О, нет, — качнул тот головой.
Мальчик встал и, сложив крылья за спиной, съехал со шляпы гриба на мох, встал рядом с Яной, пытливо заглядывая ей в глаза.
— Я не противен вам? — удивился.
Росточком Симон был небольшого и девушка, глядя на него сверху вниз, смогла рассмотреть запутавшиеся в волосах листики, кусочки мха и соломинки.
— Э-э-э…
— Она посчитала меня айнгером, увидев впервые, — доверительно сообщил эльф существу. Симон недоверчиво покосился на него:
— Тебя?
— Меня.
— И вышла замуж?
— Да.
Айнгер подумал и сел на край мухомора, вновь опечалившись:
— Счастливый! Как повезло тебе с женой.
Авилорн выгнул бровь, подумал и кивнул:
— О, да…
Яна вздохнула, услышав смех в голосе эльфа. И подумалось, некстати, что он совсем не плох, и было бы, пожалуй, очень славно, почувствовать себя женой столь благородного созданья. Но кто-то сильно посмеялся над ней, поставив в один ряд скорее с айнгером, чем с эльфом, но привязал к последнему и лишь фиктивно. Яна загрустила и села рядом с Симоном:
— Не знаю, кто тебя уверил в собственной неполноценности, но прекрасно понимаю, каково тебе. Я тоже чувствую себя отверженной.
— А ты отверженная? Почему? Такая красавица.
— Ты тоже симпатичен, но веришь в обратное.
— Все говорят, что я отвратен.
— А мне дают понять, что я неприемлема: глупа, агрессивна и прочее.
— А ты не злая?
— Нет.
Авилорн закашлялся и получил презрительный взгляд жены, как таблетку от кашля.
— И я, и мне. Гарон один сказал — мы безобразны и Манфелирн распространяет слухи, что это так уж тьму циклов, — проникновенно зашептал мальчик Яне. — Это, правда, сколько не смотрю я на себя в гладь водную — вижу лишь кошмар. В глазах других и хуже. Только неприязнь, брезгливость, а если равнодушие, то лишь как награда. Обычно и не смотрят на меня, всерьез не воспринимают, чураются.
— Вот-вот. И ты, значит, стал жертвой гарона.
— И я? Тебя они обидели?
— Страшней, соединили с эльфом. Представляешь, каково нам с ним? Ему маета и мне печаль.
Симон не понимал, но силился: разглядывал по-переменке Яну и Авилорна, потом качнул лохматой головой:
— Вы удивительная пара. Радуйтесь.
— Я рад, — заверил эльф.
— Я тоже. Особенно буду счастлива, когда мы расстанемся.
— Но почему?
— А почему решил ты, что уродлив? — спросил Авилорн.
— Так нам сказали уж давным-давно.
— И ты поверил. И она поверила, нам быть вместе невозможно. Она — человек, я — эльф.
— В этом беда? — удивился Симон.
— Угу, — кивнула девушка. — Нам никто помочь не в силах. Вот сходим в ад, может там нас разведут.
— Соединят сильней, и сплавят намертво в одно…
— Господи, помилуй! Нет, как раз наоборот. Но я не о себе и Авилорне. Я о тебе: хочешь, я превращу тебя в красавца, такого, что любой тебя, завидев, будет сражен красотой!
— Как?
— Подберем прическу. Я парикмахер.
— Чародейка?
— Почти. Жабу в слона превратить не могу, но ты не слон. Мне нужны ножницы. Найдутся?
— А что это?
— Инструмент.
— Найду, если расскажешь, как он выглядит и в чем его назначенье.
— Материализует, — уточнил для Яны эльф.
Симон пожал плечами: зачем объяснять, что итак понятно?
Вскоре Авилорн, сообразив, что айнгер и жена нашли друг друга, отошел в сторону и присел под деревом, ожидая окончания очередного приступа Яны, уже разговорчивости и жалости. Она стригла Симона и болтала не переставая о тяжелой жизни в среде иных. Айнгер крутился, чтоб увидеть в глазах девушки — правду ли она молвит, и комментировал услышанное, вставляя ремарки из историй своей нелегкой жизни. Они делились накипевшим, изливая друг другу душу, и забавляли эльфа своими дутыми проблемами, от которых иначе, чем, вылив их на головы друг друга избавиться, видимо, не могли. Но больше всего его забавляли друзья и родственники Симона, что потихоньку, стараясь быть незаметными, подтягивались к месту событий, беря в кольцо, прежде всего Яну. Авилорну было ясно, что последует дальше, но было также любопытно, как станет выкручиваться жена? И кого обвинит в неприятностях? О, конечно же, его.
Постепенно количество айнгеров увеличилось настолько, что они уже не могли оставаться незаметными, и свисали с ветвей деревьев, загораживая свет девушке, нависали над ней, стоя за спиной, чтоб лучше увидеть и понять, что она делает.
Яна смолкла, настороженная количеством нагих, крылатых и лохматых гостей, быстро закончила стрижку и с милой улыбкой раскланявшись, хотела удалиться. Не тут-то было.
Симон расправил гордо плечи и с некоторым испугом оглядел толпу собравшихся родичей. Те дружно ахнули — перед ними предстал почти налысо бритый родственник. Он выглядел не так как они и оттого казался им прекрасным. Прическа и правда изменила айнгера радикально: лицо стало трогательно-утонченным, голова маленькой, аккуратной с розовыми милыми ушками и поблескивающими светлыми линиями кожи на висках.
— Сделай и меня такой же красивой, пожалуйста! — взмолилась одна женщина айнгер, вцепившись крючковатыми пальцами в плечо Яны.
— Простите, нет времени, — попыталась корректно объяснить ей отказ девушка. Лицо женщины исказила гримаса отчаянья и злости:
— А на него было?! — указала на Симона. Парень испуганно посмотрел на сородичей и, видя их искаженные завистью лица, предпочел ретироваться — раскрыл крылья и взмыл в небо, убираясь прочь. Для Яны же подобный путь передвижения был, к сожалению, невозможен, как, впрочем, любой другой. Ее начали теснить, тянуть каждый на себя, при этом вопя на все лады:
— Сначала меня!
— Нет, меня, я старше!!
— Я сестра Симона!!
— Я мать!
— Я его двоюродный кузен!!
— Я замуж выхожу, мне важнее!!
— Молчать!! — рявкнула Яна, не выдержав. Айнгеры на минуту опешили, но девушка, вместо того, чтоб скорей бежать, воспользовавшись замешательством, попыталась объясниться:
— Мы очень спешим, я не могу открыть здесь парикмахерскую…
Айнгеры зло зашипели, вновь перебивая друг друга, и активнее начали тянуть девушку каждый на себя. Только тут до нее дошло, что похожи они на горгон, единственное, волосы у них не змеи, но, судя по лицам, они и не нужны: искаженные смуглые маски с бровями острым углом, сверкающими злостью глазами, губами, кривящимися в базарном крике, крючковатыми носами — рождали глубинный ужас. А если учесть, что у айнгеров были еще и перепончатые, смуглые крылья, которые они топорщили в ярости, и тянулись к девушке не только своими пальчиками, но когтистыми лапками-наростами на крыльях, то ясно-понятно, Сурикова не простояла и двух минут — взвыла от ужаса и, в панике рухнув на землю, попыталась выбраться из толпы разъяренных фурий простым человеческим способом — ползком меж их ног. Ее хватали. На нее падали…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});