыслями. Она прошла на кухню и, заварив чай, села за стол.
Вся эта история с кладом, несмотря на комичность ее конца, ужасно взволновала ее, заставив совершенно иначе взглянуть на привычный образ деда.
Божена всегда восхищалась мастерством Америго, но привыкла слушать его рассказы, как занимательные сказки. И вдруг эти сказки ожили и стали вторгаться в ее жизнь. Карл вломился в ее дом, чтобы найти клад, который она всегда считала сказочным чудом. Но его радикулит и шишка на лбу Луиджи абсолютно реальны, а значит, реальны и перстень с тайником и бегство деда из Венеции…
И вдруг Божену обожгла догадка: бабушка упомянула о перстне в форме лилии; и Луиджи принес ей эскизы перстня-цветка. А исчезнув из ее дома в рождественскую ночь, оставил бумажник с новым эскизом. И на нем был изображен механизм, позволяющий одному из лепестков сдвигаться в сторону, открывая тайник! Как же она сразу не сопоставила то, что начала делать сама, со злополучным перстнем, сыгравшим такую важную роль в жизни ее деда…
Но неужели то, что предпринимает Луиджи по отношению к ней, – не что иное, как какой-то непонятный ей расчет? И если Карл знает об истории деда Америго больше, чем она сама, то почему бы и Луиджи тоже что-нибудь не знать? Она встала и заходила по кухне. Усталость, возбуждение и избыток впечатлений сыграли свою роль. Она вдруг поняла, что боится.
«А что, если Луиджи как-то связан с событиями, произошедшими здесь, в Венеции, в начале века? Может, он внук или правнук отравленной сеньоры и уверен в том, что мой дед причастен к этому преступлению. Не хочет ли он рассчитаться со мной? Я слышала, что такое кровная месть по-итальянски. Господи, что же мне делать? Я боюсь этого человека!»
Божена не узнавала себя. Она никогда не была такой мнительной, как сейчас. «Не слишком ли много совпадений? – думала она, направляясь в спальню, в которой, она полагала, сейчас находится Луиджи. – Ах, и зачем я так поспешно переехала в Венецию? Если бы Фаустина сейчас была рядом, она бы дала мне совет!»
Божена заглянула в спальню, но там Луиджи не оказалось. Тогда она, все больше и больше нервничая, обошла всю квартиру – он исчез, как и в ту рождественскую ночь. Она зашла в ванную: его мокрой одежды не было, а ее халат как ни в чем не бывало висел на своем обычном месте…
Она вернулась в кухню и села за стол. Ох, как она устала за этот день, как ей хотелось вытянуться на дедушкиной кровати и провалиться в глубокий сон без сновидений… Свет лампы, прикрытой матовым абажуром, падал на ее нежные руки, дорожное платье, заставлял светиться маленький сердолик, пригревшийся в ложбинке между ключицами, оставляя в молочной тени усталое лицо с чуть заметно подрагивающими ресницами. Глядя на пастельных тонов орхидеи, тонким кольцом обвивающие ободок ее любимого светильника, Божена словно плавала в собственных мыслях… Но потом мысли стали странным образом путаться, и она, уронив голову на руки, заснула прямо за столом.
А когда проснулась, то увидела Карла, спокойно сидящего напротив нее и допивающего остатки холодного чая.
* * *
Они просидели на кухне несколько часов. Карл, чувствуя себя так, словно он спасся с тонущего корабля, а теперь сидит в теплой каюте в полной безопасности и рассказывает тому, кто его спас, о своих приключениях, говорил, не умолкая.
Божена слушала его страстный рассказ о женщине по имени Франта, по капризу которой он целый месяц провел в Венеции, готовясь к тому, чтобы совершить настоящее преступление, и думала: а не окажись к этому времени взломанная Карлом квартира собственностью его детской подруги – кто знает, чем бы обернулось для него это приключение? Но сам ее собеседник, похоже, ни о чем подобном и не задумывался…
Божена слушала Карла и думала о своем. Хорошо, что Луиджи не знает, как она обрадовалась, увидев его в своей квартире – даже при таких странных обстоятельствах и в столь плачевном виде! Божена знала: он еще не догадывается, что внутри нее, Божены, уже начались те необратимые изменения, происходящие с каждой женщиной, которая понимает, что занимающий все ее мысли мужчина готов признаться ей в любви. Но теперь к ее сладкому волнению примешивался страх…
Обезболивающее явно пошло на пользу Карлу: он с трудом, но все-таки мог передвигаться на ногах. И устав от его бесконечных рассказов и поняв, что она так еще и не переоделась с дороги, Божена выпроводила его из своей квартиры, а сама пошла в ванную.
Приняв душ и завернув тяжелым узлом свои медные волосы, она потянулась к халату, который, как ей показалось, еще хранил запах тела Луиджи, и вдруг обнаружила в кармане какую-то хрустящую бумажку. Развернув ее, она поняла, что это адресованная ей записка, в которой Луиджи извинялся за причиненное ей беспокойство и обещал обязательно починить пострадавший камин.
И тогда она почувствовала, что, несмотря на все странности поведения этого человека, она хочет опять увидеть его, и увидеть немедленно.
Она прошла к телефону и стала вспоминать, куда положила так и не возвращенный владельцу бумажник, а найдя его, достала оттуда визитку Луиджи.
И, собравшись уже набрать номер, вспомнила про смутивший ее покой автоответчик и, перемотав пленку на начало, включила его. Ей ответила тишина… Будто и не было на пленке тех нескольких, так взволновавших ее слов… Ей стало ясно: Луиджи стер эту запись, пока она возилась с Карлом.
Божена нажала на «стоп» и почувствовала, как беспокойно забилось ее сердце. Стараясь отвлечься от мучивших ее сомнений, она ходила по квартире, приводя ее в порядок после разгрома, учиненного Карлом. Немного успокоившись за этими хлопотами, вспомнила о любимом варенье из лепестков роз, привезенном ею из Праги, и пошла в коридор, где стояла еще не разобранная дорожная сумка, – и в этот момент раздался звонок в дверь.