Никаких действий группа предпринять не успела. Все участники, полтора десятка человек, были арестованы по доносу. Но когда на Политбюро генеральный секретарь потребовал приговорить Рютина к смерти, даже самые близкие и верные сторонники не поддержали Вождя — решили, что это чересчур и противоречит «ленинским традициям». Дело ограничилось тем, что главаря посадили на десять лет, а остальные получили меньшие сроки или отправились в ссылку.
К этому времени фракционность и всякого рода «уклоны» в партии отошли в прошлое, споры и дискуссии прекратились, и установилось полное единовластие. Критика в адрес Сталина давно стала немыслимой. Он, подобно папе римскому, обрел статус непогрешимости, обязательный атрибут сакральности. Однако этого Вождю было недостаточно. Страну, которая проходила через эпоху «переломов», лихорадило. В верхнем эшелоне власти, конечно, все знали, что план первой пятилетки провален, что коллективизация привела к продовольственному кризису и голоду, что правитель совершил несколько тяжелых ошибок. А впереди предстояло еще много испытаний и потрясений.
В начале 1934 года случилось событие, продемонстрировавшее Сталину, что его опасения небеспочвенны. После беспрецедентного перерыва в три с половиной года состоялся очередной, семнадцатый съезд партии. Проводить его раньше Сталин не решался, потому что дела в стране шли совсем плохо, но теперь голод был преодолен и усилия по индустриализации позволяли перечислить в отчетном докладе много громких цифр. Печать нарекла собрание партийной верхушки «Съездом победителей», хотя до победы было еще очень и очень далеко. Съехавшиеся со всего Союза делегаты отлично знали ситуацию на местах. Публично, с трибуны, звучали одни панегирики и славословия в адрес Вождя, но на выборах нового ЦК, по традиции проводившихся тайно, произошло нечто неожиданное. В официальных результатах сообщалось, что Сталина выбрали почти единогласно. Однако подсчеты были сфальсифицированы. Впоследствии, в постсталинские времена, несколько уцелевших членов счетной комиссии рассказали, что Генеральный секретарь набрал максимальное количество голосов «против» — около 20 процентов. Сталин, естественно, об этом знал. Получалось, что немалая часть высшего эшелона политической власти относится к нему враждебно — и неизвестно, кто именно, поскольку голосование тайное. (Впоследствии все участники злополучного съезда окажутся под подозрением, и не двадцать процентов, а почти шестьдесят будут репрессированы. Еще хуже придется членам новоизбранного ЦК, которые все получили больше голосов, чем Сталин. Из 139 «лучших людей партии» 97 будут ликвидированы и еще пятеро покончат с собой).
Должно быть, именно в этот момент в Сталине окончательно созрела решимость довести ленинскую доктрину о монолитности партии до уровня абсолютной, нерассуждающей покорности, которую мог обеспечить только террор.
В отличие от других советских руководителей Сталин хорошо знал историю и извлекал из нее нужные ему уроки. Одним из самых чтимых им правителей был Иван Грозный, державший в лютом страхе свою «номенклатуру» — членов Боярской думы. В беседе с режиссером Сергеем Эйзенштейном, снявшим фильм «Иван Грозный», генеральный секретарь скажет: «Иван Грозный был очень жестоким. Показывать, что он был жестоким, можно, но нужно показать, почему необходимо быть жестоким. Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств». Иосиф Виссарионович этой ошибки не повторит. Он «дорежет» всех, кого сочтет нужным, и даже с запасом.
Повод для того, чтобы отменить табу на истребление партийцев, предоставился в декабре того же 1934 года, когда член партии, некто Леонид Николаев застрелил руководителя ленинградской партийной организации Сергея Кирова. Убийство было совершено по личным мотивам. Николаев то ли ревновал к Кирову жену, работавшую в аппарате Смольного, то ли обиделся на увольнение — неважно. Важно для Сталина было то, что Николаева приняли в партию во времена, когда Ленинградом руководил «уклонист» Зиновьев. Органы ГПУ получили немедленный приказ соорудить масштабный заговор. «Ищите убийц среди зиновьевцев», — приказал Вождь, и чекисты взялись за дело.
События развивались так быстро, что впоследствии возникла версия, не устроили ли убийство сами спецслужбы — якобы Киров был слишком популярен в партии и Сталин воспринимал его как соперника. Эта гипотеза представляется маловероятной. Киров был сталинским назначенцем и надежным исполнителем, никогда не позволявшим себе малейшей нелояльности. Если б не выстрел Николаева, Сталин придумал бы какой-нибудь другой повод.
![]()
Сталин у гроба Кирова
Расправа началась в Ленинграде, где подавляющее большинство партийной номенклатуры выдвинулось при Зиновьеве, который правил городом почти десять лет. Сталин прибыл в Ленинград и лично возглавил чистку, чтобы показать чекистам, как они должны работать. Впоследствии ленинградский опыт будет использоваться «органами» повсеместно. Арестовали более шестисот ленинградских коммунистов, в подавляющем большинстве — руководящего звена. Самого Зиновьева тоже посадили, а заодно уж и Каменева, бывшего московского начальника, что позволило открыть охоту на «каменевцев» и в столичном аппарате.
Затем активное разоблачение «троцкистов», «зиновьевцев» и «каменевцев» развернулось по всей стране. Теперь виновных определяли без лишних формальностей и исключением из партии не ограничивались. В срочно принятом постановлении ЦИК говорилось, что следствие по «террористическим» делам надлежит «заканчивать в срок не более десяти дней», «слушать без участия сторон», обжалования не допускать, а «приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении».
В 1935–1936 годах была проведена большая кампания по чистке всей партии. Формально это выглядело как обмен партбилетов, однако новые взамен старых получали далеко не все. Почти триста тысяч человек были «вычищены». В новых условиях это делало всех их кандидатами на арест.
Новое повышение градуса репрессий произошло летом 1936 года. До сих пор преобладали тюремные приговоры, теперь волной пошли расстрельные. Терроризирование партийно-советской элиты дошло до высшей точки. Началась эпоха так называемых «больших московских процессов», показательного истребления «боярских родов».
Зиновьев и Каменев, первоначально осужденные на тюремное заключение, были вновь посажены на скамью подсудимых «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». Следствие изобрело некий «Троцкистско-зиновьевский террористический центр», абсолютно фантазийную организацию, якобы находившуюся в контакте с эмигрантом Троцким и замышлявшую убийство советских вождей: Сталина, наркома обороны Ворошилова, ленинградского партсекретаря Жданова, наркома путей сообщения Кагановича, наркома тяжелой промышленности Орджоникидзе, украинского партсекретаря Косиора и киевского партсекретаря Постышева. (Орджоникидзе скоро застрелится, а Косиор и Постышев сами окажутся «врагами народа»). Все 16 обвиняемых, как упорствовавшие, так и покаявшиеся, были казнены.
В январе 1937 года в столице произошло следующее демонстративное судилище — над членами еще одной вымышленной организации, которую, не мудрствуя, нарекли «Параллельным антисоветским троцкистским центром». Главарями были объявлены первый заместитель наркома тяжелой промышленности Георгий Пятаков, бывший нарком финансов Григорий Сокольников и знаменитый партийный журналист Карл Радек, все трое в прошлом члены ЦК. Остальные четырнадцать подсудимых тоже были крупными партийными и государственными функционерами. После ритуальных признаний в чудовищных преступлениях и столь же ритуальной кровожадной кампании в прессе и на проведенных по всей стране «митингах трудящихся» всех осудили. Тринадцать человек расстреляли сразу, остальных четверых потом убили в тюрьме.
