Сломав позвоночник первому, он отступил в сторону и пырнул второго твердыми «хромированными» пальцами, легко пробившими бронежилет. Разбив горло третьему, он увернулся от медленно плывущего к нему лезвия ножа и перебил его владельцу позвоночник, после чего выпрыгнул из траншеи.
«Кассад!»
Кассад быстро пригнулся. Рубиново-красный луч лазера медленно проплыл у него над плечом, словно прожигая себе путь сквозь воздух. Кассад услышал шипение и ощутил запах озона. («Быть не может! Я увернулся от лазера!») Подобрав с земли камень, он швырнул его в Бродягу, который возился с «адской плетью», установленной на башне танка. Стрелок полетел на землю. Кассад выхватил из патронташа убитого десантника плазменную гранату и подскочил к люку танка. Гейзер пламени взметнулся выше носа стоявшего рядом катера, но Кассад в это время был уже метрах в тридцати от него.
Остановившись, он отыскал глазами Монету. Вокруг нее, словно туши на бойне, вповалку лежали трупы Бродяг. Вражеская кровь почти сплошь покрывала ее тело, но не прилипала к нему, а стекала, как масло по воде, переливаясь всеми цветами радуги на подбородке, плечах, груди и животе. Монета посмотрела на него поверх схватки, и Кассад вновь испытал прилив сил.
Позади нее Шрайк медленно двигался сквозь кровавый хаос, выбирая себе все новые и новые жертвы, словно пожинал урожай. Глядя, как это существо то возникает из небытия, то вновь исчезает, Кассад вдруг осознал: Повелителю Боли они с Монетой кажутся такими же медлительными, как Бродяги – ему самому.
Время убыстрилось и текло теперь со скоростью в четыре пятых нормальной. Уцелевших Бродяг охватила паника, они палили друг в друга, бросали боевые посты и сломя голову бежали к катеру. Кассад словно увидел их глазами события последних минут – оборонительные позиции, прорванные какими-то зеркальными кляксами, товарищей, умирающих в лужах крови. Монета шла сквозь толпу, убивая теперь просто ради развлечения. К своему удивлению, Кассад обнаружил, что может немного управлять временем: раз, и его противники замедляют скорость до трети нормальной, раз, и время возвращается в свои берега. Честь солдата и элементарная брезгливость требовали прекратить бойню, но охватившая Кассада почти сексуальная жажда крови пересилила все.
Кто-то в катере задраил люк. Десантники, оставшиеся снаружи, запаниковали и принялись стрелять по нему плазменными зарядами. Спасаясь от невидимого врага, толпа напирала, топча даже раненых, а Кассад наседал на них сзади.
Все происходящее как нельзя лучше описывала фраза: «сражаться, как загнанная в угол крыса». Из военной истории известно, что самые яростные бои происходят на замкнутых пространствах, откуда невозможно бежать. Атаки французов на Эсантэ и Угумон[14] под Ватерлоо, Пчелиные туннели Лузуса – именно там происходили самые яростные рукопашные схватки. Здесь было то же самое: плотная толпа плюс невозможность отступить. Бродяги сражались… и погибали… как загнанные в угол крысы.
Шрайк вывел из строя экипаж катера. Монета осталась позади, чтобы уничтожить шестьдесят десантников, не покинувших своих окопов. Кассад обрушился на них с тыла.
В это время второй катер открыл огонь по своему обреченному товарищу. Кассад был уже достаточно далеко и спокойно наблюдал за тем, как над равниной ползут лазерные лучи. Целую вечность спустя полетели ракеты. Они плыли так медленно, что Кассаду казалось – он успел бы расписаться на них. Первый катер уже завалился набок. Бродяги внутри и снаружи были перебиты все до единого, но защитное поле еще держалось. Взрывы и выброс поглощенной энергии разбросали трупы до самой линии окопов, подожгли технику и оплавили песок до зеркального блеска. Стоя под куполом оранжевого пламени, Кассад и Монета смотрели на второй катер, уходивший в космос.
«Мы можем остановить их?» – Кассад тяжело дышал и буквально дрожал от возбуждения.
«Можем, – ответила Монета, – но не станем. Пусть доставят послание Рою».
«Какое послание?»
– Иди ко мне, Кассад.
Он обернулся на звук ее голоса. Отражающее силовое поле исчезло. Обнаженное тело Монеты лоснилось от пота, темные волосы прилипли к вискам, соски затвердели.
– Иди ко мне, – повторила она.
Кассад оглядел себя. Его собственное силовое поле тоже исчезло. Он захотел, и оно исчезло. Такого острого желания Кассад не испытывал ни разу в жизни.
– Иди ко мне, – в третий раз повторила Монета, теперь уже шепотом.
Кассад подошел к ней, подхватил за влажные, сами скользнувшие ему в руки ягодицы и отнес ее на вершину небольшого холма, где осталась полоска невыгоревшей травы. Опустив ее на землю среди громоздившихся вокруг трупов, он грубо раздвинул ей ноги, отвел ее руки за голову, прижал их к земле и всем телом рухнул на нее.
– Да, да, да, – шептала Монета, когда Кассад целовал ей мочку левого уха, прокладывая губами путь к пульсирующей жилке на шее, слизывая сладостно-соленые струйки пота с ее грудей. А ВОКРУГ ГРОМОЗДЯТСЯ ГОРЫ ТРУПОВ. ИХ БУДЕТ ЕЩЕ БОЛЬШЕ. ТЫСЯЧИ. МИЛЛИОНЫ. МЕРТВЕЦЫ ТРЯСУТСЯ ОТ ХОХОТА. БЕСКОНЕЧНЫЕ КОЛОННЫ СОЛДАТ ВЫХОДЯТ ИЗ ЛЮКОВ ДЕСАНТНЫХ «ПРЫГУНОВ» И СКРЫВАЮТСЯ В ОГНЕ.
– Да!
Она горячо дышала ему в ухо. Ее руки скользнули по мокрым плечам Кассада, длинные ногти впились ему в спину, потом в ягодицы. Ближе, еще ближе! Мужская плоть Кассада то скользила по ее пушистому лону, то упиралась ей в живот. ВОТ ОТКРЫВАЮТСЯ НУЛЬ-ПОРТАЛЫ, ВЫБРАСЫВАЯ ХОЛОДНЫЕ ГРОМАДЫ УДАРНЫХ АВИАНОСЦЕВ. ЖАР ПЛАЗМЕННЫХ ВЗРЫВОВ. СОТНИ, ТЫСЯЧИ КОРАБЛЕЙ ТАНЦУЮТ СВОЙ ПРЕДСМЕРТНЫЙ ТАНЕЦ И ГИБНУТ, КАК БАБОЧКИ, ПОПАВШИЕ В УРАГАН. ГИГАНТСКИЕ СТОЛБЫ КРАСНЫХ ЛАЗЕРНЫХ ЛУЧЕЙ ПРОНЗАЮТ АТМОСФЕРУ, ОКУТЫВАЮТ ЦЕЛЫЕ ГОРОДА СГУСТКАМИ ЖАРА, И В РУБИНОВОМ СВЕТЕ ЗАКИПАЮТ ТЕЛА.
– Да!
Она раскрыла губы, она вся раскрылась навстречу ему. Спиной, животом он ощущал ее тепло. Ее язык скользнул ему в рот, а потом он вошел в нее, и она подалась ему навстречу. Его тело напряглось и чуть выгнулось назад. Кассад отдался этой влажной теплоте, которая словно бы засасывала его. Теперь они двигались как одно целое. ЯРОСТНЫЙ ЖАР ПОГЛОЩАЕТ ТЫСЯЧИ МИРОВ. В ПРЕДСМЕРТНЫХ КОНВУЛЬСИЯХ СГОРАЮТ КОНТИНЕНТЫ, КИПЯТ МОРЯ. САМ ВОЗДУХ ГОРИТ. ОКЕАНЫ ПЕРЕГРЕТОГО ВОЗДУХА ВЗДРАГИВАЮТ, КАК КОЖА, ЖДУЩАЯ ПРИКОСНОВЕНИЯ РУКИ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ.
– Да… да… да…
Кассад чувствует на губах теплое дыхание Монеты. Ее кожа – как масло и бархат. Все быстрее, все чаще двигается Кассад, и когда Монета сжимает его в горячих, влажных объятиях, сама вселенная сокращается… а потом расширяется вновь. Ее бедра движутся резко и требовательно, словно подчиняясь какой-то неодолимой силе. Лицо Кассада перекашивает гримаса, он закрывает глаза и видит…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});