Во– вторых, концепция умма предполагает нелегитимность национального государства, но в то же время умма можно объединить только при помощи действий одного или более стержневых государств, которые в данный момент отсутствуют. Концепция ислама как единого религиозно-политического сообщества означает, что стержневые государства обычно появлялись в прошлом только когда религиозное и политическое руководство -халифат и султанат – объединялись в один правящий институт. Стремительное завоевание Северной Африки и Ближнего Востока арабами в седьмом веке достигло кульминации в халифате Омейядов со столицей в Дамаске. За ним последовал основанный Багдадом, испытывавшим влияние персов халифат [c.274] Абассидов, а в десятом веке появились второстепенные халифаты в Каире и Кордове. Четыре столетия спустя оттоманские турки пронеслись по Ближнему Востоку, захватив Константинополь в 1453 году и образовав новый халифат в 1517-м. Примерно в то же самое время другие тюркские народы завоевали Индию и основали империю моголов. Подъем Запада подорвал мощь и Оттоманской, и Могольской империи, и крах Оттоманской империи оставил ислам без стержневого государства. Оттоманские земли были большей частью разделены между западными державами, которые, уйдя оттуда, оставили после себя неустойчивые государства, созданные по западным моделям, чуждым традициям ислама. Поэтому на протяжении большей части двадцатого века ни у одного мусульманского государства не было достаточной власти и достаточной культурной и религиозной легитимности для того, чтобы претендовать на роль предводителя ислама и быть принятым в этом качестве другими исламскими и неисламскими странами.
Отсутствие исламского стержневого государства – основная причина продолжающихся внутренних и внешних конфликтов, присущих исламу. Осознание без сплоченности – вот источник слабости ислама и источник, от которого исходит угроза другим странам. Насколько вероятно, что такая ситуация сохранится надолго?
Исламское стержневое государство должно обладать экономическими ресурсами, военной мощью, организаторскими способностями, а также исламской идентичностью и преданностью, чтобы стать политическим и религиозным лидером умма. В качестве вероятного исламского лидера время от времени упоминаются шесть стран, однако в настоящее время ни одна из них не обладает всеми необходимыми качествами для того, чтобы по-настоящему стать стержневым государством. Индонезия – самая крупная мусульманская страна, и ее экономика растет быстрыми темпами. Однако она расположена на периферии ислама. Слишком далеко от арабского центра. Ислам в этой стране [c.275] более мягкий, как это и принято в Юго-Восточной Азии. Население Индонезии и ее культура – это смесь туземного, мусульманского, индуистского, китайского и христианского влияния. Египет – арабская страна, с большим населением, занимает центральное, стратегически важное место на Ближнем Востоке; там расположено ведущей исламское учебное заведение – университет аль-Азхар. Но в то же время это бедная страна, экономически зависимая от Соединенных Штатов, контролируемых Западом международных организаций и арабских стран с богатыми нефтяными запасами.
Иран, Пакистан и Саудовская Аравия явно определяют себя как мусульманские страны и предпринимают активные попытки оказать влияние на умма и стать ее лидером; Поступая так, они соревнуются друг с другом в финансировании организаций, оказании помощи исламским группами “сватовстве” к мусульманским народам Центральной Азии; Иран обладает размером, центральным расположением, населением, историческими традициями, нефтяными ресурсами и средним уровнем экономического развития, чего достаточно, чтобы квалифицировать его как исламское стержневое государство. Однако 90% процентов мусульман – сунниты, в то время как в Иране преобладают шииты; персидский язык – далекий родственник арабского как языка ислама, и отношения между персами и арабами исторически были антагонистическими.
Пакистан обладает размером, населением, военной мощью, а его лидеры достаточно последовательно пытались провозгласить, что их страна играет роль “локомотива” сотрудничества между исламскими государствами, и от лица их страны ислам говорит во всем остальным миром. Однако Пакистан – относительно бедная страна, которая страдает от серьезной внутренней этнической и региональной раздробленности, политической нестабильности и проблемы поддержания безопасности с Индией, что во многом объясняет его заинтересованность в развитии тесных связей [c.276] с другими исламскими странами, а также немусульманскими государствами, такими как Китай и Соединенные Штаты.
Саудовская Аравия – колыбель ислама; там расположены самые почитаемые святыни ислама; ее язык – это язык ислама; она обладает самыми крупными в мире запасами нефти и, следовательно, финансовым влиянием; ее правительство ведет общество по исключительно исламскому пути. В семидесятые – восьмидесятые годы двадцатого века Саудовская Аравия была единственной влиятельной силой ислама. Она потратила миллиарды долларов на поддержку мусульманских начинаний по всему миру, от строительства мечетей и издания книг до создания и поддержки политических партий, исламистских организаций и террористических движений, причем была довольно неразборчива в своей помощи. С другой стороны, относительно небольшое население Саудовской Аравии и географическая уязвимость делают ее зависимой от Запада в плане безопасности.
Наконец, Турция. Она обладает историей, населением, средним уровнем экономического развития, национальным единством, военными традициями и компетенцией, чтобы стать стержневым государством ислама. Однако Ататюрк, четко определив Турцию как светскую страну, не дал Турецкой Республике перенять эту роль по наследству у Оттоманской империи. Турция даже не смогла стать одним из основателей ОИК, потому что светский характер этой страны прописан в ее конституции. Пока Турция продолжает определять себя светской страной, роль лидера ислама ей заказана.
Однако что будет, если Турция переопределится? В какой-то момент Турция может отказаться от своей угнетающей и унизительной роли просителя, умоляющего Запад о членстве в ЕС, и вернуться к более впечатлительной и возвышенной исторической роли основного исламского представителя и антагониста Запада. [c.277]
Фундаментализм сейчас в Турции на подъеме; при Озале Турция прилагала значительные усилия, чтобы идентифицировать себя с арабским миром: страна извлекла выгоду из этнических и лингвистических связей, чтобы играть определенную скромную роль в Центральной Азии. Турция| поддерживала и поощряла мусульман в Боснии. Среди мусульманских стран Турция занимает уникальное положение благодаря наличию обширных исторических связей с мусульманами на Балканах, Среднем Востоке, Северной Африке и Центральной Азии. Вполне вероятно, Турция может “стать еще одной Южной Африкой”: отказаться от светскости как чуждой ей идеи, подобно тому как ЮАР отменила апартеид и таким образом сменила свой статус страны-изгоя на роль ведущей державы своей цивилизации. Усвоив уроки добра и зла западного влияния, от христианства до апартеида, ЮАР имеет особенное право вести за собой Африку. Усвоив уроки добра и зла западного влияния – секуляризм и демократию, – Турция может добиться аналогичного права стать лидером ислама. Но чтобы добиться этого, ей нужно отречься от наследия Ататюрка еще решительней, чем Россия отказалась от ленинских заветов. Возможно, для этого потребуется лидер масштаба Ататюрка, который объединит религиозное и политическое наследие, чтобы превратить Турцию из разорванной страны в стержневое государство. [c.278]
Примечания
Про себя, вполголоса (итал.) – Прим. перев.
ЧАСТЬ 4. СТОЛКНОВЕНИЯ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Глава 8. Запад и остальные: межцивилизационные вопросы
Западный универсализм
В возникающем мире отношения между странами и возникающем мире отношения между странами и группами из различных цивилизаций не будут тесными и зачастую будут антагонистическими. И все же некоторые межцивилизационные отношения больше чреваты конфликтами, чем другие. На микроуровне наиболее напряженные линии разлома проходят между исламом и его православными, индуистскими, африканскими и западнохристианскими соседями. На макроуровне самое главное разделение – “Запад и остальные”, и наиболее ожесточенные конфликты случаются между мусульманскими и азиатскими странами, с одной стороны, и Западом – с другой. Самые опасные столкновения в будущем, скорее всего, будут происходить из-за заносчивости Запада, нетерпимости ислама и синской самоуверенности.