Читать интересную книгу Чужое сердце - Джоди Пиколт

– Вот как, – пробормотала я. – Она, наверное, была… Красивой. Изящной. Худой.

Полной моей противоположностью.

– И всякий раз, когда мы ходили куда-то обедать, я чувствовал себя… обжорой. Я-то хотел есть, как всякий человек, а она вообще ни черта не ела. Я думал… даже, скорее, надеялся, что у вас все же есть аппетит.

– Но я обожаю шоколад! – не подумав, ляпнула я. – И яблочные оладьи, и тыквенный пирог, и мусс, и пирожные. Я бы, наверное, сожрала все, что есть в этом меню, если бы не боялась показаться вам свиньей. Я просто хотела, чтобы вы… – Я нерешительно умолкла.

– …принял вас за того, кого я якобы ищу?

Я сосредоточила внимание на салфетке, развернутой на коленях. Если вам когда-нибудь нужно будет испортить свидание, которое даже, по большому счету, и не свидание, обращайтесь ко мне.

– А если, – спросил Кристиан, – я ищу вас?

Я медленно подняла голову, пока Кристиан подзывал официанта.

– Расскажите, что у вас на десерт.

– Крем-брюле, пирог со свежей голубикой, теплые пирожные с персиками, домашним мороженым и карамелью. Лично я порекомендовал бы шоколадный французский тост с тонкой ореховой корочкой, мятным мороженым и нашим эксклюзивным малиновым соусом.

– Ну что скажете? – спросил Кристиан.

– А давайте вернемся сперва к основным блюдам, – с улыбкой обратилась я к официанту.

5

Моя религия проста.

Нам не нужны храмы, нам не нужна мудреная философия

Наш мозг, наше сердце – вот наш храм.

Наша философия – доброта.

Его Святейшество 14-й Далай Лама

Джун

Как показало время, несмотря на все заверения у смертного одра, я все же не сказала Клэр о возможности пересадки, когда она очнулась после того инцидента. Всякий раз находились оправдания: подожду, пока снизится температура, пока энергии прибавится, пока мы не узнаем наверняка, что судья разрешит донорство. И чем дольше я откладывала этот разговор, тем крепче становилась надежда, что Клэр проживет еще один час, день, неделю.

А здоровье Клэр между тем ухудшалось. И не только физическое, но и духовное. Доктор By каждый день говорил мне, что состояние стабильное, но я же замечала перемены. Она больше не хотела, чтобы я читало ей журнал «Тин Пипл». Отказывалась смотреть телевизор. Просто лежала на боку, уставившись в стену.

– Клэр, – сказала я однажды, – давай сыграем в карты.

– Нe хочу.

– А в «Эрудит»?

– Нет, спасибо. – Она отвернулась. – Я устала.

Я осторожно убрала ей локон с лица.

– Я знаю, детка.

– Нет. Я устала, мама. Я больше так не могу.

– Ну, мы могли бы прогуляться… В смысле, я буду гулять и прокачу тебя в кресле. Не обязательно целыми днями лежать в постели…

– Я здесь умру. И мы обе об этом знаем. Почему я не могу поехать домой и умереть там, без всех этих проводков?

Я не поверила своим ушам. Где в этой фразе спрятался ребенок? Ребенок, веривший в фей, привидений и прочую мистику? «Скоро все наладится, осталось совсем чуть-чуть», – едва не сказала я, но вовремя осеклась. Ведь если я скажу это, мне придется объяснить, кто отдал – или не смог отдать – ей свое сердце.

– Я хочу спать на своей кровати, – сказала Клэр. – А не на этой – с дурацкими пластиковыми простынями и подушкой, которая хрустит, если повернуть голову. Я хочу есть мясной рулет, а не бульон в пластмассовом стаканчике…

– Ты же ненавидишь мясной рулет.

– Я знаю. И я хочу злиться на тебя за то, что ты опять его приготовила. – Она перевернулась на спину и внимательно посмотрела на меня. – Я хочу пить апельсиновый сок прямо из пачки. Хочу бросать своему псу теннисный мячик.

– Возможно, – несмело промямлила я, – возможно, доктор By позволит принести твое постельное белье. Думаю, это вполне реально…

На глаза Клэр вмиг набежала тень.

– Ладно, забудь.

И тут я поняла, что она уже начала умирать. Прежде чем мне представилась возможность ее спасти.

Как только Клэр уснула, я перепоручила ее опытным медсестрами а сама впервые за всю неделю вышла из больницы. Меня потрясли изменения, произошедшие в мире. В воздухе уже то и дело проносился холодный ветерок, сулящий скорое наступление зимы. Листья деревьев меняли цвет – и первыми сдались клены, чьи яркие кроны казались мне факелами, которые подожгут весь мир. Я не узнала собственную машину, как будто взяла ее напрокат. II самое странное, на дороге, идущей мимо тюрьмы, махали жезлами регулировщики, отправляя автомобили в объезд. Я подъехала поближе, лавируя между конусами, и всмотрелась в толпу людей, отгороженную полицейской лентой. На одном плакате было написано: «Шэй Борн будет гореть в аду». На другом: «Сатана живет припеваючи на ярусе I».

Однажды, когда Клэр была еще совсем маленькой, она проснулась и подняла жалюзи у себя в комнате. Изумленная рассветом, что тянулся в небо багровыми пальцами, она пробормотала: «Неужели это я сделала?…»

Теперь же, глядя на эти плакаты, я задалась вопросом: возможно ли верить во что-то настолько истово, что это в самом деле произойдет? Способны ли твои мысли влиять на мысли других?

Не сводя глаз с дороги, я проехала мимо тюремных ворот и направилась к дому. Однако у машины были свои планы: она свернула направо, затем налево, а потом очутилась на кладбище, где были похоронены Элизабет и Курт.

Припарковавшись, я направилась к их общей могиле. Похоронили их под ясенем, чьи листочки поблескивали на ветру, как золотые монеты. Я опустилась на колени и провела пальцем по гравировке на надгробии.

ЛЮБИМАЯ ДОЧЬ ДРАГОЦЕННЫЙ МУЖ

Курт построил склеп на втором году нашего брака. «Какая жуть», – сказала я тогда, а он лишь пожал плечами: он-то сталкивался со смертью ежедневно. «Если хочешь, – ответил он, – могу и тебе оставить место».

Он не хотел навязываться. Вдруг я захочу, чтобы меня похоронили рядом с первым мужем? Даже эта мелочь – он позволил мне выбирать самой – напомнила, как сильно я его люблю. «Я хочу быть рядом с тобою», – сказала я. Я хотела быть с тем человеком, которому принадлежало мое сердце.

Вскоре после убийства я начала ходить во сне и, бывало, просыпалась наутро в сарае с лопатой в руке. Или в гараже, прижавшись щекой к металлическому совку. Я подсознательно хотела воссоединиться с ними. Только бодрствуя, ощущая в животе толчки Клэр, я понимала, что должна остаться.

Кого я похороню здесь следующей? Неужели ее? И если это случится, что помешает мне довести свою жизнь до логического завершения и примкнуть к своей семье?

Я ненадолго прилегла, вытянувшись на траве. Прижалась щекой к колючему мху на краю надгробия и представила, что прижимаюсь к щеке мужа. Ухватившись за одуванчики, я представила, что держу за руку свою дочь.

В больничном лифте сумка вдруг двинулась по полу. Я присела на корточки и расстегнула «молнию».

– Вот молодец, – сказала я, поглаживая Дадли по макушке. Я забрала пса у соседки, любезно согласившейся приютить его, пока Клэр не станет лучше. В машине Дадли уснул, но теперь встрепенулся и не понимал, зачем я запихнула его в сумку. Дверь открылась, и, подхватив пса на руки, я подошла к конторке медсестры. Я изо всех сил старалась улыбаться как ни в чем не бывало.

– Все в порядке?

– Спит как младенец.

И в этот момент Дадли счел нужным гавкнуть.

Медсестра непонимающе уставилась на меня, а я притворилась, будто чихаю.

– Вот это да, – покачала я головой. – От этой пыльцы спасения нет.

Прежде чем она успела ответить, я поспешила в палату Клэр и закрыла за собой дверь. Затем расстегнула сумку, и Дадли ракетой вылетел наружу. Бросившись нарезать круги по комнате, он едва не сшиб капельницу.

Собак не зря не пускают в больницу, но если Клэр хотелось пожить нормально, я должна была обеспечить ей нормальную жизнь. Схватив Дадли, я водрузила его на кровать, где он тут же принялся нюхать одеяло и лизать руку Клэр.

Она открыла глаза и, увидев собаку, впервые за долгое время улыбнулась.

– Ему же нельзя здесь находиться, – прошептала она, Погружая пальцы в густую шерсть на собачьем загривке.

– Донесешь?

Клэр, опираясь на обе руки, с трудом приподнялась и позволила псу умоститься у нее на коленях. Пока она почесывала у него за ушами, он пытался перегрызть провод, тянущийся из-под рубашки Клэр к кардиомонитору.

– Времени у нас мало, – быстро сказала я. – Кто-нибудь непременно…

В этот момент в палату вошла медсестра с цифровым термометром.

– Проснись и пой, малышка, – начала она, но тут заметила на кровати собаку. – Откуда здесь этот пес?!