Читать интересную книгу Всадники Ветра - Бай Айран

В горле пересохло, я не могла удерживать взгляд на герцоге, постоянно украдкой посматривая на отца. Рыжий мужчина хмурился и непонятливо шевелил губами, словно размышляя, что здесь происходит.

— Спасибо вам, герцог, но принцу, к счастью, пока не нужна помощь. Он вернул Вондэру Строкт. — Глаза человека в зеленом камзоле удивленно расширились. — Южный гарнизон оказал нам поддержку, — добавила я. — Но я и королевская семья рады тому, что герцоги не оставляют своих соседей на произвол судьбы. Примите мою благодарность. — Шолд молча стоял рядом, опустив руки, тем самым поддерживая лучше вопящих дам.

— О, моя принцесса, я приятно удивлен, и рад, что принц вернул Строкт, — почтительно произнес мужчина. — Я хотел бы преподнести дары моей принцессе…

— Что вы, герцог, не стоит, — смутилась я, уже глядя на слуг, что входили в зал.

— Принцесса Эверин, все это мои подарки к вашей свадьбе, столь омраченной новой войной, — почти торжественно выговорил Йелоусанд.

Первый слуга сделал шаг навстречу и показал роскошный плащ, отстроченный белым мехом. Гладкая поверхность серебрилась на свету, напоминая волчью шерсть в полнолуние. Я восхищенно потянулась к капюшону, чувства под подушечками пальцев невероятную мягкость. Кивнув, я позволила слуге положить плащ на стол.

— Этот плащ сделан из ткани степных горсаков Йелоусанда, очень редкие животные, моя леди, но вычесывая их шерсть, мы получаем отличную пряжу. — Тихие пояснения герцога мне нравились. Второй паж держал в руках хороший лук. Мои руки задрожали от волнения, такое прекрасное оружие редко встретить среди символичных даров герцогов к королевской семье. Но лук был великолепен, сделан из прекрасного дерева, туго натянутая тетива так и просилась в мои пальцы. — Это оружие сделано великим Кулком, мастером своего времени.- У меня едва рот не открылся, когда я услышала имя мастера.

Последним подарком преподнесли кожаные завязки на руки. Они должны были обхватывать руки от кисти до локтя изобретательными переплетениями. Приятная на ощупь кожа темного цвета служила одновременно украшением и защитой от случайного клинка. Нет, конечно, завязки не остановят меч, но хотя бы замедлят его ход.

— У нас их называют «голыми перчатками», — продолжал Йелоусанд. — Обычно, охотники любят надевать подобные завязки, да и воины тоже.

— Спасибо, герцог Йелоусанд. — Щека отца дернулась при моих словах, я же не заметила, что употребила свое влияние. — Ваши дары пришлись мне по вкусу.

— Ох, моя принцесса, миледи, я очень рад, — поклонившись в третий раз, почти прошептал молодцеватый мужчина.

— Что ж, новость, что в Йелоусанде все в порядке порадует не только меня, но и принца Силенса. Это поддержит дух стражников на поле боя, герцог, — ответила я размеренно, взвешивая каждое слово. К своему удивлению я обнаружила в себе зачатки царственности.

Мой выжидающий взгляд устремился на отца. Даже Йелоусанд начал переминаться с ноги на ногу, пока Фунтай задумчиво разглядывал свою дочь. Я нервничала.

— Герцог Фунтай, с чем вы пришли в замок Дейст? — Едва не сказав «в мой замок», я покраснела.

— Хотел увидеть свою дочь, но как вижу вместо нее теперь принцесса, — сдержанно ответил отец. Я застыла. Что он имел ввиду? Пытался ли он оскорбить меня или похвалить. — Также сообщить, что в Фунтай все на удивление в порядке. Поля засеяны, овцы на выпасе, и мы начали торговлю с пограничной страной Понца. Они охотно привозят в наши земли шелк, выменивая его на прошлогодние фрукты и шерсть.

— О, это хорошая новость. Я знаю, что Фунтай давно пыталось установить рыночные отношения с Понца. — Я прекрасно это помнила, сама ездившая на территорию этой страны. Что ж, мечта отца сбылась. — Герцог Йелоусанд, не могли бы вы нас покинуть? — достаточно мягко приказала я. Мужчина кивнул и слишком спешно удалился. Шолду не надо было говорить лишних слов, он выскользнул из зала почти бесшумно.

Отец поднял на меня свой взгляд. Пронзительно яркие зеленые глаза проникали в самую душу, но не давали мне ответов.

— Отец? — прошептала я, поднимаясь с кресла.

— Я уж думал, что принцесса забыла своего отца, — хрипло ответил Содлон. Слезы блестели на его щеках, но он их совершенно не стеснялся. Я привычно прижалась к его широкой груди. Знакомый запах дома защекотал ноздри, и я сама чуть не расплакалась, вовремя взяв себя в руки.

— Как ты мог такое подумать, — ему в плечо сказала я.

Он прохрипел в ответ что-то невнятное, плача в мою макушку. Я не совсем понимала причину такого яркого выражения эмоций.

— Что случилось?

— Я горд.

Мне не хватило воздуха, когда я в следующий раз попыталась его в себя втянуть. Даже голова немного закружилась от волнения и радости, хотя их источник достаточно примитивен.

— Спасибо…

— За что? Я такой гордости никогда не испытывал, Эверин, а теперь…Я очень горд тобой, очень, — серьезно ответил мне отец. Он не врет, это совершенно верно, поэтому я покраснела после его слов. — Что ты, Эв! Ты истинная принцесса! Когда я вошел, то обомлел, увидев тебя в этом кресле. Ты сидела так, будто под тобой трон, держалась правильно, говорила то, что нужно, — начал перечислять мои достоинства Содлон.

— Прекрати…

— Нет, — упрямо возразил Фунтай. — Я не хочу молчать о том, что я видел. Я восхищен. Ты станешь истинной королевой. — Тут я еще больше смутилась и отошла от отца, он покорно меня отпустил. Стало тяжело выдерживать его неприкрыто восхищенный взгляд.

— Принц там, а я здесь. Мне это не нравится, — вдруг высказала я свою мысль, увидев письма Силенса на столе.

— Что ты! Решила размахивать мечом на поле боя? И думать забудь! — строго, хмуря брови, закричал отец. — Тебя не для того воспитывали, чтобы ты пала на войне с Красной страной.

— А для чего тогда? — резко обернувшись, бросила я. — Я принцесса! И хочу защищать свой народ, а не сидеть в замке, как курица на насесте! Польза может быть существенной, а не такой! — Яростный взгляд испугал отца, я отвернулась к окну и слегка коснулась мыслями спящего волка. Он успокоил своим умиротворением.

— Ты говоришь, как королева, — ошарашено выдавил герцог Фунтай.

— А много ты королев слышал? — ядовито, с болью поинтересовалась я, опустив плечи.

Но отец молчал. Его глаза и лицо говорили сами за себя. Ему плевать, сколько королев произносили речи на его памяти, главное, что дочь смогла стать той, о ком он мечтал. Теперь можно гордиться ей в полную силу, это читалось во всем герцоге.

— Я всего лишь делаю то, что мне велел принц, — стараясь преуменьшить свою особу в глазах отца, я оправдалась. Глупо.

— Но ведь делаешь. — Упрямое возражение заставило улыбнуться.

Мысли потекли совершенно в ином направлении. Я неожиданно подумала о том, что испытываю к принцу. Сердце болезненно сжалось в груди, находя ответ на этот невысказанный вопрос. Но что есть любовь? Пустая привязанность к идеалу, который придумывает сам человек. Нет, нас с Силенсом связывало нечто большее, нежели любовь. Уважение? Да, оно, конечно, присутствовало в наших отношениях, как и невысказанные тайны, неловко висящие теперь передо мной. Но главное совершенно не это. Выше любви был долг. Долг. Именно он так крепко связывал нас с принцем, делал меня сильнее и внушал царственность. Далеко не влюбленность совершила со мною эту метаморфозу. Горькое сожаление охватило меня. Неужели нам вечно придется думать прежде о долге, а не о чувствах друг к другу? Я предназначенная невеста, а он наследный принц. Между нами просто не может быть ничего иного. И это причиняло боль, хотя я отчаянно отгоняла ее от себя, потому что она будила во мне жуткие воспоминания о мучениях в постели принца. Он тогда ухаживал за мной, лежащей в полубреду и постоянно погружающейся в непонятные кошмары. Неужели только долг заставил Силенса это делать? Романтическая часть сопротивлялась ответу «да», но почему-то я не сказала бы «нет». Какое-то сомнение затаилось в душе, природу которого выяснить не удавалось.

Резкая боль в шраме вырвала из размышлений, со стоном я согнулась пополам, едва успев ухватиться пальцами за стол, иначе свалилась бы ничком. Пульсации распространялись по всему телу, сковывая жутким страхом и мучением не только физическим. Казалось, эти горячие волны доходили и до сердца, и до сознания, и до моих волков, которых скрутило болезненной судорогой. Я застонала, заплакала, не желая, чтобы кто-то еще страдал, кроме меня. Но приступ не проходил. Сквозь мучительные ощущения долетали возгласы отца, доходили прикосновения горячей руки до плеч, но ответить ему стало явлением из разряда невероятных. В судорожной попытке я потянулась к принцу, не понимая, отчего решила его потревожить. Силенс вскинул голову, слыша в ушах звонкий крик такого до боли знакомого голоса, и мученически обвел взглядом поляну, на которой раскинулся лагерь его маленькой армии. Но меня он нигде не заметил и лишь хмуро поджал губы, направляясь широкими шагами к кустам. Мое сознание уступило бешеным попыткам второго волка ворваться внутрь.