– А кем вы приходитесь придворному магу Панкрату? – несколько удивлённо спросил Асклепий, с сомнением оглядывая разномастную компанию. Федул, спасая ситуацию, немедленно вклинился в разговор:
– Мы – большие друзья Снюссера! Можно сказать, магически связаны с ним, прямо-таки натурально собратья по разуму, да-да. Типа однажды выручили Спящего Деда из смертельно опасной переделки, он тогда и сказал, мол, заваливайте ко мне, брателлы, когда хотите, запросто, без чинов и званий! Эх, как-то не пришлось оно раньше, то да сё, а теперь нам его обязательно повидать надо, святое дело заболевшего друга проведать. Правда, никаких апельсинов-бананов мы не купили, но они, думаю, ему пока не нужны.
– И ещё нас придворная фея Мелина просила о здоровье прапрадеда узнать, – добавил Глеб. – Самой ей это сделать затруднительно… Ну, вы, наверное, в курсе?
– В курсе, – коротко подтвердил врач. – Ладно, давайте поговорим в здании, – Асклепий приглашающе повёл рукой.
В холле госпиталя, за дубовыми дверями, было прохладно и сумрачно, сильно пахло аптекарскими снадобьями. В глубине помещения, напротив входа, располагался массивный стол с сидящим за ним то ли санитаром, то ли охранником – белый медицинский халат на плечистом крепыше и лежащая на столе резиновая дубинка конкретной определённости не создавали. Вправо и влево из холла уходили высокие коридоры с арочными потолками; две мраморные лестницы возле тех коридоров вели как вверх, на прочие этажи, так и вниз, в подвальные помещения. Глеб за свою жизнь достаточно повидал фильмов ужасов о психиатрических лечебницах с безумными врачами, фанатиками мозгоправного дела, – потому воображение вмиг нарисовало ему сырые от крови подземные операционно-пыточные камеры, ржавые трубы по стенам подвала и, обязательно, размеренный звук падающих в тишине капель. А также, до полного комплекта, напомнило о неуспокоенных призраках зверски замученных пациентов – кровожадных, вечно голодных.
– Тихо тут у вас, – нервно озираясь по сторонам, заметил Федул. – и как-то малолюдно. Страшновато!
– Прекрасная звукоизоляция палат и минимум персонала при его высочайшей квалификации – с гордостью ответил врач. – Отлично организованная работа – залог нашего успеха! Нам направо, – он свернул в коридор. Глеб, бабай и гном гуськом последовали за лекарем, стараясь держаться подальше от пронумерованных дверей палат – а ну как оттуда выскочит какой-нибудь буйнопомешанный да черканёт по горлу бритвой? Или того хуже, заведёт нудный разговор о глобальной перестройке мироздания для всенародно счастливой жизни…
– Палата номер семь, прошу, – Асклепий открыл незапертую дверь, вошёл в комнату; трое смельчаков робко переступили порог.
Одноместная палата, в которой находился чародей Панкрат, мало походила на казённое больничное помещение: просторная, оклеенная дорогими обоями, с уютно зашторенным окном и журнальным столиком, на котором возвышался работающий информационный шар – она напоминала жилую комнату, владелец которой прилёг на кровать посмотреть новости да и уснул. Впрочем, от подобной передачи, пожалуй, заснул бы любой: по чёрному экрану тянулись белые, зелёные и красные тонкие линии – одни ломаные, неспокойные, другие ровные, едва заметно вздрагивающие. Как понял Глеб, это был специальный инфошар, что-то наподобие медицинского монитора, отслеживающего состояние больного. Сам же больной, великий Сонный Маг, личный толкователь Его Императорского Величества ночных сновидений, возлежал на широкой кровати – в сиреневой больничной распашонке по колено, с умиротворённо сложенными на груди руками и длинной седой бородой поверх них. В прошлый раз, как помнил Глеб, Снюссер выглядел куда веселее и бойчее: в оранжевой бейсболке, зелёной майке с хулиганской надписью и в джинсовых шортах. Да ещё и с колдовским посохом в придачу, которым озорной дед гонял умертвий как шкодливых собак.
– Эк его скрутило, болезного, – с горечью молвил бабай, видимо, вспомнив то же, что и Глеб.
– А какой прогноз? – тихо спросил парень врача, – выйдет Снюссер из комы или нет? И если выйдет, то когда?
– Затрудняюсь ответить, – Асклепий едва заметно пожал плечами. – Очень сложный случай. Может очнуться как в следующую минуту, так и через десять лет. Или двадцать. Но поверьте, мы делаем всё возможное, чтобы…
– Дайте я с ним поговорю, – настоятельно потребовал Федул. – Я где-то читал, что иногда беспробудно спящие приходят в себя, услышав задушевные речи друзей. Типа, доброе слово, оно и коматознику приятно!
– Ну… попробуйте, – с запинкой сказал врач. – Только будьте максимально осторожны и аккуратны.
– Обещаю, – Федул подошёл к кровати, посмотрел на лежащего Снюссера долгим взглядом. Вдруг, без какой-либо подготовки, гном резвым козликом запрыгнул на лежанку, уселся на груди деда Панкрата и, тряся его за плечи, истошно заорал:
– Очнись, гад! Я кому сказал – просыпайся! Говори, мерзавец, как тебя вывести из комы! – а затем влепил магу несколько быстрых пощёчин.
– Вы с ума сошли, – ахнул Асклепий, кидаясь к кровати, – вон, вон отсюда! Да как вы смеете… – пронзительный писк, донёсшийся от инфошара, остановил врача: на чёрном экране происходило нечто особенное – малоподвижные линии зазмеились, зарябили острыми пиками. Дед Снюссер, не открывая глаз, выдернул из-под Федула правую руку и без особого размаха стукнул гнома кулаком по уху – тот кубарем полетел с кровати.
– Жезл всевластия! Книга мёртвых! – далёким рокочущим басом произнёс маг. – Семью семь раз прикоснуться тем жезлом к плечам поочерёдно, зачитывая вслух имена и адреса умерших… Лишь тогда, не иначе… – голос Панкрата постепенно стих: великий Снюссер вновь впал в прежнее состояние. Скачущие линии на экране инфошара тоже успокоились, разгладились – через мгновение ничего уже не напоминало о случившемся.
– Что и требовалось разузнать, – удовлетворённо сказал гном, потирая оттопыренное багровое ухо.
– Удивительный результат, – хмуро сказал Асклепий, ухватив Федула за ворот рубахи и волоком таща его из палаты в коридор, – можно сказать феноменальный. Но ваши действия, батенька, я считаю всё же чересчур радикальными, хулиганскими. – Гном, бестолково суча ногами, молча ехал по скользкому полу: на довольной физиономии батеньки Федула не было и следа раскаяния о содеянном им безобразии. Модест с Глебом, не сговариваясь, вышли из палаты и заторопились к выходу, следом за быстро шагающим врачом.
На улице Асклепий наконец отпустил гнома. Не меняя тона, он сказал подоспевшим друзьям хулигана:
– Как вы понимаете, отныне доступ в имперский госпиталь закрыт для вас навсегда. Разве что в качестве пациентов… но, думаю, вам это не грозит, при такой-то непробиваемой душевной организации. Виданное ли дело, издеваться над впавшим в кому почтенным старцем, известнейшим магом, особой, приближённой к императору! Хамство какое-то.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});