Читать интересную книгу Слепая зона - Ильина Наталья Николаевна

В тот же миг я почувствовала, как рука Вячеслава легла мне на колено под столом и легонько сжала его. Мысли понеслись вскачь. Нацепив на лицо самую каменную маску из всех возможных, я лихорадочно соображала, как себя вести. Не верит профессор в существование Твари или не верит в ее-мои возможности? Кто здесь друг, а кто – нет? Что можно говорить? Что можно делать?..

– Контролирую, Иван Ильич, иначе она бы уже лишила вас жизни. Вы ей не нравитесь.

Вячеслав вздрогнул, выдохнув чуть больше воздуха, чем обычно, и задержал следующий вдох. Я решила, что он подавил смешок. Профессор запыхтел, вполне ощутимо распространяя опасливое негодование, и завертел головой, видимо, силясь отыскать невидимую угрозу. Стул под ним жалобно заскрипел.

– Не нужно бояться. Она ничего плохого не сделает до тех пор, пока не сочтет, что мне угрожает опасность.

Это было правдой, но выглядело почти как угроза. И воспринято было соответствующе.

– И как она поймет разницу между угрозой и ее отсутствием?

«Черт! Откуда мне знать?» – подумала я, но вслух постаралась профессора успокоить:

– Она сумеет. Не повредила же она врачам в больнице? А они делали мне больно!

– И все-таки я склоняюсь к первоначальному варианту, – непонятно высказался профессор.

О том, что он обращался не ко мне, а к Вячеславу, я догадалась только тогда, когда танатолог ответил:

– На это нам понадобится согласие Светланы в любом случае.

Без меня меня женили…

– В чем согласие?

– Иван Ильич хотел бы содержать вас в герметичной камере, чтобы обезопасить работников лаборатории, – смущенно ответил Вячеслав.

Ага! Понятно. Меня здесь боялись, хоть и не понимали, с чем имеют дело. А может быть, именно поэтому?

– Я вас разочарую, Иван Ильич. Сама-то я сквозь стены ходить не умею, меня и обычная запертая дверь остановит, к тому же я, как вы, наверно, заметили, слепая и не смогу самостоятельно здесь разгуливать, а вот Твари любые преграды не помеха. У вас мыши есть?

Повисла короткая пауза.

– Какие мыши? – изумленно спросил профессор.

– Лабораторные. Для опытов.

– Найдем, – быстро отозвался Вячеслав.

Я не знаю, улыбался ли он, но улыбку, которую он излучал, я ощущала очень явственно. И похоже, он ловил мои мысли на лету.

– Можно посадить мышь в соседнем или в любом другом помещении, и Тварь ее… сделает то, что делает. Это поможет вам убедиться в ее существовании, особенно, если вы не станете говорить мне, где именно находится мышь. Тварь способна найти ее сама.

Профессор оживился. От него хлынул поток воодушевления, почти материальный. Он громче и чаще задышал, задвигался на стуле, что-то зашуршало, и я с удивлением сообразила, что он потер ладони.

– Отлично! Установим измерительную аппаратуру, проведем запись всех параметров…

Вячеслав вздохнул. Я тоже. Тон профессора изменился разительно, я уже сталкивалась с таким. Он – фанатик. По-своему, опасный, конечно, но зато дотошный, пока не поймет в чем дело, не успокоится. Оставалось надеяться, что Вячеслав сможет меня защитить в случае чего…

– Капитан, – обратился к Максиму полковник Гречин, подняв голову от бумаг, которыми был завален весь немаленький стол в его кабинете. – Вы никогда не хотели сменить место работы?

Дежин стоял перед столом уже минуты три, покачиваясь с пятки на носок, в ожидании, когда его заметят, и медленно наливаясь раздражением, а потому буркнул:

– Нет.

– Врете. Ну, да ладно. Мы к этому еще вернемся. Здесь, – Гречин хлопнул ладонью по бумагам, – распечатка с флешкарты, найденной в багаже Фраймана. Я не ученый, но даже мне понятно, что вы, Дежин, курица, несущая золотые яйца. Как это вам удается, меня не волнует. Продолжайте в том же духе. И подумайте над моим предложением, не век же сидеть капитаном в СК! Я даже на ваше пренебрежение к субординации готов глаза закрыть.

«Да пошел ты!» – беззлобно отмахнулся Дежин мысленно, представив Гречина в роли своего непосредственного начальника.

Вот уж спасибо! Родная, надоевшая до оскомины контора казалась отсюда раем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Спасибо, я подумаю, – ответил он вслух. – Там есть что-то, что мне следует знать?

– Уверен, но вызвал тебя по другому поводу. Сейчас Росгвардия и ОМОН зачищают «Фармком». Три часа назад, возле лаборатории, погиб один из наших ребят.

Максим проглотил готовое сорваться с языка ругательство. У него не осталось никаких сомнений в том, где именно прячутся остальные твари, судя по локализации смертей. И уж точно погибший Ярковский имел непосредственное отношение к их появлению.

– Что именно делалось в той лаборатории?

– Там строили машину для психического воздействия на человека. Документы не полные, Фрайман утверждает, что получил их в таком виде, а сам про это ничего не знает. Дескать, всем ведал Верняков.

– А Верняков?

– Молчит или валит на Ломакина.

– Да у Ломакина посттравматический синдром и шизофрения! – вспыхнул Дежин.

– Я знаю, капитан, – устало кивнул полковник, – но мы имеем то, что имеем. Фрайман – иностранный подданный, мне уже весь мозг проели его адвокат и посольство Израиля. Я не могу на него как следует надавить.

– На Вернякова-то можете, – почти обиженно возразил Максим.

– Ты за кого нас тут принимаешь? – неожиданно понизил голос полковник и зыркнул на Дежина с такой угрюмой яростью, что стало понятно: если бы мог, самолично ногти Вернякову из пальцев бы выдернул. Но ярость мгновенно сменилась обычной холодностью, и он продолжил с обычным спокойствием: – Дело государственной важности. На контроле у самых серьезных структур. Оружие там создавалось, понимаешь? Поезжай к Вощину и Светлане своей, там тоже какой-то прогресс наметился. Свяжи мне концы, капитан, у тебя получится.

– Есть! – только что не откозырял Дежин, услышав Светино имя, вовремя сообразив, что синяя футболка и давно не стиранные джинсы вряд ли годятся для подобного.

Гречин выдернул его из рейда по злачным местам вокруг охранной фирмы Вернякова, где Максим пытался обнаружить хоть кого-то из разбежавшихся чоповцев.

– Допуск тебе оформили, командует там профессор Ремезов. Он со странностями, но у кого их нет? В структуре давно, еще в советское время работал в проекте, аналогичном американскому «Stargate», так что человек он опытный и во всяком таком, – полковник неопределенно покрутил в воздухе рукой, – разбирается.

«Надеюсь», – подумал Максим, уходя.

Тварь уничтожала пятую по счету мышь. На этот раз – где-то несколькими этажами выше комнаты, в которой заперли меня. Заперли, как опасного зверя в клетке. Я прошлась по периметру стен – окон не было, местонахождение двери я могла определить только по памяти – стены состояли из островерхих пирамидок, на ощупь похожих на зубы динозавра.

– Звуконепроницаемая защита, – объяснил виноватым тоном Вячеслав. – Они должны убедиться, что ты не имеешь к этому отношения.

Пускай убеждаются. Я вернулась к низкой скамейке и села, сложив на коленях руки, в ожидании, когда вернется Тварь. За мной наблюдали, не могли не наблюдать, ну и пусть!

Ощутив знакомый холодок на спине, я помахала невидимым камерам рукой. Ничего. Встала, пошла к тому месту, где должна быть дверь, и снова помахала рукой. Ничего. Пихнула Тварь, виноватую только в том, что ей дали поесть, но она лениво пласталась по остриям потолка (интересно, она вообще замечает рельеф поверхности?) и не реагировала.

– Эй!

Звук всосался в стены, как в вату. Мне стало не по себе. Тварь шевельнулась и плюхнулась на плечи. Я поежилась, но не прогнала. Это я транслирую свой страх, или она чувствует что-то недоступное мне? Снова попробовала крикнуть, и снова мое «Эй, там!» провалилось в бездонный колодец тишины.

Дверь распахнулась, целую вечность спустя, оглушив меня звуками: топотом, громкими голосами, чьим-то покашливанием, далеким настойчивым зуммером. Выдернутая из непонятного состояния не то сна, не то бодрствования с грезами наяву, я подскочила как ужаленная и рванула к выходу. Слезы на лице я заметила только тогда, когда знакомые горячие руки поймали меня и принялись вытирать их.