Ночью боевое охранение задержало несколько десятков поляков, пробирающихся через наши позиции. В обе стороны. Большая часть, понятное дело, стремилась на юг, стараясь покинуть временно оккупированную русскими территорию. Но были и те, кто шел в обратную сторону, чтобы найти родственников или просто возвращались домой, несмотря на войну и возможность стать жертвой шальной пули, осколка, выстрела ночного патруля или мины в ночном сыром лесу. Запомнились Громову два варшавских пацана, которые шли в Гонденз забрать мать, больного отца и сестру. Одному было лет двадцать, другому – на вид шестнадцать. Парни переплыли неширокую, но стремительную Гаць в спасательных жилетах и на берегу были пойманы. При предварительном обыске в пакете, привязанном к ноге старшего, нашли пистолет-пулемет «Скорпион» и две гранаты.
Дело принимало нешуточный оборот, и пацанами занялся уполномоченный особого отдела бригады, закрепленный за батальоном Громова, капитан Полушин по прозвищу Орангутанг. Капитан был рослым, длинноруким и заросшим рыжеватым жестким волосом. Полушина побаивались, как любого контрразведчика, несмотря на то что военная контрразведка теперь подчинялась Минобороны. От перемены слагаемых сумма, как известно, не меняется, и любой офицер знал, что с «особистами» надо всегда держать ухо востро. В первую очередь это касалось Полушина. Где он служил до того, как попал в бригадные контрразведчики, тоже было неизвестно. Кто-то говорил, что в промышленных частях ВВ, другие утверждали, что во ФСИН. Так или иначе, Полушин свое дело знал туго и за пойманных поляков взялся, не теряя ни минуты.
– Раздеться по пояс и вывернуть карманы! – приказал паренькам, трясущимся от холода, контрразведчик. Затем взял сильный фонарик и внимательно изучил плечи поляков, потом осмотрел ладони в районе большого пальца и приступил к изучению карманов. Закончив осмотр, он сел напротив ребят и уставился на них, словно удав Каа на стаю бандерлогов, тяжелым немигающим взглядом.
– Где оружие взяли, огольцы?
– На складе, пан офицер! – сказал младший и всхлипнул. – Пан президент сказал, что надо Гвардию Народову собирать. Все военные склады открыли. Люди вооружаются. Ну вот и мы с Мареком прихватили маленько для самообороны! – младший кивнул на угрюмо молчащего старшего брата.
Орангутанг махнул рукой солдату, и ребят вывели…
– Отпускаю я их, товарищ командир. Пусть к мамке валят.
– Уверен, капитан? С оружием, да в зоне боевых действий!.
– Уверен. С гарантией. Я «мутнорылых» сразу просекаю. На прежней службе насмотрелся.
– Где, если не секрет?
– Да не секрет. «Кум» я бывший. ФСИН. После сокращения в «особисты» пошел. Была возможность переучиться.
– Понятно!
Несмотря на пещерную внешность, Орангутанг оказался довольно неплохим, не злым и, главное, сообразительным «особистом». Громов не знал, что через несколько часов, уже после начала русского наступления, Полушин войдет в оперативную группу «особистов и комендачей», которая отправится на ликвидацию обнаруженной польской диверсионной группы. В ходе разгоревшегося боя Орангутанг получит снайперскую пулю и скончается в полевом госпитале в ходе операции.
Артподготовка на сей раз была гораздо слабее предыдущей. То ли боеприпасов стало мало, то ли противник ожидался слабый. Кружка с «купчиком» и бумажная пачка печенья, стоящие на застеленной куском брезента корме «восьмидесятого», мерно стали подпрыгивать в такт громовым раскатам из-за леса. «Вот и началось в колхозе утро…» Завыли турбины танков, надрывно заревели, выплевывая сизый дым, дизеля БМП и «Нон». Батальон выходил на передовую позицию. Забравшись в люк по пояс, Громов обернулся и еще раз посмотрел на рассредоточенный в лесу батальон. Вроде все на месте, никто за ночь не пропал и на танке за горилкой не поехал. Бывали и такие случаи ранее в «непобедимой и легендарной».
По данным разведки, сороковой Померанской противостояли части уже битой десятой дивизии бундесвера. Бойкие тевтоны, получившие по куполу вчера утром, попали в крайне неприятную ситуацию. Вместо контрудара во фланг и последующего рейда по нашим тылам, генерал Шульце оказался прижатым к польско-белорусской границе и имел для маневра всего одну шоссейную и несколько проселочных дорог. Сыграла свою роль самоуверенность союзного командования при планировании контрудара. Было понятно, что одна гвардейская танковая бригада неполного состава с танковой дивизией, хоть и ослабленной, справиться не сможет. Поэтому бригада получила в усиление тактическую группу из состава прибывшей на фронт седьмой гвардейской танковой. Один танковый и один механизированный батальон, батарею «Тунгусок» и самоходных гаубиц «Мста». Теперь мы сравнялись с тевтонами по численности и готовы наступать. Командование долго ломало голову над тем, что делать с прижатой к границе германской дивизией? Загнанный в угол кот превращается в тигра и дерется насмерть. А здесь не кот, а панцердивизия под командованием неглупого командира. Если тевтоны упрутся, будет много крови с непредсказуемым результатом. Поэтому решили предоставить первое слово господину Шульце. Подтолкнем его и посмотрим на развитие событий.
Толкать десятую танковую отправили, как и следовало ожидать, приданную нам в усиление тактическую группу. Она наступала правее, и Громов мог только представить, какими словами крыл командование корпуса и бригады командир тактической группы полковник Игумнов. Хуже нет, быть приданным другой части. Всегда бросают в самое пекло.
Генерала Шульце сгубила германская страсть к порядку. Требовалось, оставив всю колесную технику и автотранспорт, прорываться налегке по лесным просекам через позиции танкистов сороковой бригады в направлении на Цехановец, с целью соединения с польскими войсками, чтобы срезать русский клин, прижавший его к границе. Этот удар имел шансы на успех: гусеничная техника пробилась бы по пересеченной местности несколькими колоннами. Но тогда пришлось бы оставить на милость местных жителей и русских основную массу раненых и много вспомогательной техники. Как и положено дисциплинированному офицеру, генерал доложил об этом фон Рамелову. Тот в раздражении бросил:
– Нет, генерал. Только не это. Вы представляете политические последствия? Несколько сотен раненых брошены на произвол судьбы. Что из этого сделают телевизионщики? А какова будет реакция канцлера и министра обороны?
– Но это – военная необходимость, Herr der Befehlshaber. Русские, насколько я знаю, полностью соблюдают Женевскую конвенцию от сорок девятого…
– Это приказ, Шульце. Выполняйте! – И фон Рамелов отключился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});