Читать интересную книгу ПАЛАЧИ И КИЛЛЕРЫ. - П. Кочеткова

Все было задумано дерзко и с размахом. Однако до Москвы Таврины не доехали. Их остановили на милицейском посту.

Что стало потом с провалившимися агентами? Их использовали. В Москве поместили на квартиру, откуда Лидия Бобрик передала в Берлин радиограмму: доехали благополучно. И началась радиоигра. Еще полгода в Берлине получали от Таврина донесения типа: "Познакомился с женщиной-врачом, имеет знакомых в Кремлевской больнице".

Таврины оставались в этом доме еще семь лет после войны. Их адрес был известен в Берлине. Но на связь с ними никто не пришел. Оба террориста были осуждены и расстреляны в 1952 году.

(Овчинникова Л. В сентябре 44-го они едва не взорвали Сталина. Комсомольская правда. 14 ноября, 1995).

ПОКУШЕНИЕ НА ГИТЛЕРА

После того, как война перенеслась в Германию, стало ясно, что продолжение войны для Германии бессмысленно. Но несмотря на бесцельность сопротивления, нацистская верхушка заставляла громадное большинство своего народа слепо следовать за ней, сражаться и приносить бесчисленные жертвы за безнадежное дело.

И до тех пор, пока Германия еще сражалась, гитлеровская машина власти функционировала, существовала тотальная диктатура. У Гитлера и его единомышленников-маньяков была только одна цель — продлить существование нацистского строя любой кровью.

Все эти события сыграли роль катализатора оппозиционных настроений среди военных. Наиболее прозорливые из них в этот день поняли, что война проиграна, что начался необратимый процесс, который мог завершиться лишь полным крахом рейха. Вместе с нацией чудовищное поражение потерпела и армия. И если военные стали серьезно подумывать о возможности прямого вмешательства в события, то это было не столько результатом возмущения в их среде преступлениями нацизма, сколько попыткой спасти то, что еще можно было спасти. Преступления нацизма совершались у них на глазах на протяжении многих лет, не вызывая стремления попытаться покончить с этим. Страх перед грозящим поражением, стремление сохранить свои привилегии — вот что выводило военных из привычного равновесия.

Безнадежность дальнейшего сопротивления уже оценили и поняли даже некоторые из тех, кто в свое время привел к власти Гитлера, верил и поддерживал его в предвоенные годы и годы войны. Но теперь к ним пришло разочарование. Уже в 1944 году возникло сильное недовольство Гитлером, которое привело к тому, что в истории называют "Заговором 20 июля 1944 года".

Еще в 1943 году в штабе командования сухопутных сил на Бендлерштрассе существовал план на случай чрезвычайных обстоятельств иод кодовым названием «Валькирия». План предусматривал меры, которые должны быть приняты в случае внутренних беспорядков или крупномасштабного саботажа со стороны миллионов иностранцев, которые находились тогда в Германии.

Главная роль, согласно этому плану, отводилась армии резерва, а также частям, расквартированным в столице и вокруг нее — гвардейскому батальону в Берлине и офицерским училищам в его окрестностях. По иронии судьбы, план «Валькирия» был утвержден самим Гитлером.

Поскольку с планом были знакомы многие участники заговора, то ими позднее было разработано секретное приложение к этому плану. Согласно этому приложению, план можно было использовать также для свержения нацистского режима. Приложение предусматривало убийство Гитлера и немедленную организацию нового военного правительства в Берлине, которое должно было с помощью войск вермахта нейтрализовать самые опасные органы нацистского режима: СС, гестапо и СД.

В заговоре 20 июля 1944 года принимали участие абсолютно разные группы людей, с разными программами и убеждениями. Это были реакционеры, которыми руководил бывший бургомистр Лейпцига Герделер и так называемые патриоты, которых возглавил тридцатисемилетний полковник Штауфенберг. Он был потомком семьи, принадлежащей — из поколения в поколение — к военной аристократии. Правнук Гнейзенау по матери, он уверовал в достоинства нацистского режима, сулившего обеспечить возрождение величия Германии. В юности Штауфенберг, будучи штабным офицером, как и многие патриотические настроенные немцы, верил, что Гитлер призван спасти Германию от катастрофических последствий и позора Версальского договора. Состоя при легендарном Роммеле в Северной Африке, он был тяжело ранен, лишился глаза, правой руки и двух пальцев на левой руке. В июне 1944 года он был назначен членом штаба Армии резерва. По своей должности Штауфенберг должен был регулярно являться с докладом лично к Гитлеру.

По инициативе группы, руководимой Штауфенбергом, состоялась встреча между социал-демократами, которые готовились к заговору, и представителями подпольного коммунистического движения в Германии.

Кандидатура Штауфенберга наиболее подходила для осуществления заговора, который предусматривал ликвидацию Гитлера. Он мог сделать это в одну из своих деловых встреч с фюрером. Готовилось несколько вариантов. Две первые попытки — 11 и 15 июля — были отложены в последнюю минуту. К этому времени гестапо производило налеты все более часто, становились регулярными аресты среди военных.

20 июля 1944 года. В этот день в ставке ожидали Муссолини, который после переворота в Италии был арестован и заключен в крепости в Абруццах, но оттуда его освободила эсэсовская команда, которую возглавил полковник Скорцени. Ничего утешительного своему другу и сообщнику Гитлер сказать не мог и мысль о свергнутом диктаторе действовала на него удручающе. Но ведь отказаться от визита Муссолини он не мог. И фюрер приказал созвать совещание, чтобы обсудить положение на фронтах.

На совещание был снова вызван для доклада полковник Штауфенберг, который должен был дать отчет о резервах. Получив сообщение о назначенном визите к Гитлеру, он решил: будь что будет, на сей раз он расправится с ним.

Побудительные мотивы Штауфенберга четко обрисованы Гизевиусом: "Штауфенберг не желал, чтобы Гитлер увлек с собой в могилу всю армию. Будучи военным человеком до кончиков ногтей, он считал, что спасти армию означало спасти родину…" Успешная высадка войск союзников во Франции и их продвижение в Италии, где был взят Рим, поражение немецких войск на Восточном фронте показали Штауфенбергу, что далее медлить нельзя, поскольку иначе спасать будет уже нечего.

Доклад Штауфенберга был назначен на 12.30.

А пока Гитлер как обычно прогуливал свою овчарку Блонди на территории "особой зоны № 1" — "Волчьего логова". Даже внутри огороженной зоны Гитлера тщательно охраняли: по пятам за фюрером шествовали два вооруженных охранника. Фюрер встал поздно, мысли о предстоящей встрече с Муссолини и положение на фронте не давали ему покоя.

Тревога и дурные предчувствия заставили Гитлера в последнюю минуту дать распоряжение об изменении места проведения совещания: не в бункере, как это было обычно, а в бараке.

Когда Штауфенберг, который должен был по плану подложить бомбу в бункер, приехал в Растенбург, он узнал от генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля об изменениях, внесенных фюрером в распорядок дня и изменении места проведения совещания. Но полковник решил не отступать. Однако у него и его помощников оказалось очень мало времени на приготовления. Помогать Штауфенбергу должны были его адъютант фон Хафтен, с которым он приезжал в ставку, а также генералы Штиф и Фельгибель. Генералы должны были немедленно передать в берлинский центр сообщение о гибели Гитлера (а в успехе операции они почти не сомневались), затем вывести из строя систему связи ставки и изолировать ее от внешнего мира. Должность начальника связи ставки занимал Фельгибель. На него заговорщики возлагали особые надежды.

Полковник Штауфенберг выходил для доклада из кабинета Кейтеля. Но ему требовалось время, чтобы привести в действие механизм действия бомбы. Поэтому он под предлогом того, что забыл у Кейтеля свою фуражку, вернулся в штабное помещение и установил механизм бомбы. Теперь каждая минута могла решить исход дела. До взрыва оставалось 10 минут.

Штауфенберг был взволнован, но старался сохранить внешнее спокойствие. Он сказал Кейтелю, что ждет срочного звонка из Берлина и поэтому не может задерживаться. Полковник вошел в зал заседаний. Начальник оперативного отдела генерального штаба Хойзингер заканчивал свой доклад о положении на фронтах.

После него должен был выступать Штауфенберг. Но тут Хойзингер коснулся вопроса о резервах и Кейтель предложил дать слово Штауфенбергу. Полковник замер: если предложение поддержат — ему конец. У него не будет повода уйти с совещания до взрыва бомбы. Но Гитлер велел продолжать доклад Хойзингеру. Тогда Штауфенберг прошел в зал и поставил портфель под стол. Напротив сидел Гитлер. Под предлогом звонка из Берлина, Штауфенберг вышел из барака. Портфель оставался под столом.