– Безусловно, – согласилась Илайа Мэй.
Полагаю, мне было лет четырнадцать-пятнадцать, – продолжал герцог, – когда я понял, что так оскорбляло отца. Непрекращающаяся игра в азартные игры матери. Это было у нее в крови, она не могла остановиться. По-настоящему она была счастлива только тогда, когда в ее руках оказывалась колода карт. Каждый день своей жизни она хотела делать дюжины ставок на бегах. И каждый вечер после обеда ее глаза загорались, когда выпадал случай сесть за карточный стол или сыграть в рулетку, chemin de fer7 или в любую другую азартную игру, которую ей удавалось найти.
Позднее я узнал – не могу припомнить как, но думаю, что через слуг, – что отец не раз выплачивал ее долги. После каждого такого случая она клялась, что не станет больше играть по-крупному, только по небольшим ставкам, но всегда нарушала свое слово, и каждый раз, как это случалось, отец все больше и больше расстраивался.
Наконец, два года назад, отец очень серьезно заболел, и доктора сказали, что любое волнение, любой шок, все, что может расстроить его, приведет к фатальному исходу. Именно тогда моя мать стала скрывать от него свои азартные игры. Она любила его и хотела, чтобы он был счастлив, поэтому утаивала от него, что происходило на самом деле, пока не стало слишком поздно.
Тяжело вздохнув, герцог поднялся. Говорил он все время очень тихо и, казалось, совершенно без эмоций. Илайа Мэй, глядя на него, понимала, что за этим признанием скрывается боль сдержанного человека, вынужденного говорить о сугубо личных предметах, которые он предпочел бы хранить в себе.
– Весной прошлого года мать пришла ко мне, находясь в состоянии отчаяния, – заговорил герцог. – Она сказала мне, что у нее возникли серьезные финансовые затруднения и она не могла, не осмеливалась обратиться к моему отцу за помощью. Она была так расстроена, что поначалу я готов был пойти на все, лишь бы успокоить ее. Я заверил ее, что помогу ей и что нет причин волновать моего отца. Потом, узнав о сумме, которую она задолжала, я ужаснулся.
Герцог посмотрел на Илайю Мэй и с внезапной горечью сказал:
– Думаю, вы уже догадываетесь, сколько была должна моя мать: полмиллиона фунтов! Как вы знаете, в то время отец был еще жив и у меня, на самом деле, было очень немного собственных денег. Я сразу понял, что, даже если продам все, что имею, мне не собрать требуемой суммы. И даже если бы я отправился к ростовщикам, это было бы бесполезно: они не приняли бы моих гарантий, если бы те не были подтверждены моим отцом.
Герцог снова прошелся по комнате.
– Моя мать нашла выход. Она, как выяснилось, много лет поддерживала отношения с миссис Стьювизант Клей, и миссис Клей, у которой была дочь на выданье, готова была найти именно эту сумму денег, если бы я согласился жениться на девушке.
Герцог подошел к окну и остановился спиной к Илайе Мэй.
– Я точно знаю, что вы должны думать обо мне даже теперь, – произнес он, – и я понимаю, что выгляжу просто скотиной, человеком, который использовал женщину исключительно для своих целей. Я не ожидаю, что вы поймете, что в тот момент у меня не было другого выхода, если я не хотел рисковать жизнью отца.
Я приехал в Америку, ненавидя роль, которую мне предстояло сыграть в этой жалкой драме. Я решил, что расскажу своей невесте, прежде чем жениться на ней, правду о том, почему я просил ее руки. Вы знаете, что это оказалось невозможным из-за задержки корабля при входе в нью-йоркскую гавань. Я буду также честен с вами и скажу, что, презирая себя, я также презираю девушку, которая готова была продать себя таким образом, чтобы получить мой титул. На самом деле я подумал, что из нас получится хорошенькая пара!
Герцог умолк и, вернувшись, вновь уселся напротив Илайи Мэй.
– Увидев подведенное ко мне несчастное создание, я понял, что случившееся произошло не по ее воле. Мне достаточно было поговорить с миссис Клей, чтобы понять, кто был движущей силой всего этого плана.
Герцог на мгновение поднес руку к глазам, как будто хотел стереть воспоминание о свадьбе, сцену с падением в обморок невесты, требовательный тон миссис Клей и любопытство окружающих.
– Вы оказались единственным достойным человеком, – продолжал он, – и я хочу поблагодарить вас теперь за то, что вы увезли мою жену из этого бедлама. Я надеюсь, что она благодарна вам так же, как я.
– Она действительно благодарна, – подтвердила Илайа Мэй.
– А теперь, – заговорил герцог с явным усилием, – мы переходим к делу, которое привело меня сюда. В вашем последнем письме – я захватил его с собой, когда уезжал из дома, и много раз перечитывал на корабле – вы сообщили мне, что моей жене намного лучше и что врач доволен ее состоянием. Достаточно ли хорошо она себя чувствует, чтобы увидеться со мной?
– Да, думаю, ей будет под силу встретиться с вами.
Герцог встал.
– Тогда могу ли я увидеть ее? И наедине?
Тетя Илайа Мэй поднялась с таким видом, словно была удивлена, что ее разговор с герцогом подошел к концу.
– Если вы подождете здесь, – распорядилась она, – я поговорю с ней.
Она вышла из комнаты. Герцог беспокойно ходил взад-вперед по мягким дорожкам. Он, должно быть, прождал около десяти минут, прежде чем дверь открылась. Он не знал, что Вирджиния находилась на веранде с той самой минуты, как он приехал. Он не знал, что она стояла за дверью, стараясь взять себя в руки, и что Илайа Мэй, бросив на нее взгляд по выходе из гостиной, прошла мимо, не проронив ни слова.
Придерживая дверь, Вирджиния вошла в комнату. Она как будто принесла с собой солнечный свет; впрочем, глаза ее потемнели и были немного тревожными.
Герцог, шагавший по комнате, внезапно остановился.
– Вирджиния!
Оба застыли на месте, не отводя глаз друг от друга. После продолжительной паузы герцог в сильном возбуждении кинулся к ней:
– Почему ты здесь? Я не ожидал увидеть тебя! Вирджиния! Как ты могла сбежать подобным образом? Ты измучила меня! Свела с ума! Я непрерывно думал над тем, где ты можешь быть. Я предполагал, что ты в Лондоне, в деревне, я даже представлял, что ты, возможно, вернулась в Америку. Однако я не мог приехать, чтобы разыскать тебя.
– Почему же? – спросила Вирджиния.
– Как могла ты так поступить со мной? – не мог успокоиться герцог. – Я воображал, что ты одинока и напугана. Я думал, что к тебе пристают мужчины. Я думал, что у тебя недостаточно денег. О, я не в состоянии описать тебе страхи, которые терзали меня! Почему ты покинула меня?
– Почему ты здесь? – охладила его Вирджиния.
– Я здесь, чтобы повидать свою жену, – ответил герцог, отступая к окну. – Я должен увидеть ее. Я должен был увидеть ее прежде, чем приниматься за поиски тебя. Уходи! Не отвлекай меня. Я не могу разговаривать с тобой и не испытывать желания заключить тебя в объятия. Я хочу прикасаться к тебе, целовать тебя. Можешь ты представить, какую муку я испытываю, глядя на тебя вот так?