Клеопатра не подозревала, что Антоний так от нее зависим. И вот она одинока, без поддержки, перед лицом врага, рядом с умирающим мужем, которого ей принесла в этот знойный до изнеможения час в один из последних дней июля и которого она втянула наверх, в свою гробницу, превращенную в крепость. Впервые в жизни Клеопатра была сломлена. Ее охватило отчаяние. Она не потеряла голову в девятнадцать лет, когда заговор, устроенный ее младшим братом, вынудил ее бежать из дворца, не смутилась семью годами позже, когда после убийства Цезаря оказалась одна во враждебном Риме, не растерялась после поражения при Акции. Однако последнее испытание ее сокрушило. Тут смешалось все: ужасная неожиданность, безжалостная угроза, которая над ней нависла, растерянность при виде агонии любимого человека. На Клеопатру нашло безумие, она разорвала одеяния, разодрала ногтями лицо и грудь, невольно выражая тем самым свою скорбь, весь ужас своего траура, мистический страх перед смертью.
В этой гробнице она стала простой женщиной своего времени, рядом с мужчиной, который ее любил и который умирал теперь из-за ее просчета; она смывала кровь с его лица, называя его своим мужем, своим императором, будто тем могла возродить их великое прошлое, то счастье, которое они друг другу дарили. Ни с чем не сравнимый момент в жизни Клеопатры, когда она уже не царица, когда она отказалась от навязанной Лагидами роли, когда не взвешивает каждый жест, каждое слово, когда ограничения между нею и Антонием, налагаемые царским саном и этикетом, внезапно пали.
И Антоний заговорил. Он слегка оживает. Он просит вина. Это внушает надежду. Быть может, ей удастся спасти его жизнь без позора и унижения. Впрочем, речь не о том, что мы называем жалостью. Не был ли он самым славным, самым победоносным, самым могущественным человеком на земле? И если его победили, то римлянин одолел римлянина, и он не смалодушничал, он боролся.
Антоний умер как раз в тот момент, когда у гробницы появился посланец Октавиана.
Глава XII
Аспид
Узнав о смерти Антония, Октавиан пролил приличествующую случаю слезу. Попутно он прочитал друзьям отрывки из своей переписки с Антонием, «чтобы они убедились, — по словам Плутарха, — как дружелюбно и справедливо писал он и с какою грубостью, с каким высокомерием всегда отвечал Антоний»[64]. Поспособствовав таким образом утверждению своего доброго имени в глазах современников и потомков, Октавиан отправил к Клеопатре для переговоров Прокулея, того самого, что прибыл к подножию гробницы в минуту смерти Антония. Он велел своему посланцу доставить Клеопатру живой, чтобы ее можно было провести в триумфальном шествии в Риме.
Любопытно, что Антоний успел перед смертью дать Клеопатре совет довериться Прокулею. Но Антоний сделал это напрасно, а Октавиан слишком понадеялся на красноречие своего посланца. Клеопатра отказалась впустить его в гробницу. Прокулей ограничился переговорами, прославляя доброту и милосердие Октавиана и не скупясь на обещания.
В этих трагических переговорах Клеопатра не требовала ничего для себя лично. Она просила лишь ручательства, что египетский трон перейдет по наследству к ее детям. В душе Клеопатры, надо полагать, произошел перелом. Весной она еще могла, мечтая о власти, цепляться за Цезариона, вступавшего в пору зрелости. Но сейчас она помышляла лишь о будущем династии. Себя она в расчет не принимала. Единственный козырь в переговорах с Октавианом — это возможность распорядиться собственной жизнью по своему усмотрению. Однако Октавиан стремился лишить ее этого преимущества. Он посылает следом другого приближенного, Галла, который тоже вступает в переговоры, тоже не скупится на обещания и вовлекает Клеопатру в дискуссию, в то время как Про-кулей приставляет лестницу с противоположной стороны усыпальницы, где находится то самое окно, через которое царица и ее служанки втянули наверх умирающего Антония. Хитрость удается. Прокулей врывается в комнату Клеопатры и успевает выхватить у нее из рук кинжал, которым она пыталась заколоться.
— Клеопатра, — взывает он к ней, — ты поступаешь так не только во вред себе, но и во вред Цезарю, ты лишаешь его возможности явить великую доброту в милость и даешь оружие в руки хулителям этого великодушнейшего и добрейшего из всех властителей, будто он безжалостный зверь, которому следует отказать в доверии.
Последующие события дадут всему свою оценку. Возможно, Прокулей верил в то, что говорил, возможно, в присутствии других римлян ему не оставалось ничего иного, как выполнять доверенные ему наказы. На всякий случай он без лишних церемоний удостоверился, не прячет ли она яд в складках одежды. Впрочем, Октавиан не замедлил дать царице первое доказательство своего великодушия, дозволив ей распоряжаться на похоронах Антония, хотя многие цари, властители и военачальники домогались этой чести; Клеопатра получила возможность сделать все по своему усмотрению.
Когда погребение совершилось, она решила умереть. Еще в момент смерти Антония она, как мы помним, в приступе отчаянья разодрала ногтями грудь, и теперь раны воспалились и объявилась сильная горячка. Посовещавшись со своим врачом Олимпом, Клеопатра решила под предлогом ограничений в пище, предписанных ей в связи с болезнью, уморить себя голодом.
Узница, она была теперь никто, она ничего из себя не представляла. Она заранее позаботилась, чтоб Цезариона отослали в Беренику — город, основанный ее пращуром на берегу Красного моря. Там он либо дождется, когда Октавиан вернет ему трон, либо, при неблагоприятных обстоятельствах, отправится морем в Индию в надежде на лучшие времена. Так он по крайней мере сохранит жизнь. Остальные дети пребывали во дворце под надзором воспитателей. Тут Клеопатра была бессильна. Возможно, Октавиан в ближайшее время повелит солдатам убить их, как он это уже сделал с Антиллом, старшим сыном Антония и Фульвии. Теперь ничто от нее не зависит. В прошлом она достигла таких высот, какие до сих пор женщине были недоступны. Одна из дочерей властителя вассального царства, она стала царицей, более того, царицей царей. Она бросила вызов Риму и восстановила Великий Египет предков, превратила Александрию в столицу мира. Ей не удалось оторвать Антония от Рима, и он потерпел неудачу. Ну а если бы Антоний победил, что тоже вполне могло случиться, разве можно было бы тогда исключить, что римляне не убили бы его, как они убили Юлия Цезаря? Он не мог быть в одно и то же время и повелителем Рима и супругом Клеопатры. Значит…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});