Читать интересную книгу Супервольф - Михаил Ишков

Несчастный старик взглянул на сложенные на столе деньги и ознакомившись с актом, а также с моей бумагой, которую предъявила заведующая, потерял сознание.

Я поспешил вызвать скорую помощь. Бригада появилась на удивление быстро, вместе с нею в зал попытался войти милиционер, однако Кривченков, предъявив удостоверение, попросил удалить из зала посторонних и встать у дверей. «Никого в зал не пускать!» — распорядился он.

Врачи привели кассира в чувство, я поспешил попросить у него прощение. Ефимов в свою очередь пресек возмущение заведующей, обвинившей кассира в «ротозействе». Женщина позволила себе возразить и заявила, она обязана сообщить в «органы», на что Ефимов веско ответил.

— Мы и есть органы. Так надо. Никому не сообщайте, — и предъявил удостоверение.

После того как заведующая приняла деньги, и мне удалось убедить старика, что он ни в чем не виноват и никаких последствий этот «следственный эксперимент» иметь не будет, мы втроем — я, Ефимов, Кривченков — вышли на улицу и сели в машину. Комендант дачи и шофер сидели, словно воды в рот набрали — перепуганные, по стойке «смирно». Потом уже полезла всякая шелуха. Кривченков подумал — везет же человеку! С такими способностями и на работу ходить не надо.

Комендант прикинул — долго ли этот занятный иудеец будет ходить без охраны? Решил — нет, не долго. Через пару кварталов товарищ Ефимов оттаял и поинтересовался, куда меня «подбросить»? Я не сразу догадался, что он имеет в виду. По пути мы обсудили богатства живого русского языка. Мы сошлись на том, что, не зная его в совершенстве, трудно обеспечить мир во всем мире.

Расстались у входа в гостиницу. Сердечно пожали друг другу руки. Затаенный страх во взглядах сопровождавших меня сотрудников гарантировал, что балабос будет информирован точно и во всех деталях.

Глава 5

Второе свидание мне пришлось ждать почти месяц. За это время я успел выступить в нескольких рабочих клубах, на Рогожской заставе, на Красной Пресне, где имел ошеломляющий успех. В ДОСААФЕ меня попросили возглавить секцию «работы с непознанным в человеческой психике». Более лестного предложения мне никогда не приходилось получать.

Жить бы и радоваться, строить коммунизм, однако на фоне удивительных успехов, сопутствовавших моим выступлениям, меня ни на минуту не оставляла мысль, что наш разговор с Иосифом далек от завершения. К нему надо быть готовым, и Мессинг готовился к нему. Смущало разве что нелепое, сбивающее с толку будущее, которое он отчетливо зрил, погружаясь в сулонг. Ожидаемое представляло его постаревшим, но неизменно живым и даже упитанным. Это была хорошая новость, если не считать сломанной ноги и одиночества, в которое чем дальше тем глубже он погружался.

Но как доплыть до счастливого берега? Как избавиться от приговора, прозвучавшего в струйке ароматного дыма? Как совместить его с осязаемой реальностью, в которой я рисовался целехоньким и здоровехоньким? Этот кошмар не давал мне покоя. Лабиринт, приютивший меня, оказался на редкость щедрым на сюрпризы.

Это был факт, с которым приходилось считаться.

Казалось бы, о чем беспокоиться, будущее само успешно решит этот кроссворд. Спи спокойно, дорогой товарищ, время работает на тебя.

Как бы не так!

Это есть глубочайшее заблуждение. Опыт общения с запредельным подсказывал, стоит только сложить руки, и ты даже не успеешь заметить, как будущее исподволь сменит маску и обернется другой реальностью — той, которую предвещали мне оскаленная морда и чудовищные клыки.

Эту истину полезно усвоить всякому, кто пытается заглянуть в будущее.

Я ночами простаивал у окна, дотошно исследовал раскинувшийся под ногами лабиринт. Струйки дыма не досаждали мне, по-видимому, мой индуктор окончательно переселился на дачу — в городе стояла несусветная жара, — так что никакие посторонние мысли не мешали мне сосредоточиться на самом главном. Как отбиться от бдительного, страдающего болезненной подозрительностью Минотавра?

Я разглядывал стены Кремля, считал зубцы на стенах и помимо воли искал путеводную нить, с помощью которой можно было бы выбраться из такого замечательного архитектурно-исторического логова.

Между тем дар, врученный мне небом, неожиданно занялся самым бесполезным и легкомысленным делом на свете. Мои прозрения, помимо воли, решили позабавляться со мной, своим прародителем! Это в тот час, когда были недопустимы не то, чтобы шутки, даже улыбки. Воображение, как котенок, резвилось безостановочно, прозревало неуместно и непонятно зачем одаривало Мессинга вполне безосновательной надеждой на лучшее. Меня донимали самые глупые вопросы на свете, например, что у нашего мудрого учителя и любимого вождя человеческое — голова или тело? Если тело — мне несдобровать. Если голова — можно попытаться.

Так пытайся!

Однако вместе попыток отыскать выход из лабиринта, меня занимали самые несуразные глупости. Я, например, мечтал отправиться в Астрахань и познакомиться с рыбаком Иваном Туриным, поймавшим в низовьях Волге белугу весом в 541 килограмм. Из нее «добыли», как писала газета, 75 килограммов икры. Мне хотелось в деталях разобраться, как советские люди собираются развивать коневодство. Я мало что знал о коневодстве, а это, оказывается, такая захватывающая штука. Неожиданно я воспылал неугасимым интересом к Александру Васильевичу Суворову, статья о котором была помещена в «Известиях».

Кто бы мог подумать, что еще двести лет назад в России жил и трудился такой «пламенный патриот своей родины и вождь вооруженных масс» как Суворов. Он ухитрялся «сочетать в себе железную волю, неудержимую энергию и способность к глубокому творческому мышлению».

«Сложен и тернист был путь Суворова к вершине полководческой славы».

«В эту войну[67] он не занимал руководящих постов, но в нем очень скоро пробудился новатор».

Я упивался чистейшим русским языком, каким была написана статья. Познакомившись с биографией великого полководца, мне тоже захотелось стать новатором. Это в то время, когда меня уже поставили на самый край мелкой, наполнившейся гнилой водой ямой. Я понять не мог, отчего Мессингу было так весело. Я неожиданно и просто уверился, что шкура Мессинга в его руках, и никакие провидческие способности, страсть к гипнозу или умение пользоваться сулонгом не в состоянии помочь, если он не помирится (лучше, подружится) с кремлевским Минотавром, который, в общем-то, и зверем представлялся только по его, Мессинга, недомыслию. Жертва всегда страдает однобокостью суждений. Значит, не надо ощущать себя жертвой!

В чем я был убежден наверняка, это в том, что никакому минотавру не так-то просто уничтожить дистанцию между собой и Мессингом, если сам Мессинг этого не захочет. Пусть он попробует поймать его, тщедушного и испуганного. Если это редко удавалось Гершке Босому, почему кремлевский затворник будет удачливее?

Его тайна заключалась в том, что наш мудрый вождь, учитель дорогой, лишь на время становился Минотавром, и, с моей точки зрения, знание этого секрета было важным преимуществом.

Как им воспользоваться?

* * *

Вторая встреча оказалась куда более продолжительной. Войдя в столовую, я сразу бросился в атаку. Я атаковал с позиций будущего. Конечно, Мессинг крепко и очень крепко подумал прежде, чем выразить свое возмущение главному балабосу страны, но от этого мое негодование не стало менее искренним.

— Как мне стало известно, — с обидой пожаловался Мессинг, — недавно арестовали несчастного кассира, с которым я сыграл злую шутку. Старик ни в чем не виноват. Вину за этот инцидент я полностью принимаю на себя.

Сталин, ждавший у стола, пожал плечами.

— Не спешите, Мессинг. Объясните толком, о каком старике идет речь и чью вину вы готовы взять на себя?

Я опешил.

— Разве вам не доложили?

— Что?

— Кассир, у которого я по липовой бумажке получил сто тысяч, арестован.

— Ах, вот вы о чем! — Сталин покачал головой. — Да, у наших головотяпов совсем отсутствует чувство юмора. А как у вас с юмором, Мессинг?

— Пока не жаловался…

— Верится с трудом.

Он взял со стола несколько отпечатанных на машинке листов.

— Вот, например, запись в вашем отчете: «Гитлер утверждал, что будущая война по своей природе является «оккультной», то есть «борьба будет вестись в таком пространстве, где первична тайна и вторичен расчет». Так?

— Так.

— Читаем далее: «Только воля к «тайне» обладает высшей силой воздействия на человека. Надо только знать соответствующие тексты, ключ к которым хранится в утраченных знаниях древних арийцев». Неужели руководитель германского государства именно так и выражался?..