«Наши бы рискнули» с непонятными для самого себя чувствами подумал Виктор и внимательно посмотрел на второй крейсер, замерший в прицеле. Американцы, видимо, хорошо понимали, что любая попытка навести на «Ганнимед» орудия будет русскими немедленно засечена и пресечена самым решительным образом. Об этом им недвусмысленно говорили орудия «Ганнимеда», наведенные на их корабль и способные одним залпом превратить его в облако высокотемпературной плазмы. Кстати, теперь было ясно, почему крейсер не пытался спастись, пока товарища расстреливают, а пошел ему на помощь — на броне, рядом с американской звездой, сиял тевтонский крест. Похоже, предки командира корабля был выходцами из Германии, в последнее время у янкесов вошло в моду гордо выставлять напоказ свою национальную принадлежность, похоже, национализм в США набирал обороты. А немец, пусть даже родившийся в Америке — это совсем не то, что потомок первых колонистов, нищих авантюристов и бандитов без каких-либо традиций чести. Немец, что там про него ни говори, это воин и действия, немыслимые для американца, для него так же естественны, как сон или завтрак. Ну обязан он так поступить, и все тут, в этом немцы всегда походили на русских, и поэтому немцы в любой войне были или верным союзником, или страшным врагом. С другой стороны, те же немцы всегда отличались рационализмом, и поэтому сейчас, когда русские держали их под прицелом, эта черта характера не допускала и мысли о бесполезном дергании. Русские, скорее всего, попытались бы что-то сделать, немец, да еще и с американским воспитанием, предпочел сохранить людей. Во всяком случае, иначе интерпритировать его радиограмму о высылке парламентера было довольно затруднительно.
Виктор парламентера принять согласился, но предупредил, что если американцы попытаются выслать драккар, то он его тут же расстреляет. На той стороне отнеслись к этому заявлению с пониманием и вскоре из шлюза вылез человек в скафандре и, ловко маневрируя на собственных двигателях, двинулся в сторону «Ганнимеда».
Секунду подумав, Виктор скомандовал сидящему в соседнем кресле особисту:
— Ну ка, просвети его — не хотелось бы, чтобы к нам на борт отправили бомбу в скафандре.
Особист, хмурый немолодой старлей, отреагировал так, будто ждал этого приказа. А может, и действительно ждал — Виктор не стал допытываться. Значительно важнее было то, что парламентер был вполне живым и сюрпризов с собой не тащил. Так что приняли его со всем возможным почетом, как пока что не пленного, а вполне даже равного.
На переговоры прибыл сам капитан американского крейсера — командор Гейнц Роммель, да-да, прямой потомок того самого Роммеля, Лиса Пустыни, великого тактика и никудышного стратега, который в те, ставшие уже полулегендарными времена, когда на Земле бушевали Мировые войны, в хвост и в гриву гонял англичан по всей Сахаре. Ну, надо сказать, потомок оказался достоин предка — может, не в таланте, но в смелости уж точно. Сам Виктор, будем перед собой честны, послал бы на переговоры кого попроще. Однако эмоции эмоциями, а дело — делом, поэтому, после обмена приветствиями и взаимном представлении (Роммелю, похоже, выдержка малость изменила, во всяком случае, его брови поползли вверх, когда он увидел, насколько молод его визави) Виктор поинтересовался, что Роммель может ему предложить, причем предложить быстро — времени у Виктора было не то чтобы много.
Предложить американский капитан мог немногое. Ничего не мог, в принципе, потому что сейчас у него ничего и не было. Корабль его был в нынешней ситуации не более чем мишенью, он это прекрасно понимал, сведений, интересующих Виктора, у него не было. Спастись, даже в спасательных капсулах, если Виктор захочет ему воспрепятствовать шансов тоже не наблюдалось. То, что в дальних рейдах пленных брать не особенно стремятся, он тоже знал, но все же просил принять капитуляцию. Унижение, конечно, но хоть какой то шанс, и для команды, и для самого капитана. Хотя, что интересно, за себя он не просил.
Виктор задумчиво потеребил серьгу с крупным сапфиром в мочке левого уха. Когда-то такое украшение носили моряки, побывавшие в кругосветке, теперь — разведчики, побывавшие хотя бы в одной экспедиции за пределы исследованых пространств. Похвастаться такой безделушкой могли немногие — во всей эскадре такие были, например, только у Виктора и самого Кошкина, ну да тот, разведчик опытный, мог себе штук пять таких воткнуть и был бы в своем праве. Виктору серьга была, в общем то, безразлично. Когда он был еще стажером такое украшение казалось ему пределом мечтаний, однако он слишком дорого заплатил за нее, чтобы теперь гордиться. Но что поделаешь, традиция есть традиция, поэтому серьгу Виктор носил, ловил не только восхищенные взгляды молодняка, но и оценивающие от офицеров постарше, и приобрел вредную привычку теребить ее в раздражении или когда просто задумывался. Пожалуй, единственным отличием серьги Виктора от большинства других был маленький череп на манер пиратского флага с единственной костью под ним — для понимающего человека ясно, что экспедиция погибла и выжил единственный человек, хозяин серьги. Было бы две или три кости — значит, выжили двое или трое, но это уже детали. Тоже традиция, мрачная, но в чем-то необходимая. Традицией был и камень — цвет его говорил о том, по какой оси пространств уходила экспедиция. Больше всего, естественно, было серег с сапфирами и рубинами, в разы меньше с изумрудами и топазами и уж совсем по пальцам можно было пересчитать с алмазами и жемчугом. Вот такая понятная только посвященным арифметика.
Судя по всему, американец был в курсе что есть ху, поэтому рассчитывал не на многое, но Виктор тоже был не самым глупым человеком в этом мире. Раздумывал он недолго. Если в руки плывет что-то, не предусмотренное первоначальным планом, можно это что-то пропустить, а можно и подобрать, а потом уже посмотреть, как оно с планом стыкуется. Сейчас была как раз такая ситуация и Виктор по выработавшейся за последние годы привычке принял решение в одиночку, ни с кем не советуясь, на свой страх и риск. Это, конечно, всегда рисковано, особенно когда в команде имеется неизвестное количество соглядатаев, но зато в случае успеха престиж командира может взлететь на недосягаемую высоту. Поэтому американцам повезло — Виктор согласился взять в плен экипаж обоих крейсеров, но предупредил, что если с кораблями хоть что-то случится, то он расстреляет всех, не особо разбираясь в степени виновности. Это чтобы бомбу какую после себя оставить не вздумали.
Роммель согласился, что условия вполне справедливые и для него самого весьма выгодные, и Виктор официально принял у него капитуляцию. После этого американский капитан незамедлительно отбыл на свой корабль, а еще через пол часа на «Ганнимед» прибыли первые пленные. Все было по немецки аккуратно и грамотно организовано, хотя из двадцати членов экипажа трофейного теперь крейсера «Денеб», троих пришлось отправлять в лазарет с пулевыми ранениями — видимо, ребята решили поиграть в героев и их успокоили свои же.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});