Читать интересную книгу Живописец смерти - Джонатан Сантлоуфер

Кейт пыталась глотнуть кофе из пластмассового стаканчика, но не могла. Сильно дрожали руки. Трайп мертв. Вашингтон мертв. Она не знала, что подумать. Оба были как-то связаны со всеми жертвами Живописца смерти — Эленой, Пруиттом, Стайном. Неужели разгадка тайны этих преступлений погибла вместе с ними?

— Пути Господни неисповедимы, — промолвил Браун, наблюдая, как грузят в машину «скорой помощи» тело Дартона Вашингтона.

— Трайпа он убил из ревности, — сказала Кейт. — Вашингтон ее любил. Он любил Элену.

— Вы тоже ее любили. Но не пошли и не прикончили Трайпа?

— Нет, — вздохнула Кейт. — Но мне очень этого хотелось.

31

Рэнди Мид постукивал по столу шариковой ручкой «Бик».

— Кем вы себя вообразили, Макиннон? Суперменом?

В другое время Кейт, наверное, ответила бы ему дерзким «да», но сейчас, когда еще так свежа была в памяти сцена гибели Дартона Вашингтона, когда он умирал в своем искореженном «БМВ», у нее просто не хватило сил для препирательств. Эта сцена станет еще одним экспонатом в ее галерее ужасов.

— Ведь можно было попытаться вырвать у умирающего Трайпа признание.

— Когда я его обнаружила, он уже не мог говорить, — сообщила Кейт. — Хотя мне это неприятно, но я думаю, что в квартире Вашингтона нужно произвести обыск. Наверняка там найдется что-нибудь связанное с нашим расследованием.

— Вам не кажется, что мы немного опоздали? — спросил Мид.

— Нет, — ответила Кейт. — Дело в том, что и Трайп, и Вашингтон были знакомы с жертвами. В принципе нельзя исключать версию, что Вашингтон убил Трайпа, чтобы заставить его молчать.

— Хорошо, — произнес Мид. — Я пошлю бригаду в квартиру Вашингтона.

— А как насчет прессы? — спросил Браун. — Они вчера крутились на месте происшествия. Будем делать какие-то официальные заявления?

— Не знаю. — Мид сдавил переносицу. — Посоветуюсь с Тейпелл. А вам, Макиннон, придется встретиться с представителями дорожной полиции. У них есть вопросы, потому что ваша вчерашняя веселая езда наделала много шума. Оформите все, как положено, и возьмите у них нужные бумаги. Все это представьте мне как можно скорее… плюс ваша личная оценка цепи событий, которые привели к гибели Трайпа и Вашингтона.

Шесть часов разговоров и бумажной работы позади. Кейт вымоталась, но все же решила съездить в мастерскую Уилли, чтобы он услышал известие о гибели друга и коллекционера его работ лично от нее. Но она опоздала, ее опередили телевизионные новости. Как они, черт возьми, ухитряются так быстро лепить свои истории?

Кейт следила за Уилли, а он метался по мастерской, не находя себе места, натыкаясь на ящики с гвоздями, спотыкаясь об обрывки наждачной бумаги и выжатые тюбики из-под краски.

— Дартон сказал, что ты его преследовала, Кейт.

— Это не совсем так.

— Но теперь его нет. Почему?

— Он погиб в результате несчастного случая. Его машина столкнулась с автобусом. — Кейт нервно навила локон на палец. — Послушай, Уилли, ведь Дартон убил Деймиена Трайпа. Застрелил. Это преднамеренное…

— Ты полагаешь, что мне жалко этого подонка?

Уилли отвернулся, вспомнил Дартона Вашингтона в своей мастерской, элегантного, утонченного ценителя искусства. А ведь он мало чем отличался от него самого, тоже паренек из гетто, который сам сделал свою жизнь. Вспомнил его скороговорку, когда Дартон рассуждал о музыке, живописи и о том, как талантлив Уилли, что он просто гений.

Уилли повернулся к Кейт и холодно произнес:

— Трайп убил Элену. Убил ее. Я думал, что тебя это волнует. А ты… Зачем ты это сделала?

— Я… — Кейт запнулась. — Я сожалею о том, что случилось с Дартоном, не меньше, чем ты.

— Не уверен, — сказал Уилли и отвернулся, опустив голову. — Тебе лучше сейчас уйти.

Последнюю фразу он прошептал так тихо, что Кейт ее не услышала, а прочла по губам. И все равно эти слова очень сильно ранили сердце.

ЖИВОПИСЕЦ СМЕРТИ МЕРТВ

Сегодня, после того как распространилась новость о гибели серийного убийцы, прозванного Живописцем смерти, город, особенно мир искусства, вздохнул с облегчением. Его личность власти временно не раскрывают, пока не будут выяснены все детали, сопровождающие гибель.

Ходят слухи, что его убил родственник (по другой версии — любовник одной из жертв), который сам погиб в автомобильной катастрофе, когда пытался скрыться от полиции.

Сообщают также, что Катерин Макиннон-Ротштайн, которая входит в группу, ведущую расследование, на правах советника, имеет к этому инциденту какое-то отношение, но пока контакт с ней установить не удается. На телефонные звонки она не отвечает. Имеются предположения, что полиция располагает…

Какая прелесть! Я, конечно, гений, но и везение тоже сбрасывать со счетов никак нельзя. Он предчувствовал, что посланную видеопленку она поймет совсем не так, но даже в самых дерзких мечтах не мог предположить такого благоприятного исхода. Что она решит связать все таким образом — этого он уж никак не ожидал. Ну а теперь что?

Неожиданно ему приходит в голову, что он мог бы просто бросить все и вернуться к нормальной жизни.

Он мысленно твердит эти два слова — нормальная жизнь — и улыбается. Дело в том, что ему все труднее становится себя контролировать. Порой ему просто хочется сказать это, подойти и прошептать кому-нибудь на ухо: «Это ведь я, понимаешь? Тот, кого ищут». И что же его останавливает? Пожалуй, тот факт, что он не уверен, что это так, уже путает, какая из его ипостасей реальная. Но вместе с этой мыслью приходит отчаяние. Он боится, что они никогда не узнают о его работе, боится, что все сделанное пропадет.

Он встряхивает головой, отбрасывая неприятные мысли, берет законченную поздравительную открытку с днем рождения и громко восклицает:

— Черт возьми, это же моя лучшая работа! — Потом задумывается и добавляет: — Нет, это будет моей лучшей работой. Самой великолепной.

Теперь остается только ждать. Но это трудно. Руки начинают дрожать. Он чувствует ее — свою тягу, — которая сжигает стенки желудка горячими углями, заставляет кровоточить внутренние органы. Ему кажется, что он видит свое сердце, оно разрывается так, что трещат ребра, рвется плоть и повсюду разбрызгивается кровь. Он прижимает руки к груди, но это не помогает. Боль непереносима. Печень плавится, превращаясь в багровую клейкую массу, в паху неимоверно жжет. Он не выдерживает и сбрасывает брюки, с удивлением глядя на топорщащийся член.

Через минуту он стоит у раковины и моет его под краном, уже вялый. Вода холодная, ржавая. А какой она еще может быть в этом заброшенном здании?

Но и этого недостаточно, чтобы унять огонь, бушующий внутри. Трясущимися руками он вкладывает картинку в конверт. Да, пришло время послать. Он просто не может ждать.

32

Ночь прошла, как всегда, отвратительно. Проснулась. Заснула. Жарко. Холодно. Сны ужасные. Сплошные кошмары. К тому времени когда Кейт выбралась из постели, Ричард уже ушел. Осталась записка, прикрепленная к зеркалу в ванной комнате: «Я тебя люблю». Кейт с трудом вспомнила, о чем они вчера говорили. Она рассказала ему о ссоре с Уилли, о разбирательстве с дорожной полицией Нью-Йорка и о том, что устала. Очень устала. Хотелось снова лечь в постель, но нельзя. Слишком много накопилось вопросов, которые ждали ответов. А Кейт не знала, откуда ей добыть их, эти ответы.

В полицейском управлении было на удивление тихо. Впрочем, возможно, это ей только показалось. На столе лежали всего несколько предметов: бумажка от Мида, напоминание о совещании, полиэтиленовый пакет с почтой, которая теперь вся направлялась сюда, и трехдолларовый зонтик, купленный на днях, потому что шел дождь, а свой Кейт забыла дома.

Она привычно надела перчатки и вывалила на стол содержимое пакета. Неужели дело действительно закончено и я вернусь к прежней жизни — лекциям, благотворительным мероприятиям? Может, пришло время начать работу над новой книгой? Кейт слышала, что в богемных кругах ходит шутка, будто от нее ждут продолжения под названием «Смерть художников». Символично.

Кейт уныло перебирала счета и брошюры, пока взгляд не уперся в конверт из плотной бумаги. Она мгновенно насторожилась. Распечатала. Пальцы подрагивали. Внутри оказалась очередная репродукция картины. На этот раз это была инсталляция — фигура женщины или манекен, отлитый из какой-то смолы, лежащий на старом гинекологическом столе. Из ее живота торчали шесть стеклянных трубок, а ко рту прилеплен круглый аквариум. Рядом с фигурой плащ на стоячей вешалке, стул, на плиточном полу в виде шахматной доски — открытый чемодан. На стене нарисованы часы и календарь, а также какие-то две неясные картины.

Кейт вздрогнула. К волосам женщины на картинке был приклеен локон настоящих волос. Кинхольц. Вот это что. Эд Кинхольц. Художник поп-арта шестидесятых. Именно эту вещь Кейт не знала, но его стиль перепутать было невозможно. В колледже она писала по нему курсовую работу.